— Бля! — Седьков отпрыгнул, прямо стоя на коленях. — Слушай, завязывай! Это провокация!

— Ты так смешно нервничаешь. Виктор, последствия двух векторов из трёх ты удалил безвозвратно, сделав Трофимова натуралом. Теперь ни его сердцу, ни его лёгким не страшен никакой сигнал ни с какого концентратора — по крайней мере, до тех пор, пока он чуток не потренируется. Как ты раньше. — Она помолчала, давая брату сообразить.

— А что третье?

— Мозг. ЭТОТ вирус третьим вектором имеет индуктивную нейросеть в мозг. Слава богу, как всё сложное, оно достаточно легко нейтрализуется. Я сейчас просто заканчиваю удалять паразитные команды, которые закольцованы у него в голове на самих себя. — Подумав, она подобрала слабенькую аналогию. — Эпилепсия понимаешь что такое?

— Да. Это самопроизвольные разряды биологического тока внутри мозга. Вместо того, чтобы управлять телом через нервную систему, мозг начинает искрить внутри себя с различной производительностью в различных местах. — Брат повторно отвлёкся от своих нервов и выдал достаточно удобоваримое объяснение.

— Вот кроме сердца и лёгких, аналогичную хрень ему в мозги впихнули. Чтобы эсэлэр или банальный дефибриллятор ничем не помогли.

— Эсэл-что?

— Сердечно-лёгочная реанимация. В нашем с тобой случае, благодаря нашим полноценным браслетам может осуществляться путём подмены чужого нервного сигнала.

— Э-э-э? — кто-то всё ещё боялся поверить.

— Если не удалить этот блок из его мозгов, то и сердце с лёгкими запускать смысла нет. — Миру, чуть рисуясь, подгадала момент и подала сигнал именно в эту секунду.

— Ёбтвоюмать. — Трофимов вообще без перехода рывком сел на месте и озадаченно заозирался вокруг.

Рыжий, не вставая с четверенек, ещё раз подпрыгнул, на сей раз повыше.

— Я поддерживала его мозг, пока чистила вирус. — Хамасаки поясняла брату. — Плюс минимальное кровообращение, типа коматозного режима, может поддерживать импульсами и печень — если ею управлять извне. Мы управляли.

— Как удалось? — завуч хмуро посмотрел на старшеклассницу, не глядя на Рыжего.

Ну да, он, кажется, соображал быстрее брата. Тем более что её усилиями практически не пострадал, если не считать выгоревшего импланта и связанного с этим морального (и не только) ущерба в будущем.

— У HAMASAKI INCORPORATED очень неплохой блок медицины, господин Трофимов, — ровно ответила японка. — Просто повезло, что я была рядом и что после развода мамы с отцом мне добавили кое-каких допусков на корпоративный сервер. Вам шесть раз подряд очень сильно повезло, единой цепочкой событий.

Виктор, разумеется, не понял и десятой доли подстрочника, который сейчас вслух не прозвучал.

Педагог дёрнулся, откровенно сверкая мимикой натурала.

— Вас нет в сети, — сообщила она ему. — В принципе. Вы теперь натурал, на какое-то время — вообще без нейрокоррекции и без физических подключений.

— ... — завуч явно хотел сказать что-то нецензурное, но сдержался и лишь бесшумно пошевелил губами. — Спасибо. С другой стороны, грех жаловаться, от добра добра не ищут.

Трофимов был откровенно растерян, ошарашен и, такое ощущение, внутри боролся с собственным отрицанием реальности.

— Эмоциональный шок, — бесчувственно прокомментировала Миру брату в своей классической манере. — Это пройдёт.

— Да главное, что живой! — а вот эмоций Рыжего как обычно с избытком хватало на двоих.

Или даже на троих, судя по тому, что завидующий учебной частью наредкость оперативно справился с эмоциональным штормом и сейчас тоже усиленно размышлял.

— Я здорово пьян, — озадаченно констатировал Трофимов после некоторой паузы. — Не соображу, как прямо сейчас быть и что делать.

— Тот редкий случай, когда пьянство впрок. — Хамасаки легко продолжила изображать нужное амплуа. — Перекрытый доступ к... — она назвала тип клеток мозга. — Частично, но это здорово ослабило удар нейросети. Были бы трезвым — могли бы остаться в лучшем случае овощем.

— М-да уж. — Завуч хотел сказать намного больше, но прикусил язык, явно меняя тему. — Седьков, а ведь моего сложного отношения к тебе простыми словами не опишешь. Ты в курсе? И я сейчас очень старательно выбираю слова, чтоб не ляпнуть что-нибудь лишнее.

— У вас же шок, — Рыжий так и светился восторгом трахающегося фокстерьера, безуспешно пытаясь придать себе вид сдержанной и скромной решимости.

Сказать ему, что ли, что без концентратора и насухую актёрские способности — не его стезя?

Ладно, не сейчас. Сейчас вон, входящий от мамы внутри интерфейса по закрытой линии. Причём с таким комплексом сопутствующих телодвижений, что становится понятно: ещё ничего не случилось.

Всё самое "интересное" только начинается.

Брат, продолжая светиться новенькой лампочкой, таращился на Трофимова так, что Миру снова не удержалась:

— Отсосать тебе?

Завуч, явно не понимая всей сложной подоплёки, глупо захлопал глазами.

До Виктора, наконец, дошло. Он протопал коленями по полу к ней, обнял её и соизволил сказать вслух:

— Спасибо тебе огромное. Если бы не ты...

— Слава помидоркам. Ещё чуть-чуть — и ты станешь гением эмоциональных аспектов межличностных коммуникаций, — с предельно серьёзным видом выдала Миру, отвечая на его порыв и тоже хлопая его пару раз по спине. — Вот можешь же, если хочешь. — Добавила она исключительно из чувства женского противоречия.

Рыжий раскрыл рот, чтобы что-то спросить, но вовремя спохватился.

"Слушай, а это нормально, что у меня и физиологически на тебя совсем не те реакции, которые прилично? Ладно бы, только благодарность 😳. Не понимаю, как самому к этому относиться".

"Ты о кровном родстве и инцесте?", — невозмутимо уточнила она.

В этом месте он покраснел ещё и в реале.

"Да!".

"Ну, росли же порознь. В структурах...", — она назвала часть мозга, — "...ограничительные маркеры не закреплены. Этическая часть сдерживания у тебя чисто технически не работает, только физиологическая. А когда такой большой тестостерон в крови, то и нравственность плюс мозги абсолютно у всех мужиков, без исключения, отключаются вашим стояком. Ну или почти отключаются".

Дальше Хамасаки отправила ему скрининг его собственных гормонов вот прямо сейчас, расцепляясь из объятий, чтобы не нервировать завуча.

Рыжий старательно углубился в данные, похоже, не понимая девяти десятых из них.

Закрытая ею на замок дверь распахнулась, чтобы тут же захлопнуться за пятёркой крепких мужчин.

— Э-э-э...??? — нетрезвый Трофимов на удивление среагировал первым.

— Стоп! Свои! — Рыжий как клещ вцепился в ставшего натуралом завуча, который, не обращая внимания на своё нынешнее увечие, собирался, похоже, начинать воевать с пятёркой эскадрона.

Здесь понятно: он их просто не знал в лицо.

— Сергей Сергеевич, это свои! Охрана и сопровождение, чтобы вас до нас довезти, — добавил Седьков по-русски.

Завуч мгновенно переключил фокус внимания на ученика, словно его имплант был на месте, и успокоился:

— У вас что, есть какой-то план?

— Хотел просить об одолжении. Я так понимаю, вы ближайшие трое суток полностью свободны? Ну, раз вы планировали только на полчаса вперёд во время нашего разговора? — братец явно не страдал ни избытком такта, ни излишней вежливостью.

Занятный, кстати, у них там разговор был. Трофимов видел, что ему в имплант впихнули — и всё равно сидел на попе ровно. Никуда из кабинета не дёргался, нейтрализовать конструкт не пытался; фатализм и только.

Миру предполагала причины и поэтому теперь смотрела на преподавателя совсем другими глазами.

Кстати, если бы он начал шевелиться в направлении своего спасения, мимо компании мамы это бы точно не прошло. Судя по крайне небольшому шоку у последней (после доклада дочери отсюда), Тика Хамасаки со своей стороны тоже что-то знала.

— Если думать быстро, то ты прав, — преподаватель непринуждённо ушёл в себя.