— Ну, у нас в центре города этаж клиники вырезали, — без лишних эмоций напоминает младшая Хамасаки. — Вот только что, прямо сейчас.

— И всё-таки? — поддерживаю "сестру". — Куда едем-то?

Машина уже выруливает из поместья.

Эрнандес опускает ладонь на мой рукав:

— Я договорилась с полицией, чтобы тебя пропустили на место происшествия. Такое бессмысленно объяснять отсюда, предлагаю продолжить там. И все эти разговоры, и ответы на твои вопросы — оно нагляднее будет на месте, верь мне.

Видимо, в качестве дополнительного аргумента она придвигается вплотную, обнимая меня за рёбра под руками.

Ну и как на это реагировать?

— Расслабься, — искренне предлагает баскетболистка, как будто читает мысли. — Пока едем — расслабься, нервы тебе ещё понадобятся. Тебе здесь никто не желает зла, а ты напрягся, как гитарная струна. Только что не звенишь.

Парадоксальным образом именно её прикосновения меня и успокаивают.

— А ведь Длинная у нас как модератор сейчас стала, — задумчиво замечает Миру после того, как мы въезжаем на территорию клиники и перед тем, как выбираемся из машины. — Тихо и незаметно вынырнула из омута и всех примирила и успокоила. Если бы не она, могли бы и перегрызться между собой по дороге. Ещё в чат мамам пишет — говорит, чтоб не нервничали.

Эрнандес молча улыбается.

— Моя даже почти успокоилась, — продолжает японка. — Сейчас доказывает твоей, Мартинес, что всё под контролем. Хотя машина твоя и рулишь процессом ты. Прикольный ты человек, Эрнандес!

— Угу. Она большая, добрая и открытая по большей части, — соглашается Айя, вылезая на улицу первой. — Располагает фактурой, так сказать. А я мелкая и стервозная, типаж не тот. Её все из-за габаритов слушают, хе-х.

— Не обесценивай меня. — Ана двигает её кулаком в бок, потом поворачивается ко мне. — Рыжий, там сейчас может быть неприятно. Очень неприятно. Я могу попросить тебя выдержать, чего бы тебе это ни стоило?

— Куда я денусь.

Не сказать, что я тоскую и горюю именно по Наталье Седьковой или что мы были с ней ой как близки — потому отвечаю честно и искренне.

Отчего же тогда на душе так скверно, чёрт побери.

— Молодец. — Мартинес истолковывает мои слова по-своему и чмокает меня за ухом. Затем продолжает без перехода. — Слушай, такой деликатный вопрос. Ты готов на мне жениться? И на Эрнандес?

Ана, что интересно, сдержанно ожидает моего ответа и заявление подруги никак не комментирует.

— ... деликатный вопрос. Ты готов на мне жениться? И на Эрнандес? — у неё было несколько вариантов на выбор, как повести беседу дальше, но она не стала ходить вокруг да около.

Кроме прочего (чего уж), интересно было посмотреть и на морду Рыжего в этот момент. Должны же быть даже в такие тяжёлые жизненные моменты какие-то непроходящие вечные развлечения.

Парень не разочаровал:

— А чё, нам уже актуально?! — без разбега занервничав и моментально вспотев, одноклассник напряг извилины. — Мы залетели?! Все втроём?! — самый первый логический шаг его "аналитический аппарат", к-хм, сделал именно туда, куда предполагалось.

Приятно быть умной, чёрт возьми.

— Это она тебя терапевтирует, — хохотнула без паузы Длинная, испортив всю малину. — Ты так очаровательно распереживался, пха-ха-хааа. Она на это и рассчитывала.

— Да я не отказываюсь жениться, просто как-то неожиданно, — принялся оправдываться Седьков, ещё больше усугубляя ситуацию и её веселье (последнее, впрочем, она внешне не демонстрировала).

Рыжий напряг мозги ещё сильнее — ну как же, надо любимых подруг не обидеть. Он принялся старательно подбирать слова и предсказуемо переключился с мыслей о смерти матери на что-то менее разрушительное.

Что интересно, её расширения почему-то совсем не показали, что он вот прям сильно расстроился или ушёл в раздрай — так, обычный контролируемый эмоциональный всплеск вниз.

У девок, если что, такое даже перед месячными сплошь и рядом. Не эксклюзив.

Айя дисциплины ради подумала ещё чуток, почему так — и только тогда испугалась.

Если такой тип, как он, вообще никак не выдаёт своих эмоций — значит, что?

Сто процентов, его душа рыдает. Он хотя и не латинос, но реагирует очень часто схожим образом.

Мужики, они вообще сентиментальные — а тут ещё и родную мать потерять. Какую-никакую, но ближайшую физиологическую родственницу. С его точки зрения, причина более чем серьёзная.

Ей показалось, что на какое-то мгновение внутри всё оборвалось. Если Рыжий ТАК скрывает, что чувствует, то не собирается ли он с собой сделать что-нибудь нехорошее? В первый же момент, когда останется один?

— А с чего вдруг так резко встала тема женитьбы? — Рыжий излучал глубокую задумчивость настолько искренне, что она даже выматерилась вполголоса.

Бл*, так ошибиться. Депрессией одноклассник и не пах, такое не подделаешь. Он вообще очень искренний во всех манифестациях, ни разу не актёр.

— Потом объясню. — Мартинес не стала наступать на горло собственной песне и цинично сгустила интригу, хотя момент, возможно, был не самым подходящим. — Женишься? Одно слово, да или нет.

— Да.

Хе-хе, не задумался, не споткнулся. Кремень.

— На обеих? — уточнила она, чтоб так не косилась со своей стороны Эрнандес. — Есть юрисдикции, где нас троих распишут семьёй. Тамошние документы будут действительны и в федерации, будем семейством из двух жён и одного мужа. Как на родине Лысого, там можно с шестнадцати в брак.

— Да. — Что ни говори, новый Седьков умел быть мачо, где требовалось. — Но после клиники ты мне обязательно объяснишь, что это за срочность.

— Объясню, — серьёзно пообещала она.

А затем Длинная обратилась к полицейскому из оцепления, до которого они дотопали к этому моменту:

— Привет. Я — Эрнандес, она — Мартинес. Тип между нами — наш жених, скоро можем расписаться. Это его мамашу там внутри вместе со всеми ухлопали. Вас предупредили, что мы подойдём?

Любые легавые расширения сейчас добросовестно скажут, что звучит чистая правда — свежие маркеры в мозгах у всех.

Скользкий момент. Внутрь могли и не пустить — местами беспредел, что ни говори. Но одно дело — просто школьники рвутся толпой, родственник трупа из которых лишь в единственном числе. Остальные с точки зрения закона вообще зеваки.

Другое дело, когда пройти хотят две hermanas, а между ними тип, который согласился жениться на обеих. Что там между ними произошло, дело десятое — но горе у своих, не у чужих. К тому же наверняка у троицы проблемы, если собрались создавать такую сложную семью столь лихорадочно.

Помочь своим — святое дело. Тут уже любые сомнения трактуются в какую надо пользу.

— Хотите внутрь пройти? — сержант в оцеплении у парковки был не из восемнадцатого участка, но свой, как договаривались.

И оценивал момент без ошибок.

— Да. Тело же потом могут не выдать родственникам после всего, так пусть хоть сейчас попрощается. — Ана абсолютно естественно осенила себя знамением по католическому канону.

Мартинес так же рефлекторно повторила.

— Вам звонили?

— Да, наших предупреждали. — Парень огляделся по сторонам. — Специально меня сюда и поставили, а не гринго. Внутри скажите, что вам нужно к дознавателю — на опознание. Оно, кстати, актуально и чистая правда. Проходите быстро.

— Спасибо.

Рыжий не успел поймать пакет перевода с кастильяно от Миру, но зато увидел в их исполнении относительно понятный ему жест.

Озадачившись, он явно решил поучаствовать в сцене для убедительности и зачем-то с серьёзным видом сцепил пальцы едва ли не в кукишь, после чего тоже перекрестился.

В другую сторону. Противоположную. Тремя пальцами. Бля. Хорошо, не левой руки.

Захотелось истерично захихикать.

— Он русский, ортодокс. — Шагающая сзади Хамасаки выдала вроде как естественную по контексту ремарку хотя и с акцентом, но вполне понятным языком.