👇

Миру зависла, несмотря на все работающие расширения.

Раньше Рыжий так себя никогда не вёл.

— Я сейчас искренне не понимаю, как относиться к твоим словам. — Дальхис, наверняка имевшая опыт и не таких разборов между своими, практически мгновенно поймала нужный поток. — У меня нет от тебя секретов, особенно в этой части — но мне крайне не нравится твой тон.

— Я бы предложил в этой ситуации сконцентрироваться не на форме коммуникации, а на её содержании.

— Иногда неловкая форма способна нивелировать любую гениальность этого твоего содержания. Ты же оперируешь понятием этикет?

— Вы сейчас лукавите, — всё так же спокойно ответил Виктор. — Неловко в этой ситуации больше всех моей опекунше, Тике Хамасаки, а не вам. При всём уважении, Дальхис — особенно с учётом того, что я и как женщину вас очень даже воспринимаю. Вы же из какой-то солидарности в данный момент просто принимаете весь удар на себя.

Латиноамериканка вскинулась, собираясь что-то возразить, но была остановлена коротким жестом японки:

— Не будем буксовать на одном месте. Виктор, да, ты прав. Мне сейчас крайне неловко из-за того, что произошло, — мама хотя и здорово переживала, но на удивление сохраняла конструктив. — Я действительно не знаю, как перед тобой оправдываться. Любые слова будут пустыми, аргументы... — она развела руками. — У меня нет от тебя секретов, тем более насчёт дальнейших планов или случившегося. Но сперва можно один вопрос?

— Да.

— Почему именно такая реакция?

— В смысле? Что показывает ваше расширение?

— Я сейчас не о нём. Как человек говорю: ты отреагировал крайне парадоксально. Перечислить все ментальные маркеры?

— Не надо, понял. Тика, я сейчас думаю только логикой, хотя Дальхис считает, что другим местом... Всё, что может быть истолковано как угроза, в угрожаемый период автоматически считается угрозой, — Рыжий грустно вздохнул. — До тех пор, когда не будет доказано обратное.

Интересно, откуда он эту фразу взял?

— Смерть Натальи Седьковой, как по мне, демонстрирует сразу два момента, — продолжил одноклассник. — Первое: вы не так хорошо контролируете ситуацию. Второе: старая поговорка права.

— Что за поговорка? — встрепенулась Миру.

— "Хорошую работу чужими руками не сделаешь". Вот расклад моего, — он выделил интонацией местоимение, наплевав на присутствие отца, — расширения. — Блин, спалился второй раз подряд, мелькнуло у неё. — Теоретически, даже будучи недееспособной, Наталья Седькова служила противовесом: она и на наследство после отца могла претендовать, и, опять же теоретически, могла завязать с бухлом.

— И что? — мимика Дальхис не выдавала никаких эмоций.

— Да что угодно, вплоть до представления моих законных интересов. Лично у меня оставалось больше пространства для манёвра. В том числе — по вопросам вступления в наследство...

— Да ты уже по факту собственник! — здесь Мартинес-старшая не сдержалась.

— ... в разделительных сегментах. — Чётко закончил одноклассник.

Присутствующие помолчали, обдумывая услышанное с разных сторон, каждый со своей.

— Какая-то странная смесь императивов у тебя сейчас, — задумчиво сказала "брату" Миру, пытаясь сформулировать поточнее. — С одной стороны, ты очень отстранённо анализируешь: не делаешь скидок самому себе ни на эмоции, ни на неизбежное падение вычислительного ресурса из-за такого стресса. Я бы на твоём месте сейчас вообще билась в истерике и мозгами ничего не соображала бы. А ты как-то очень стройно рассуждаешь. Знаешь, какое слово просится на язык? — её внезапно осенило.

— Ну? — хмуро повернулся в её сторону Седьков.

— Бездушие, — откровенно выдохнула она, вслед за Рыжим отбрасывая собственные национальные обычаи вежливости, ставшие сейчас резко ненужными. — Причём знаешь, что интересно? Это бездушие в целом ни на кого не направлено: в адрес Натальи Седьковой ты очень аналитичен, скажу деликатно... хотя её больше нет... В адрес же Тики Хамасаки ты весьма успешно контролируешь целые тайфуны эмоций. Без нейрокоррекции причём. В сумме получается бездушно.

Мама задумчиво перевела взгляд с Виктора на неё, но ничего не сказала.

Отец демонстративно продолжил изображать статую, подхватив со стола какой-то журнал явно эротического содержания и листая его с напускным энтузиазмом.

На заднем плане занозой мелькнула мысль: интересно, это Мартинесы хранят у себя в подвале замшелую порнуху на бумаге? Сейчас, когда уже давно трёхмерное видео щелчком пальцев качать можно? Или это родитель где-то разжился антиквариатом и не выпускает из рук? А что, тоже экспонат; какие-то деньги, между прочим.

— Ты девчонка, тебе простительно биться в истерике, когда тебе плохо. — Кажется, Виктор сейчас технично промолчал о том, мамашу свою любил не особо. Не из расширения увидела — почувствовала задницей. Ух ты. — Я же мужик; кто-то же должен себя контролировать... Что ещё хотела добавить, но промолчала?

— А с другой стороны — ты и правда какой-то слишком отстранённый сейчас, что ли, — она так и не смогла подобрать нужное слово самостоятельно, а пользоваться нейрокоррекцией почему-то не хотелось. — Если сравнивать с тобой обычным. Понимаешь, эту свою загадочную русскую душу ты сохранял в таких ситуациях, когда немыслимо было. А сейчас я её не наблюдаю. Первый раз за всё время. Чем объяснить?

— Ты прикольнее всего выглядишь, когда говоришь вот так, как доктор наук по философии, — фыркнул Рыжий, не заморачиваясь приличиями, затем спохватился и вздохнул сообразно моменту.

Ух ты, второй раз на те же грабли; неужели попала в точку? Или не может быть, родная мать всё-таки?

— Да где там отстранённо анализирую, очень даже переживаю. — А вот тут он шмыгнул носом абсолютно искренне. Блин, какой его ипостаси верить. — Кроме прочего, стало страшно. До сего момента так не боялся, как в эту секунду: обделаться хочется. А вместо этого надо собраться и здраво наступать по всем направлениям одновременно.

К её несказанному удивлению, мама после таких слов своего официального подопечного закусила губу, порывисто вдохнула через нос, выдохнула через плотно сжатые губы — и явно сдержала какую-то рвущуюся наружу ремарку.

В следующий момент Тика Хамасаки махнула рукой на приличия, таки подошла к пацану вплотную и порывисто его обняла, прижимая к себе:

— Я тебе не могу всего сказать сейчас, но мне больно вместе с тобой. Пожалуйста, услышь меня. Всего лишь услышь, больше ничего не нужно.

Дальнейшие слова матери заставили Миру озадачиться по верхнему пределу:

— Виктор, я не отделяю своих интересов от твоих и предлагаю в этой связи компромисс: давай сейчас не будем делать резких движений? Давай изо всех сил останемся конструктивными?

— Что вы хотите от меня взамен? — Рыжий по счастью проникся и не стал демонстрировать дистанцию.

При этом он на автомате скользнул взглядом по сиськам мамы и на удивление не воспылал своей обычной развитой гормонально эрекцией.

Да ну, не может быть. Что-то в горах сдохло.

— Ничего не хочу, — Хамасаки-старшая продолжила обнимать подопечного. — Просто сформулируй свои условия? Что сейчас должно произойти, чтобы тебе стало комфортно, спокойно и безопасно?

Седьков второй раз машинально покосился в мамино декольте и, вовремя одумавшись, не стал лапать её за задницу (фуф, всё как обычно. А то подумала уже...):

— Тика, какое там спокойствие! Вы же понимаете, что это будет только иллюзия?! — Он снова по-детски глубоко вздохнул. — Если такие пироги заворачиваются?!

— И тем не менее.

— Ну тогда я уже сказал, ответьте на мои вопросы. Как погибла моя мать? Что вы запланировали в этой связи? Каков анализ ситуации как в ретроспекции, так и на горизонте планирования? Можно рапорта вашего персонала получить независимо от ваших же собственных выводов?