Маленький человечек порылся в карманах. Он пока еще не растратил золота, что Шила заплатила ему за Клык Защитника, вдобавок у него было и несколько своих монет.

Вряд ли этого хватит, но ради дружбы Арумна стоит попытаться.

— Как мне чудесно с тобой, — произнесла Делли Керти, проводя рукой по широченному голому плечу варвара, отчего тот вздрогнул. Плечо нещадно болело, как, впрочем, и все другие части тела после драки в «Мотыге».

Вульфгар пробормотал нечто нечленораздельное и встал с кровати. Делли продолжала поглаживать его, но он не обращал внимания на ее прикосновения.

— Ты точно хочешь уже идти? — спросила она с придыханием.

Девушка призывно растянулась на смятой постели, и Вульфгар обернулся и посмотрел на нее.

— Да, точно, — глухо сказал он, оделся и направился к двери.

Делли хотела попросить его остаться, но удержалась. Потом хотела крикнуть ему вслед ругательство, но закусила губу, поскольку понимала, что это бесполезно и злые слова все равно не умерят ее боль. Она пришла к Вульфгару прошлой ночью, когда Арумн закрыл заведение после учиненного там разгрома. Делли знала, где искать ставшего бездомным варвара, поскольку комната Морика была неподалеку.

До чего же она разволновалась, когда Вульфгар впустил ее, несмотря на возражения Морика. И снова всю ночь, проведенную в объятиях Вульфгара, она рисовала себе заманчивые картины, как вместе со своим героем сбежит от этой жалкой ничтожной жизни. Можно бросить Лускан, например, и вернуться в Долину Ледяного Ветра, и она там будет растить его детей, как и положено хорошей жене.

Но, конечно, утром — точнее, днем, когда он грубо и безразлично отказал ей, стала очевидна цена этих фантазий.

Она осталась лежать на кровати, чувствуя себя опустошенной, одинокой, беспомощной и несчастной. Хоть в последнее время у них с Вульфгаром и не ладилось, ей хватало одного его присутствия, чтобы по-прежнему предаваться своим мечтаниям. Но если Вульфгар уйдет, у Делли не останется никакой надежды изменить свою жизнь.

— А ты ожидала чего-то другого? — спросил Морик, словно читая ее мысли.

Делли тоскливо взглянула на него.

— Уже могла бы усвоить, чего от него можно ждать, — продолжал Морик, подходя ближе и усаживаясь на кровать. Делли стала было натягивать на себя покрывало, но потом сообразила, что Морику хорошо известно, как она выглядит голой.

— Он все равно никогда не сможет дать тебе то, что ты хочешь, — произнес Бродяга. — Его самого гнетет слишком многое, он пережил столько боли, что никак не может об этом забыть. Он скорее убьет тебя, чем раскроет тебе душу,

Делли посмотрела на него, не понимая, о чем он говорит. Морик усмехнулся и повторил:

— Он не может дать тебе то, что ты хочешь.

— А ты будто можешь? — с издевкой спросила она.

Бродяга от души рассмеялся.

— Вряд ли, — согласился он, — но я, по крайней мере, честно говорю тебе об этом. В тех случаях, когда я не даю слово, я бесчестный человек, и честная женщина мне не нужна. Моя жизнь принадлежит только мне, и я не хочу связывать себя женой или ребенком.

— Значит, ты одинок.

— Это значит, что я свободен, — со смешком поправил ее Морик. — Ах, Делли, — сказал он, протягивая руку, чтобы провести по ее волосам. — Ты бы сама увидела, насколько приятнее жизнь, если предаваться лишь сегодняшним радостям, а не бояться того, что ждет впереди.

Делли Керти откинулась на изголовье кровати, обдумывая его слова и не зная, что на них ответить.

Морик воспринял это как призыв и быстро лег рядом с ней.

— За эти гроши я дам тебе вот что, дружок, — зловеще произнесла Шила Кри, постукивая пальцами по обуху Клыка Защитника. И вдруг замахнулась молотом над головой и грохнула им по столу, за которым она сидела с Джози.

Теперь маленького человечка, к его ужасу, отделяло от грозной пиратки лишь небольшое пустое пространство, потому что стол разлетелся на мелкие щепки.

Шила Кри, коварно улыбаясь, вновь подняла Клык Защитника. Пискнув, Джози пулей кинулся к двери и выскочил в соленую прохладу ночи. Он слышал за спиной грохот удара, когда брошенный Шилой молот угодил в балку, и грубый хохот головорезов.

Джози мчался не оглядываясь. Когда он, наконец, остановился перевести дух, то обнаружил, что стоит перед дверью «Мотыги», и стал думать, как, Девять Проклятых Кругов, ему теперь объясняться с Арумном.

Он все еще с трудом дышал, когда заметил Делли, которая спешила по улице, плотно завернувшись в шаль. Обычно она не отлучалась так поздно, если только Арумн не давал ей какого-либо поручения, потому что в этот час в «Мотыге» было полно посетителей. Но в руках у нее ничего не было, так что Джози легко догадался, где она была, точнее, к кому она ходила.

Девушка подошла ближе, и Джози услышал, что она всхлипывает, и это подкрепило его уверенность в том, что она была у Вульфгара и варвар снова ее обидел.

— Что с тобой? — спросил он, сделав шаг ей навстречу. Делли от неожиданности отшатнулась, поскольку не заметила Джози в потемках. — Почему ты плачешь? — ласково спросил он, кладя руки ей на плечи и думая, что можно воспользоваться ее болью и обидой к собственной выгоде и, в конце концов, уложить-таки в постель женщину, о которой он мечтал несколько лет.

Делли, хоть и продолжала всхлипывать, решительно вырвалась. В ее взгляде не было не только обещания на будущее, но даже намека на дружелюбие.

— Он обидел тебя, Делли, — негромко продолжал Джози. — Может, я немного подниму тебе настроение.

Делли презрительно фыркнула:

— Это ведь все из-за тебя, Джоз-Лягушка, разве нет? — враждебно сказала она. — Радуйся теперь, Вульфгара выгнали.

Джози не успел даже ответить, как она стремительно прошла мимо и исчезла за дверями «Мотыги», куда Джози вход был заказан. Он остался стоять посреди пустой темной улицы, не зная, куда податься и с кем бы поговорить. И Вульфгар был тому виной.

Ночь Джози провел шатаясь по переулкам и притонам самой бандитской части Лускана. Он ни с кем не разговаривал, но внимательно прислушивался к разговорам других, все время оставаясь настороже. К его удивлению, он узнал кое-что очень важное. То была интересная история, касавшаяся Морика Бродяги и его дружка-варвара, а также нехилого заказа на сведение счетов с неким капитаном…

— Ну, господин Дони, я буду кланяться, пока лоб не расшибу, — обратился к Дони Гандерлею на следующее утро один старый крестьянин под всеобщий хохот.

— Может, оброк теперь тебе надо платить? — спросил другой. — Немножко того, немножко сего, корм для свиней, да и всю свинью?

— Только окорок, — поддержал первый. — А голову себе оставь.

— Оставляйте себе ту часть, что жрет зерно, а нам давайте филей, — сказал остроносый гном. — Разве не так рассуждают господа?

И все снова заливисто рассмеялись. Дони Гандерлей искренне хотел бы поучаствовать в веселье. Он, конечно, понимал, почему они хохочут. У этих крестьян не было никакой возможности выкарабкаться из той грязи, что они ежедневно месили, а теперь вот судьба нежданно улыбнулась семье Гандерлеев, и кто-то из их круга, быть может, поднимется выше.

Дони с удовольствием ответил бы на их подначки, посмеялся бы заодно, даже сам вставил бы пару хлестких словечек, если бы кое-что его не тревожило. Всю бессонную ночь и утро ему не давало покоя то, что Меральда пошла в замок против воли. Если бы девочка проявила хоть какую-то симпатию к лорду Ферингалу, Дони был бы счастливейшим человеком на земле. Однако он видел, как обстоит дело, и не мог избавиться от чувства вины. Поэтому добродушные подтрунивания односельчан, вышедших в это дождливое утро на торфяник, глубоко ранили его, а друзья, не знающие, что творится в его душе, раздражали.

— Так когда же ты с семейством переедешь в замок, лорд Дони? — поинтересовался еще один, отвешивая Гандерлею неуклюжий поклон.