— Простите, что я не рассказала обо всем раньше.

Присцилла ласково погладила ее по щеке.

— Наверное, тебе было слишком больно, — сказала она, — но ты ни в чем не виновата. Ведь мой брат стал твоим первым возлюбленным, единственным мужчиной, которому ты вручила себя по доброй воле, а разве может муж требовать большего?

Меральда заглушила поднявшееся в ней чувство вины, оправдывая себя тем, что Ферингал и в самом деле был ее первой настоящей любовью, первым мужчиной, с которым она была близка и который был искренне привязан к ней.

— Возможно, мы найдем какой-то выход, когда родится ребенок, — внезапно сказала Присцилла.

Меральда вопросительно посмотрела на нее.

— Я думаю, что, вероятно, мне будет лучше переехать, — пояснила Присцилла. — Я могла бы занять другое крыло дворца, например, и забрать его себе.

Меральда уставилась на нее и внезапно все поняла, причем догадка ее так поразила, что к ней сразу даже вернулся ее простонародный говор.

— Вы хотите взять дитятку себе? — воскликнула она.

— Ну, если мы договоримся, — несмело вымолвила Присцилла.

Меральда не знала, что и сказать, но подумала, что все станет ясно, когда родится ребенок. Под силу ли ей будет знать, что ребенок все время неподалеку? А вдруг она не сможет с ним расстаться, ведь он же, как-никак, и ее ребенок?

Но она тут же решила, что этого не случится. Какие бы чувства она ни испытывала к этому младенцу, она просто не сможет оставить его себе.

— Конечно, еще рано говорить об этом, — сказала Присцилла, словно прочитав мысли Меральды. — Сейчас нужно заботиться лишь о том, чтобы ты была здорова. Ты жена моего брата и должна будешь родить ему наследников Аукни. Так что мы обязаны заботиться о тебе.

Меральда просто не верила своим ушам — такое искреннее участие было в словах Присциллы. Она даже представить не могла, что ее ложь так удачно сойдет ей с рук, и от этого чувствовала себя лишь еще более виноватой.

Несколько дней все шло как по маслу, кроме разве что встреч в супружеской спальне, где она вынуждена была без конца уверять мужа, что близость с громадным варваром не доставила ей ни малейшего удовольствия. Она даже сочинила, что все время находилась в полубессознательном состоянии и не была вполне уверена, что это произошло, пока не осознала, что беременна.

Но в один далеко не прекрасный день Меральда столкнулась с серьезным затруднением.

— Грабители обычно не совершают далеких переходов, — услышала она, входя в комнату, где разговаривали лорд Ферингал и Темигаст.

— Вне всякого сомнения, эти негодяи уже далеко от Аукни, — ответил управляющий.

— Они должны быть неподалеку, — упорствовал Ферингал. — Торговец Галвей знает одного могущественного чародея, его можно было бы нанять.

— Но даже чародею нужно точно знать, кого и где искать, — возразил старик.

— Я не помню его лица, — поспешно заявила Меральда, подходя к ним.

— Зато Лайам Вудгейт помнит, — ответил Ферингал с такой улыбкой, которая ясно говорила, что он твердо решил отомстить.

Меральда изо всех сил постаралась не показать своей растерянности.

Маленькое существо мчалось по крутому склону, лихорадочно лавируя между камнями, словно бы сама смерть гналась за ним по пятам. А настигал его разъяренный, ревущий от боли во вновь открывшейся ране Вульфгар, и гоблину было бы легче, если бы на месте преследователя действительно была старуха с косой.

Тропинка оборвалась на краю пятнадцатифутового обрыва, но гоблин прыгнул, не раздумывая. Он плюхнулся на землю, довольно неуклюже попытавшись завершить падение кувырком, вскочил и, уже истекая кровью, продолжил свой бег.

Вульфгар не стал его преследовать: ему нельзя было уходить далеко от пещеры, возле которой все еще дрался Морик. Варвар резко остановился и огляделся вокруг в поисках подходящего камня. Он ухватил довольно увесистый валун, запустил им в гоблина, но промахнулся. Однако было ясно, что уродец больше не вернется, поэтому Вульфгар развернулся и припустил обратно к пещере.

Он уже издали увидел, что бой окончен. Морик, пыхтя и отдуваясь, сидел на камне у подножия скалистой осыпи.

— Быстро бегают эти крысята, — заметил Бродяга.

Вульфгар кивнул и тоже грузно опустился на землю. Утром они отправились проверить, как дела на перевале. Возвратившись же обратно, обнаружили около дюжины гоблинов, решивших занять их пещеру. Несмотря на то, что их была дюжина против двух, у гоблинов не было никакой надежды.

Погиб из них только один, тот, которого придушил Вульфгар. Остальные разбежались на все четыре стороны, и приятели были уверены, что трусливые твари не вернутся сюда еще очень долго.

— Я хоть и не лишил его жизни, зато лишил кошелька, — промолвил Морик, показав небольшой кожаный мешочек. Он сплюнул через левое плечо на удачу и высыпал содержимое мешочка на ладонь. У Бродяги тут же вытянулось лицо, и Вульфгар нетерпеливо склонился к нему, чтобы разглядеть добычу. Перед ними лежали парочка серебряных монет, несколько медяков и три блестящих камешка — не драгоценных, а простых.

— Как нам повезло, что на дороге нам не встретился зажиточный торговец, — ведь эта добыча куда богаче, — едко отметил Вульфгар.

Морик швырнул «сокровища» на землю.

—: У нас еще навалом золота после нападения на ту карету, — сказал он.

— Как хорошо, что вы сами сознались в этом, — донесся голос откуда-то сверху. Приятели подняли глаза и увидели, что с гребня скалистой гряды на них смотрит человек в просторном голубом одеянии с длинным дубовым посохом в руке. — Мне бы не хотелось думать, что ценой многих усилий я обнаружил совсем не тех грабителей.

— Чародей, — неприязненно процедил Морик, сразу подобравшись. — Ненавижу чародеев.

Между тем незнакомец поднял посох и начал произносить заклинание. Вульфгар стремительно подхватил увесистый булыжник, выпрямился и швырнул в чародея. На этот раз он не промахнулся — камень угодил точно в грудь незнакомцу, но отскочил от него, не причинив вреда. Если тот и заметил удар, то виду не показал.

— Ненавижу чародеев! — завопил Морик и бросился в сторону, Вульфгар тоже хотел убежать, но опоздал — удар, подобный удару молнии, вырвался из посоха и сбил его с ног.

Вульфгар кувырнулся, сыпя проклятиями, и зажал в каждой руке по камню.

— На сколько же ударов тебя хватит? — выкрикнул он и метнул камни. Первый пролетел мимо чародея. Второй угодил ему в руку и отскочил в сторону, как горох от стенки. Незнакомец явно забавлялся происходящим.

— Что, теперь любой может нанять колдуна? — воскликнул Морик, пробираясь от валуна к валуну и пытаясь подняться по отрогу. Он не сомневался, что мог бы одолеть при помощи своей сообразительности или силы (особенно если Вульфгар был рядом) любого искателя приключений или воинственного господина. Однако чародеи — это совсем другая песня, в чем он имел возможность убедиться на собственном горьком опыте, в частности совсем недавно, в Лускане.

— Сколько тебе еще потребуется? — снова выкрикнул Вульфгар и метнул новый камень, который также не попал в цель.

— Один! — ответил чародей. — Только один!

— Давай же, врежь ему! — заорал Морик варвару. Он неправильно понял слова чародея. Тот говорил не о надежности своей «каменной кожи», а о том, сколько пленников он возьмет. Слова едва успели слететь с губ Морика, как маг простер свободную руку в сторону Вульфгара и из пальцев метнулось черное щупальце, с чудовищной скоростью приблизилось к варвару, обвило его и потащило к колдуну.

— Второго я тоже так просто не отпущу! — крикнул чародей кому-то у себя за спиной. Он сжал кулак и с силой ударил посохом по камню. Последовала ослепительная вспышка света, заклубился дым, и маг исчез. Вместе с ним исчез и Вульфгар.

— Чародеи, — презрительно сплюнул Морик, перебравшись через гребень отрога за миг до того, как он обрушился.