— А потом они нападут на Сантандер,—  сказал Радж. — Когда они будут действительно готовы.

— Вероятность благоприятного исхода менее 24% ±7, — уточнил Центр. — К счастью, вероятность того, что подданная Герта Хостен получит верховную власть в Совете Избранных  в ближайшем будущем, имеет аналогичный порядок.

— И разве это не хорошо, — констатировал Джеффри.

Он оставил дверь открытой навстречу рассвету и сел рядом со своим сводным братом, достал из охотничьего рюкзака термос с кофе и наполнил две толстые глиняные чашки. — С таким же успехом можно использовать и эту фляжку, — намекнул он.

Бренди выплеснулось бульканьем, достаточным, чтобы подсластить горький вкус. — Проклятие Избранным, — сказал Джон, и они чокнулись чашками.

— Скоро, — добавил Джеффри. — Весна пришла, трава взошла — время людям убивать друг друга.

— Я надеюсь, они купятся на это, — сказал Джон, глядя в сторону берега. Герта и ее катер должны были встретиться с эсминцем  Избранных несколько часов назад. — Разве не было бы иронией, если бы один из наших кораблей перехватил их в Кишке?

— Ну, мы вряд ли смогли бы отозвать патрули только из-за Герты, — ответил Джеффри. — Господи, я надеюсь, они тоже на это купятся. Это наш последний шанс.

Джон поднял брови. — Этой зимой там, на линии противостояния, было жестоко. Мы должны подтолкнуть их к пролитию крови в новых дивизиях, а кровь — это оперативный термин. Учиться — делая, учиться — умирая.  Избиратели становятся беспокойными, как и премьер-министр. Они хотят что-то сделать, что-то большое. Если мы победим, мы победим; но если мы потеряем экспедиционный корпус, мы проиграем войну. Я также не думаю, что враг сможет долго выдерживать это напряжение.

Джон снова кивнул и осушил свою чашку.

* * *

Командир авиакрыла Морис Хостен накренил свой «Хок IV» и посмотрел вниз. Поезд был похож на игрушку на весеннее-зеленой земле внизу, оставляя за собой игрушечный шлейф дыма. У него чесались руки перевести свой истребитель в мощное пикирование и атаковать, но сегодня его эскадрилья играла роль прикрытия сверху. Действие происходило с двухместным двухмоторным самолетом внизу, запущенным с авианосца «Конституция» в Кишке. Там были два линкора; он мог видеть их — всего лишь — с высоты шести тысяч футов, но железнодорожная линия внизу была скрыта от наблюдения с поверхности невысокой грядой холмов. Они могли видеть угольный дым из труб линкоров, и наблюдательные посты Страны, несомненно, заметили их.

Длинная катушка провода начала разматываться с заднего сиденья самолета-разведчика в двух тысячах футов под ним. На конце было небольшое змеевидное устройство, для устойчивости, а над фюзеляжем был установлен винт свободного хода, приводящий в действие электрогенератор, который питал радиостанцию. Радиосвязь с мостиком линкора и артиллерийским постом; артиллерия послала снаряды, а наблюдатель на биплане докладывал о падении снаряда, крутясь над целью.

Двенадцатидюймовые орудия двух линкоров класса «Республика» вспыхнули с интервалом в секунду друг от друга. Морис отсчитывал секунды, отмечая интервал между вспышкой и отсчетом. Еще несколько секунд, и земля вздыбилась под ним. До него не достало пары тысяч ярдов — зенитка на платформе в конце поезда стреляла по ним, маленькие снаряды взрывались далеко позади. Они могли быть чрезвычайно эффективны на близком расстоянии.

Он упомянул об этом своему отцу. Джон Хостен улыбнулся так, будто он слушал кого-то другого или знал больше, чем он, и указал, что в каждом поезде в уязвимом районе должна быть зенитная команда, но,  ни один поезд из двадцати не подвергался нападению. Это означало, что девятнадцать поездов изъяли с фронта девятнадцать команд и девятнадцать зениток, как, если бы их просто уничтожили.

— «Папа странный. Умный, но странный».

Линкоры снова открыли огонь. Морис пропустил это, потому что его голова вертелась вокруг, чтобы осматривать небо. Он искренне надеялся, что все остальные в его эскадрилье поступали аналогично. Половина его пилотов теперь были ветеранами — определение, которое включало всех, кто пережил месяц боевого патрулирования, — а в этом деле нужно учиться быстро, иначе ты сгоришь дотла.

На этот раз снаряды упали гораздо ближе к железной дороге. Поезд двигался намного быстрее; там, должно быть, спешно загребали уголь лопатами и увеличили подачу пара. Недалеко впереди был туннель, и там он был бы в безопасности, если бы смог миновать точку прицеливания, по которой самолет-корректировщик вел обстрел.

Следующий залп пришелся по железнодорожной линии и самой насыпи. Она исчезла в дыму и порошкообразной грязи, поднятой снарядами, когда они глубоко врезались в землю, прежде чем разорваться. По какой-то прихоти судьбы и баллистики поезд не сошел с рельсов; он прошел сквозь облако, мчась вперед со скоростью добрых девяносто шесть с половиной километров в час. Следующий залп во что-то попал; это мог быть один раскаленный осколок снаряда, попавший в кучу мин, или целый снаряд, погрузившийся во взрывчатку — от динамита до артиллерийских боеприпасов. Что бы это ни было, весь поезд внезапно превратился в шар расширяющегося огня, который прижался своей нижней половиной к земле и потянулся вверх в виде полусферы света, похожей на расширяющийся мыльный пузырь. Самолет-корректировщик подбросило, как щепку на стремнине, и даже на своей высоте Морис почувствовал, как его аппарат мотает и трясет.

Двухместный самолет повернул в сторону моря. Морис посмотрел вверх и увидел силуэты черных точек на фоне высокого кучевого облака. Они пронеслись мимо золотистых верхних атмосферных волн, и он развернул свой истребитель, им навстречу, взмахнув крыльями, чтобы подать сигнал остальной эскадрилье.

— Поздно танцевать, — пробормотал он. Истребители Воздушной Службы Страны снижались в облаке, их обычная «четверка» состояла из двух лидеров и их ведомых. — Но лучше поздно, чем никогда.

В небесах прозвучало первое та-та-та пулеметной очереди, и стреляные гильзы с грохотом посыпались вниз, к дымящейся воронке, которая когда-то была поездом.

* * *

— Вы можете пережить победу Сантандера, — сказал Джон. — Но вы определенно не переживете триумф Избранных. Не раньше, чем через несколько лет, и ваша нация тоже.

Генералиссимус Либерт откинулся на спинку изысканного кресла и отхлебнул чаю. Они встретились в малоизвестном особняке в фешенебельной части Юнионвила; Либерт, казалось, был вполне уверен, что Избранные об этом не знали. Обстановка была мрачно-элегантной, с резьбой по позолоченному дереву по моде прошлого века, пахнущей табаком и восковой полировкой.

— Да, в последнее время они были чрезмерно самонадеянны, — сказал он.

— Они начали захватывать большие куски вашей экономики напрямую, — сказал Джон. — Половина ваших войск находится под командованием  формирований Страны в Сьерре. Я удивлен, что они вообще оставили вам какую-то автономию.

— Я позаботился об этом, — сказал Либерт. Он был полнее, чем когда-либо, но в темных глазах все еще была та, же пустая холодность. — И если бы они избавились от меня, им пришлось бы привлечь огромное количество офицеров и администраторов, чтобы заменить меня и мой режим.

— Они не будут этого делать, если  выиграют.

— Однако это будет действовать до тех пор, пока сохраняется этот пат. Вы заметите, что немногие из моих националистических подразделений находятся на линии конфронтации. Мои амбиции были удовлетворены победой в гражданской войне здесь, и перевыполнены захватом территорией Сьерры, которую мы оккупировали.

— Патовая ситуация не может продолжаться. Ни одна из сторон не может поддерживать нынешний уровень операций бесконечно.

Либерт кивнул. — Это возможно. Но в настоящее время я намерен сохранять свою позицию ограниченных обязательств.

— Вы избежали официального объявления нам войны. И мы не объявляли вам войну.

— Вы поддерживаете моих политических врагов.

Джон кивнул. — Однако генерал Жерар мертв. Как и многие из его войск. Погибли при остановке первого ужасного удара первого наступления войны и с тех пор ослаблены, в то время как армия Сантандера набиралась опыта и наращивала численность. — Если вы заслужите достаточную благодарность, мы не будем настаивать на смене режима в рамках послевоенного урегулирования.