Дэбрэ смотрел на меня со странным выражением лица и, кажется, даже не мигал. Он выглядел бледноватым, словно это его погрузили в холодную воду. Синева щёк – ему, похоже, следовало бриться дважды в день – точно стала заметней.

Не знаю, чему он там удивлялся, но мне становилось всё холодней. Раньше сядешь – раньше… Ну, вы помните эту пословицу.

– Ну и, – спросила я у него, – что мне теперь делать?

Он упорно молчал – я стояла в бочке с водой. Если бы не крайняя серьёзность моей ситуации, то я бы сказала: ну прямо царевна-лягушка и Иванушка-дурачок, забравшийся в самую топь за стрелой, выпущенной в поисках невесты. Думаю, в момент встречи с суженой глаза у Иванушки стали намного круглей, чем у лягушки. Вот примерно такой же взгляд был у Дэбрэ. Он смотрел на меня, будто я – дивное диво.

– Ну? – повторила я. – Вы холодом уморить меня тут хотите?

От моего голоса он словно опомнился. Быстро подошёл, протянул руку – и я отшатнулась, не хотелось, чтобы он касался меня. Но он лишь опустил руку в воду, а затем долго смотрел на мокрую ладонь, тёр пальцы друг о друга.

Его лицо словно окаменело. Кажется, в его исполнении так выглядел гнев. Только злился он не на меня. Чеканным шагом он подошёл к чёрной двери и распахнул её.

– Принесите святой воды, – приказал он невидимым помощникам. – Немедленно.

А этой, что ли, ему не хватало? А, ясно. Я стояла в обычной воде. Наверное, это и правильно.

Я как-то была в церкви на Пасху, уже очень и очень давно, до катастрофы. Так священник брызгал на собравшихся с помощью кисточки. На меня, помню, попало несколько капель воды. В нашем мире этого, как я понимаю, хватало.

Нынешнее моё знакомство со святой водой происходило иначе. Люди Дэбрэ окатили меня двумя вёдрами холодной воды. Проявили старание – один плеснул прямо в лицо, так что и в глаза, и в рот, и в нос попало. Второй вылил целое ведрище мне на голову. Я чуть не захлебнулась. Уровень воды поднялся по край бочки – и мне по шею, лишнее с хлюпаньем полилось на пол.

– Эй, а можно поаккуратней? Или вы хотите меня тут утопить?

Я убрала волосы с лица, взглянула на изваяние-Дэбрэ и двух его помощников-лупоглазов. Они смотрели на меня, я – на них.

Ай, ладно, всё. Игра в гляделки мне надоела, и я принялась умываться. Да, в этой холодной воде, но просить о нормальной ванне для приговорённой к смерти, что сразу понятно – пустая затея. Раз уж они устроили мне принудительный душ, оставалось довершить дело. Я окунулась с головой. Откинула голову назад и попыталась промыть волосы, а чёртовы цепи звенели, цеплялись, мешали. Впервые в жизни я мылась без шампуня, без мыла, в холодной воде, да ещё и в одежде – эффект от такого мытья мне представлялся сомнительным. Оставалось надеяться, что волосы всё-таки будут выглядеть чуть получше, когда меня поведут на костёр.

Вот об этой «приятной» перспективе не стоило вспоминать, ну да ладно. Поведут – значит, поведут. Сейчас я об этом думать не буду.

– Майри, – позвал Дэбрэ.

– Ну что? – Да, я была зла, и да, мой голос отражал всё испытываемое в полной мере.

– Выпейте это, – он протянул мне стакан. На вид – с чистой водой, на запах – тоже.

Его люди смотрели на меня со священным ужасом на лицах, вот что напрягало.

– Здесь яд?

– Святая вода из моих личных запасов.

– А этой, не из личных, что, было мало?

– Она из лорнского источника, – с некой торжественностью объявил Дэбрэ. Будто его пояснение должно было что-то важное значить.

А, ясно. Значит, здешняя вода недостаточно святая, по его мнению. Ох, как же мне хотелось высказаться! Причём преимущественно матом. Но ладно.

– Давайте свою воду.

Я выпила её полностью, весь большой стакан до самого дна, и протянула его Дэбрэ назад обеими руками, демонстративно перевернув донышком вверх.

– Ну что, теперь вы довольны, дознаватель Дэбрэ? Давайте уже решайте скорей. А то я тут замерзаю!

Пытка откладывалась. Возможно, и насовсем.

Дэбрэ мог передумать в любой момент, так что я старалась сохранять хладнокровие. В одной книге читала, что качели между вспышками надежды и последующим острым разочарованием сильней всего ломают психику. Так что мало ли, вдруг это его способ давить на меня, а не приступ добросердечия.

Профессия дознавателя, как мне кажется, предполагает умение играть на чужих нервах. Так что бурно радоваться я себе запретила.

Мне позволили выбраться из бочки. Пришлось просить о помощи – ведь мокрое платье из кучи слоёв ткани весило целую тонну, а выбраться из – не то же самое, что забраться внутрь. Дэбрэ снизошёл до того, чтобы помогать мне лично. Лучше б этим бугаям поручил. Его руки на моём теле казались нереально горячими, а ещё он деликатничал, будто боялся дотронуться до голой кожи, и из-за этого чуть меня не уронил. В общем, такой себе из него вышел спаситель. Ещё и, опустив меня на пол, тотчас сбежал, даже полотенца не предложил.

Я ужасно замёрзла. Кожа на кончиках пальцев сморщилась. С меня текло чуть ли не водопадом. Реки и ручейки, льющие с моего чудовищно тяжёлого платья, образовали целое озеро посреди пыточной камеры. Я только заметила, кстати, что всё тут было устроено с толком, из-за небольшого уклона вода собиралась в одном месте. Я смотрела на неё – уже не лужа, а пруд – и тряслась, и стучала зубами. Ну и холодина, просто кошмар.

– Идите сюда, леди Майри, – позвал Дэбрэ и, когда я оглянулась, указал на стул, стоящий с другой стороны стола. – Присаживайтесь сюда.

Он сменил тон на более любезный и назвал меня леди. А это означало, что у меня появилась надежда на человеческое отношение и серьёзный разговор. Только надо этот шанс не проворонить.

Я и не подумала двинуться с места. Во-первых, это физически крайне тяжело в этом чёртовом платье и кандалах. Во-вторых, куй железо, пока горячо. Леди Майри имела право требовать намного больше заботы, чем ведьма Майри, и я собиралась этим фактом воспользоваться.

– Мне ужасно холодно. Дайте мне переодеться. И одеяло какое-нибудь. И что-нибудь сухое и тёплое на ноги, хорошо бы шерстяные носки. И закройте окно, а то дует, сквозняк.

Он смотрел на меня с таким видом, что могу поклясться: находилось немного охотников указывать ему что, как и когда делать. Волновал ли меня его дискомфорт? Нисколько. Меня ждала казнь и воспаление лёгких, если срочно не переодеться. Или воспаление лёгких и смертная казнь. В такой ситуации чужой душевный комфорт интересует не сильней вчерашнего прогноза погоды.

Так, подбородок вверх, взгляд пожёстче, тон – максимально холодный. Ну давай, Майя, полный вперёд.

– Вы способны только смотреть или всё-таки прикажете своим людям принести всё необходимое? И воды пусть вскипятят, мне нужно выпить чего-нибудь тёплого.

Желудок очень вовремя вспомнил, что давно пуст, и я с усилием потёрла живот.

– И еды принесите. Погорячей.

– Вы решили, что вправе указывать мне? – он смотрел на меня с недоверчивым изумлением.

Нападение – лучшая защита. Папа всегда говорил, что в словосочетании «банальные истины» главное слово – истины, а банальные – синоним слова общеизвестные, то есть народные, проверенные временем, действенные. Так зачем изобретать велосипед?

Я храбрилась, подстёгивала себя, закрывая глаза на страх неудачи, но мне нельзя было, ну никак нельзя сейчас раскисать. Я должна настоять на своём, Дэбрэ должен увидеть во мне ровню себе, а лучше – кого-нибудь поважней. Но он грубил принцу, так что на последнее не стоило даже надеяться.

– Я решила, что вы человек, несомненно, умный и знающий, а значит, уже поняли, что я вам не солгала. У вас больше нет причин играть в злого дознавателя, и можно вернуть на место благородного человека, который не позволит невинной женщине умереть от переохлаждения. Или мне упасть вам в ноги и взывать к вашему милосердию, чтобы вы обогрели меня?

Один из солдат закашлялся, другой негромко присвистнул, и Дэбрэ одёрнул обоих. Он старался сохранить лицо, но порозовевшие уши выдали его. Ну надо же – крохотный намёк на сексуальный подтекст, и взрослый мужчина смутился, будто подросток в пубертате. Я вспомнила разговор о раздевании, случившийся до бочки, затем с какой осторожностью Дэбрэ касался меня, когда вытаскивал из воды – хм, как интересно. Да и эти двое лбов недалеко от него ушли, смотрели на меня как-то странно.