Дэбрэ сообщил, что мы возвращаемся в крепость-тюрьму. О том месте у меня остались не самые приятные воспоминания, но Дэбрэ пообещал помощь, а ещё напомнил, что в крепости остались мои вещи. Мокрое грязное платье – не причина, чтобы желать вернуться в тюрьму, но, оказывается, в крепости, в специальном сейфе находились драгоценности Майри. Они были на ней, когда её арестовали – да, я верно догадалась, это случилось во время королевского бала.

По словам Дэбрэ, пройдя окончательное испытание Лорнским источником, я доказала свою невиновность и теперь свободна. Дознаватель – не лучшая компания, как и тюрьма – не лучшее направление пути, но Дэбрэ оставался одним из немногих людей, которых я здесь знала. И он предложил помощь – разумеется, я согласилась.

Так что да, мы отправимся назад в крепость, но только через пару минут.

Желание ненадолго отлучиться я сформулировала предельно корректно и обтекаемо. Можно сказать, дула на воду, ну мало ли – после истории с герцогом и голой коленкой в чём и ком угодно увидишь подвох. Дэбрэ на мои витиеватые объяснения только кивнул, и я ушла в лес, в ту сторону, где деревья и кустарники росли гуще. Впереди нас ждал долгий утомительный путь, и не лишним было к нему подготовиться и физически, и морально. Да и не давала покоя мысль: когда ещё доведётся подышать свежим воздухом, полюбоваться на лес. Вот так я и подарила себе по-настоящему счастливые десять минут.

Или чуточку больше.

Меня устали ждать. Помощники дознавателя звали-кричали, а я отвечала: «Иду-иду!» – и оставалась на месте.

За пышными кустами жимолости нашлась полянка с земляникой. Удержаться я не смогла, собрала несколько горстей красивых и ароматных ягод и всё съела. С земли, не помыв – ну а что? Вкуснотища необыкновенная, и приправа к ней самая лучшая – голод. Ещё бы не проголодаться, последний раз я ела ещё до рассвета.

– Майри, вы идёте? Или мне прийти к вам? – к взывающим к моей совести присоединился Дэбрэ, и я наконец оторвалась от лесного пиршества.

– Уже иду.

От самых тёмных и сладких ягод на руках остались красные пятна, и я могла лишь надеяться, что не измазала рот. Зеркала не было, убедиться, что всё в порядке, я не могла – ну и ладно. Волосы, одеваясь, я точно так же собрала – на ощупь, и подвязала в хвост, воспользовавшись косынкой. И в том случае, и в этом – с предположительно пятнистым лицом – решила: и так сойдёт.

Я шла по лесу, с лица не сходила улыбка. У меня руки пахли земляникой, а от свежего чистого воздуха кругом шла голова. Каждый шаг по земле ощущался как маленький праздник. Под подошвами ботинок приминались мох и трава, ломались сухие веточки, шуршала опавшая листва и хвоя – мои ноги исполняли для меня самую прекрасную в мире симфонию. Я могла бы идти так целую вечность, но, увы, вышла к грунтовой дороге и карете на ней разочаровывающе быстро.

Дэбрэ хмурился, поджидая меня, но, когда увидел, его взгляд потеплел – ну так, на полградуса, возможно, лишь в моём воображении.

– Теперь вы готовы отправляться? – спросил он сухо, и я кивнула. – Тогда прошу в карету, Майри.

Дэбрэ называл меня то просто Майри, то леди Майри – интересно, от чего зависел выбор обращения? Сейчас мне казалось, что «леди» из его речи исчезло из-за простой одежды на мне. Я выглядела как крестьянка, поэтому? Не знаю, но о том пышном платье я совсем не жалела. Новое единственно оказалось длиной в пол, но в остальном – вполне удобным и по размеру, без кучи юбок слоями, а с одной лишь тонкой рубашкой.

День становился всё жарче, и в такую погоду даже представить себя в том многослойном платье-торте казалось пыткой. А ведь придворные дамы именно в таких и ходили – добровольно издевались над собой ради красоты. Я видела из лодки: они все там разоделись, будто не казнь собрались смотреть, а на бал – прихвастнуть нарядами и блестяшками.

Похоже, они все тут немного помешаны на одежде. Дэбрэ, кажется, было несколько неловко в своей. Ему тоже кое-что привезли из деревни, и он переоделся, пока я гуляла. Новый наряд был ну просто wow, обалденным. Дэбрэ очень шло, сразу делало его моложе, раскованней, легче.

Я бы поспорила на немалую сумму, что его помощник решил если не подшутить, то узнать, наконец, как начальник выглядит не в исключительно чёрном. И именно потому теперь Дэбрэ красовался в светло-серых брюках, светлой рубашке и щедро украшенном жилете жемчужно-серого цвета. Чёрные сапоги к наряду не подходили, но в остальном он выглядел wow.

Вот честно. Вряд ли единственная возможность добыть вещи для начальника – это ограбить запасы местного модника… Я наклонила голову к плечу. А что, забавная мысль, но ведь вполне может быть, что на Дэбрэ самая нарядная и красивая одежда какого-то крестьянина. А что это может быть? Ну конечно же костюм для свадьбы!

– Вы выглядите очень хорошо в светлом, – заметила я. – Чёрный всегда так строг и мрачен, а светлое придаёт беззаботность и лёгкость. Вам светлое очень к лицу. Когда вы в этой одежде, то видишь в первую очередь привлекательного мужчину, а не сурового дознавателя.

Дэбрэ даже не подумал улыбнуться – нахмурился ещё сильней. В полном молчании, никак не отреагировав на комплимент, он помог мне забраться в карету. Повисшее между нами напряжение тревожило. Я всего лишь попыталась быть милой с ним, но, кажется, попала впросак, когда хотела совершенно иного. Всё же он единственной человек, который вызвался обо мне позаботиться, и я хотела наладить с ним отношения.

Даже худой мир лучше доброй ссоры. А мы не ссорились, ситуация поставила нас по разные стороны. Его мрачный вид мне не нравился. Я что, вновь нарушила правила поведения? Высказалась неудачно, или женщины комплименты мужчинам тут не говорят?

Когда он занял своё место напротив, я сказала:

– Я чем-то обидела вас? Простите, я не хотела. Прошу, принимайте все мои слова за чистую монету, не ищите в них подвох или второе дно. Я искренне благодарна вам за спасение, за помощь, за одежду, которая на мне. Я действительно считаю, что светлое вам идёт, и имела в виду только это. Я бы хотела, чтобы вы перестали видеть во мне врага, и надеюсь, что мы будем свободно общаться, хочу заслужить вашу дружбу.

– Хотите видеть во мне друга, леди Майри?

Вот вроде простой вопрос, а тон у Дэбрэ такой и выражение лица, что прямо чувствуешь, как под ногами трещит лёд, и вот-вот рухнешь в ледяную воду. Я бы даже нарисовать эту эмоцию на его лице не смогла, так скудно она проявлялась. Но если постараться, присмотреться внимательно, то да, его чувство удалось бы заметить. Оно крылось в уголках глаз, изгибе губ, чуть приподнятой левой брови. Картину я бы назвала «Недопрезрение». Дэбрэ не хватало чуть-чуть до презрения и вспышки безобразного гнева.

Всего лишь интуиция, но я поверила ей. Почему-то показалось, что я стою у края пропасти. Некоторые линии лучше не переходить, даже если не знаешь, по каким причинам они существуют, и сомневаешься, не воображаемая ли опасность. Я постаралась вернуться на твёрдую почву – туда, где Дэбрэ всего лишь хмурился из-за задержки, а не злился из-за неудачного комплимента.

– Я не знаю, чем обидела вас. Простите меня, если можете. Если мы до моего ареста были знакомы, если я что-то плохое сделала вам – простите меня. Я не помню, в чём провинилась, и были ли мы знакомы – не знаю. Для вас это звучит странно, наверное, но поверьте: я вчера словно заново родилась. Сегодня вы спасли меня. Из всех людей на свете мне знакомы только вы, принц Антуан, маркиз и несколько ваших людей, которых я помню в лицо. Больше никого. Из всех этих лиц вы, Дэбрэ, кажетесь мне лучшим человеком. Вы сделали для меня так много. Конечно же, я хочу вашей дружбы и покровительства…

Его лицо порозовело, будто он сдерживал гнев или смущение.

Как же с ним сложно. Я словно ходила по тонкому льду с завязанными глазами и в скользкой обуви.

– Если сейчас я неверно выразилась, то простите меня. Я всего лишь надеюсь на ваше хорошее отношение. Я попала в беду, не помню никого, не знаю, кем я была. Я не слишком хорошо помню правила этикета. Кажется, я нарушаю их одно за другим. Но услышьте меня. Я ни на что не намекаю, говорю только прямо. Пожалуйста, Дэбрэ. Мне действительно нужна ваша помощь и дружба.