– Есть предпочтение, где хотите сидеть? Например, у окна?

– Без разницы.

– Сейчас вам туда, – рукой указывая вправо, –  необходимо пройти предполётный досмотр.

– Спасибо, – cдержанно улыбнувшись, я двинулась вглубь аэропорта.

В самолёте я без проблем нашла своё место, положила ручную кладь на полку и села. Мыслями была там, в нашей квартире. Вот Рома вернулся, увидел письмо, понял, что моих вещей нет... Предположить его реакцию было несложно. Но я не могла так дальше жить. С ним я тоже, оказывается, могла задыхаться.

– Привет, – приятный мужской баритон нарушил мои мысли.

Повернулась на голос и в упор уставилась на мужчину, который спокойно укладывал вещи.

– Что ты здесь делаешь? – изумилась я.

– То же, что и ты, – так же спокойно, без эмоций ответил он, но всё же улыбнулся.

– Лёша... Как всё это понимать?

Он окинул меня безмятежным взглядом.

– Решил составить тебе компанию.

Как в трансе, я наблюдала за его действиями. Он не спеша положил ручную кладь и так же неторопливо сел рядом со мной.

Меня охватили противоречивые чувства. Для меня Алексей не чужой человек, но зачем он это делает? Безусловно, без Игоря не обошлось. Не зря он мне никогда не нравился.

– Лёша, мы с тобой уже всё обсудили, – как маленькому, в миллионный раз я начала растолковывать ему. – Я тебя люблю, но как друга. Если слово "друг" вообще уместно в нашем случае.

– Даша, ты решилась на поездку, значит, приняла окончательное решение.

– Ты о чём вообще? – я сцепила зубы, чтобы не наговорить лишнего. Что он знает?

– Ты будешь удивлена, но жена Игоря дружит с женой Ромы... – дальше моя голова пересталa воспринимать информацию... Он что-то продолжал говорить, а меня начало трясти от негодования. За моей спиной они нас обсуждали. Как всё это гадко! – Даша, я люблю тебя и хочу для тебя самого лучшего, – последнюю фразу моя голова смогла-таки обработать.

– Что?

– Ты же хочешь ребенка? Только скажи.

Я растерянно смотрела, как его рука коснулась моей, большим пальцем он начал поглаживать ладонь. Ступор начал проходить, нахлынула мрачная безнадёжность. Оказывается, в этом мире всё так просто!

Рома

– Рома, положить тебе еще салата? – Аня, отодвинув стул, потянулась рукой к салатнице, – cегодня я сама готовила.

Если перебрать в памяти семейную жизнь, мне с трудом удастся припомнить, сколько раз жена стояла у плиты. Я понимал, что старается – ради меня.

 В последнее время ее заботливость и милая улыбка еще больше заставляли чувствовать себя мерзавцем.

– Спасибо, хватит.

– Как скажешь, – Аня добродушно улыбнулась и продолжила есть.

С тех пор как я узнал про ее беременность, наши отношения претерпели кардинальные изменения. Не стало былой нервозности и неприязни. Я четко дал себе установку: "Она будущая мать моего ребенка, а значит, я обязан быть внимательным, учтивым, заботливым". 

– Рома, я думаю, нужно прийти к общему знаменателю. Что ты решил? – женщина, сидевшая напротив меня, вновь напомнила о своем присутствии. Теща.

– Решил, что? – не подавая вида, что понял, я продолжал ковырять вилкой в тарелке.

– Рома, тебе не кажется, что пора возвращаться домой? Беременной женщине необходимы внимание и поддержка. Аннушке через семь месяцев рожать, определяйся уже! – поучительный голос Валентины Борисовны разносился по всей комнате. Раздражённо отложив ножик и вилку, она смотрела, ожидая моей реакции.

Краем глаза я заметил, что Аня нервно зыркнула на мать, но та продолжала невозмутимо сидеть.

– Мы сами разберемся. Можете быть уверены, ваши дочь и внук никогда ни в чем не будут нуждаться, – я открыто посмотрел ей в глаза, стараясь говорить, как можно спокойнее.

– Я не об этом.

– Мама, не надо...– Аня попыталась прервать мамину речь.

– Еще как надо! Я этот бордель терпеть не собираюсь!

– Какой бордель, Валентина Борисовна? Мы с Аней объяснились. С себя я не снимаю никакой ответственности. Вы можете во всём на меня рассчитывать, но мой дом давно не здесь.

Женщина сцепила руки в замок, учащенно и громко задышав. Ее взгляд вновь окатил меня жаром пренебрежения. Зная упрямый характер тещи, я понимал: сдаваться она не намерена. Будет стоять на своем.

– А когда родится ребенок? Ему нужен отец! У тебя жe был отец? И у Ани он есть. Так почему ты своего ребенка лишаешь этого, Рома?

Смятение – вот, что я испытал, вперив пустой взгляд в столешницу. Гнев вперемешку с виной и возмущением – плохая основа для спокойствия. Стиснув кулаки, я изо всех сил старался не дать этой встрече скатиться в банальный скандал. Хотя теща, казалось, так и норовила кольнуть меня побольнее. С одной стороны, я понимал: таким образом она заботится о дочери, с другой – дико бесило ее неиссякаемое желание сунуть свой нос в наши дела.   Кто сможет упрекнуть меня в жажде поскорее закончить этот фарс и исчезнуть?

– Послушайте... я буду признателен, если вы сбавите немного тон, – твердо произнес я, –  я ни за что не брошу своего ребенка и буду любить его нeзависимо от того, сколько раз в неделю буду видеть. Ущемленным он себя точно чувствовать не будет. Дети вырастают полноценными только тогда, когда растут в любви. Если мы с Аней не любим друг друга, зачем растить ребенка в такой атмосфере? Дети – они же все чувствуют. Я понятно выразился?

Обе женщины не мигая смотрели на меня. Я видел, что Ане неприятно это слушать, но промолчать не мог. Умом жена понимала, что я прав: она молода, еще найдет свое счастье.

– Приходящий папа по выходным, – колко отозвалась Валентина Борисовна.

Не обращая внимание на ее колкость, я сдержанно продолжил:

 – Eсли мы с Аней будем вести себя мудро, ребенок вообще не заметит, что его родители разведены.

– Это все в теории, а на практике оказывается, что такие дети менее общительны, стараются избегать сверстников, у них проблемы в школе. А все потому, что они обделены отцовским вниманием.

– Мама, не лезь куда тебя не просят, – Аня, зло скомкав салфетку, бросила ее на стол, – не порть мне...

– А я и не лезу, но Рома не до конца осознал всю серьезность ситуации...

– Я пойду, – перебив тещy, я решительно поднялся из-за стола. Пора было прекращать этот бессмысленный разговор. Только будущее покажет заблуждаемся мы или нет, – Аня, прости, – я поцеловал ее в щеку. – Валентина Борисовна, извините, но мне пора, – женщина кивнула в ответ.

– Рома, не обижайся. Я все понимаю, дело молодое, ссоры – расставания, но превыше всего –  семья. Анечка не заслуживает такого обращения.

– Полностью согласен, Валентина Борисовна, – едва не бегом я выскочил в прихожую.

– Не уходи. Пожалуйста. Мама больше не будет, – жена бросилась следом. Ее тихая просьба отдалась болью в груди. Но разве я вправе давать ей ложные надежды?

– Анют, мне, правда, пора, – я уже взялся за дверную ручку, как Аня порывисто меня обняла.

– Рома, я не тороплю. Я стану лучше. Ты не пожалеешь, – шепнула она.

– Пожалеешь, Анют. Мы всё равно расстанемся, – я обернулся. Oна плакала, – Не надо.  Ты же меня потом возненавидишь. Мы слишком разные.

– А ребенок?

– Я буду участвовать в его воспитании. Неужели ты в этом сомневаешься?

Аня пристально смотрела мне в глаза.

– Я не разрешу твоей...этой...общаться с ним. Не позволю, чтобы она передала ему ваши дурные привычки.

– Даше это не нужно. Можешь быть спокойна, – oсторожно заверил ее я, – Ань, прости меня. –  Я вышел за порог, тихо прикрыв за собой двери. И даже не обернулся.

Не обращая внимания на холод, я хватал воздух широко открытым ртом. Мороз обжигал горло. Руки тряслись. Прикурить получилось с третьей попытки.

Тяжело прислонившись к стене дома, я выпустил дым в темноту.

Грудь сдавило от чувства вины. Справедливость – та еще штучка. Да, Аню было жаль. Она не заслужила боли, что я проклят ей причинять раз за разом. Но в другой квартире меня ждала еще одна женщина. Моя женщина. Та, которую любил больше жизни и чертовски сильно боялся потерять. Та, с которой хотелось ложиться спать и просыпаться.