Ближе к выходу людской поток превратился в бесформенную вопящую массу. Отовсюду доносились крики, плач, грязная ругань. Атмосфера отчаяния тяжелой сетью опустилась на всех разом, стремясь опутать, подмять под себя. Воздух был буквально пропитан страхом. И этот страх передавался от одного человека ко второму, от второго к третьему.

  Через ограду парка Валерий заметил, что и на проспекте люди потихоньку превращались в бездушных животных, отпихивая и калеча друг друга, чтобы быстрее добраться до заветного входа в метро, желанного убежища. Но некоторые бежали и в близлежащие жилы дома и здания. И вот там царила самая натуральная давка. Даже издалека было видно, что люди рвутся в укрытия прямо по телам тех, кто не смог устоять на ногах и упал. Не сбавляя хода, длинный автобус "гармошка", уворачиваясь от вылетевшего на встречную автомобиля, потерял управление и, сбив, как кегли, человек семь, врезался в стену. Маслянистый черный дым потянулся вверх, показались первые языки пламени. По непонятной причине двери автобуса оставались закрытыми, и люди, запертые в начинающей гореть стальной коробке, бросались из стороны в сторону, будто звери в клетке. В панике никто и не додумался сорвать специальные молоточки, предназначенные для разбития стекол.

  Выход из парка. До входа в метро остаются буквально считанные шаги. Но именно тут, трясущаяся от ужаса толпа, напирает особенно яростно. Каждый хочет прорваться первым и спасти только свою жизнь. Мало кто думает о ближних. Вот какой-то мужчина лет тридцати со всей силы кулаком бьет по лицу благообразную старушку. Та отлетает в сторону, в глазах на мгновение мелькает боль и обида, а потом толпа подминает дряхлое тело под себя. Короткий вскрик переходит в жалобный стон, а потом и вовсе затихает. Валерий от злости закусил губу. Сволочи! Сволочи! Бездушные машины, а не люди. В другое время он бы долго не церемонился с этим мужиком, а быстро и доходчиво разъяснил бы ему, что к чему. Но не сейчас. Сейчас он должен любой ценой вывести трех самых близких и дорогих ему людей. Во что бы то ни стало пробиться сквозь эту полу-разумную ораву, еще несколько минут назад гордо именовавшуюся людьми.

  Его сильно пихнули в спину. Он полетел носом вперед, уткнулся в чью-то спину, на мгновение выпустив руку жены из своей. Секундной заминки хватило, чтобы толпа оттеснила его от любимых.

  - Валера-а-а-а-а! - он услышал жалобный крик своей жены, наполненный болью и слезами. Попытался развернуться, вернуться к ним, но с таким же успехом можно было пытаться остановить прущий на тебя танк. Людской поток тянул за собой. Чтобы выжить в нем, нужно было просто держаться на ногах. Либо драться. Последний вариант не подходил - всех перебить не получится даже при очень сильном желании. Валерий предпринял еще несколько попыток добраться до своих, но тщетно. А потом под ногами оказались каменные ступени - вход в метро. Ему показалось, что он успел заметить знакомое платье жены, совсем недалеко от ворот парка. Это вселило надежду - поток дотащит ее до убежища.

  Человеческая масса ввалилась на станцию. На самом входе маячило человек десять военных - все с автоматами, лица серьезные и сосредоточенные. Среди них Валерий рассмотрел трех своих знакомых. Уже легче, можно будет потом расспросить у них, что и как. Один из военных махнул рукой, и тяжелые герметические ворота начали медленно закрываться. Безумный рев вырвался из глоток тех, кто был еще далек от желаемой цели. Остервенение, ненависть и желание жить - вот то, что руководило в тот момент людьми. В ход шли руки, ноги, бутылки, сумки: все, чем можно было отпихнуть рядом стоящего человека, лишить его шанса и заработать этот шанс самому...

  Валерий Трофимович мутными от слез глазами посмотрел на фотографию.

  - Простите, - еле слышно прошептал он. - простите, родные мои.

  Он чувствовал вину все эти годы. Умом он понимал, что в тот момент ничего не мог поделать, но сердце настойчиво твердило об обратном. Это крохотное, стучащее мерило совести не желало признавать, что ничего нельзя было изменить. Оно вновь и вновь заставляло вспоминать тот злополучный день. И неважно, что тогда случилось с миром. Важными были только три человека. Всего лишь три, но именно их утрата раскаленным клеймом навсегда прижгла душу, вырвав ее часть и заполнив сосущей пустотой. И ее нельзя было ни заглушить, ни залить.

  Сумбурные несколько дней, после того, как закрылись гермоворота, он помнил плохо. На станции творилось черт знает что: практически постоянный плач женщин и детей, перебранки между мужчинами; кто-то постоянно мучил мобильные телефоны в надежде дозвониться до родных; конфликты за места на платформе возникали чуть ли не ежеминутно. А сколько было таких, как он - с отрешенным взглядом, подернутым дымкой сознанием и сломленной волей. Такие более походили на безвольные овощи, незаинтересованные ни в чем и ни в ком. Первое время в гермоворота неустанно стучали. Создавалось впечатление, словно за ними затаился безумный барабанщик, решивший свести с ума тех, кто укрылся под землей. Кто-то рвался наружу, желал открыть двери, но военные быстро навели порядок. Одна женщина, не выдержав, кинулась на солдат с невесть откуда взявшимся ножом. Спустя несколько мгновений ее тело уже оттаскивали куда-то подальше. Дымящийся ствол "калашникова" оказался слишком весомым аргументом, чтобы вступать в дальнейшие споры с их обладателем.

  Спустя несколько дней - или, быть может, месяцев? - Валерий подошел к своим сослуживцам. Станция спала, а его товарищи стояли возле ворот на посту.

  - Мне нужно наверх, - голос был чужим, жутким.

  - Валер, - коренастый крепыш неловко помялся с ноги на ногу. - Ты же знаешь - не положено. Распоряжение руководства.

  - И где оно? - холодная усмешка, будто приговор.

  - Кто? - не понял коренастый.

  - Не тупи, Славик. Руководство твое холеное. Не заметил еще, что тут только вы - пушечное мясо?

  - Угомонись, Валер, - второй сослуживец положил руку на кобуру пистолета. - Не малой сопляк, понимаешь, что приказы не обсуждаются.

  - Это если они не лишены здравого смысла, - буквально прохрипел он. Руки сами по себе сжались в кулаки. - Мне. Нужно. Наверх, - каждое слово падало свинцовой гирей.

  - Да на хрена?! - повысил было голос Славик, но его напарник зло на него зашипел и тот понизил голос. - На хрена, я тебя спрашиваю? Нас атаковали. И не простыми бомбами и ракетами. Там радиация. Смекаешь, дурья твоя башка? Сдохнуть хочешь? Тогда открою хоть сейчас!