– Зачем?

– Выгляни. Мне тяжело кхе-кхе-рхем говорить…

Без всякой радости он выглянул в окно, надеясь, что скоро это все закончится. «А может, просто уйти? Чего мне тут делать?»

– Видишь?

– Что вижу? Ну, полянка, ну девочка сидит. Дальше что?

– Это наша дочь, Леша.

Бевз молча повернулся к ней, не веря собственным ушам. Нет, дети у него наверняка были. По свету он погулял уже много, но чего она от него хочет, он не мог понять. И не хотел.

– Понятно. Слушай, Надь… Я пойду тогда. Надеюсь, ты найдешь покой.

– Погоди, – она пыталась безуспешно привстать, от чего он только скривился.

– Ну, что еще?

– Она… твоя дочь.

– Может и моя. Без меня прожила уже сколько? Шесть лет? Восемь? И дальше проживет. Лучше будет.

– У нее больше никого нет, Леш.. Дом заберут… Прошу…кхе-кхем. Умоляю, именем Пророка и Владыки, позаботься о ней! Кроме тебя.. – ее тирада прервалась очередным ураганом кашля, из-за которого пришлось сделать шаг назад, – у нее больше никого нет…

– И что я с ней сделаю, а?

Он уже хотел развернуться и уйти, но тут у него в голове возник очередной план.

II

Синявая пуща была не так уж и далеко, это радовало. Он устал, мышцы налились тяжестью, а в голове гудело. И тем не менее он знал, что дальше будет еще хуже. Слабая надежда на отдых еще тлела где-то глубоко внутри, но он понимал, что прежде придется поработать.

Запах витал в воздухе, вызывая все большее отвращение по мере приближения к селу. Но ни это, ни усталость, не действовало на него так, как необходимость выслушивать своих друзей, которые не оставляли его ни на секунду. Лишь сон доставлял ему благостное успокоение, без необходимости выяснять отношения. Но он заслужил. Понимание этого было так же ясно, как и то, что ему хочется напиться до беспамятства.

– Села, села, пыльные дороги, крестьяне… – бубнил Малин, идя рядом. – Когда все это уже кончится, а? Погодите, что это? Что-то новенькое? Ах нет, это же коровья лепёха. В сотый раз за день.

– Тебе не угодить, – развел руками Анслав. – Будь здесь сотни прекрасных наложниц, ты бы жаловался, что их слишком много. Или слишком мало. Или, что в сутках слишком мало часов. Хотя согласен, вид этих халуп, мало чем может порадовать. Я бы предложил оказаться где-нибудь в Миране, на княжеском приеме. Выпить доброго вина, спеть. Или отправиться в Альспорт. Да я даже готов отправиться в Белостенье и послушать проповеди этих церковников, нежели шляться по одинаковым лугам. Может быть, Радомир, когда все это закончится, мы отправимся куда-то, где повеселее?

Он молчал.

– Ты думаешь, это когда-нибудь кончится? Нет, Радомир будет таскать нас по всему свету, сам не зная для чего. Что дальше, Радомир? В какое очередное болото ты нас приведешь? Или у нас будет поход в дупло белки?

– В дупло белки можешь сходить только ты, – проговорил Радомир, волоча за собой посох.

– Вся моя жизнь превратилась в дупло белки уже давно. Не страшно.

– Ладно, будет вам. Лучше скажи нам Радомир, что ты хочешь там найти? Все наши поиски не приносят никаких плодов.

– Мы исправляем ошибки.

– Заметь, твои ошибки, – вставил Малин, выпятив бороду.

– Я бы назвал это общей ошибкой, – пожал плечами миротворец Анслав. – Только вот не замечаю, чтобы становилось лучше.

– Потому что становится хуже, – впервые за долгое время подал голос Вилман.

Радомир внимательно взглянул на него. Вилман стал другим, для этого не нужно было обладать врождённой наблюдательностью. Взгляд стал отстранённым, он все время о чем-то думал, будто забираясь все дальше и дальше в своих мыслях, а здесь от него ничего не оставалось. Радомир наблюдал за ним с нескрываемой тревогой, потому как не мог понять, что происходит. Остальные словно не замечали этого, или не придавали значения, а для него это было важно. Хуже всего, во всем этом было то, что он прекрасно понимал – Вилман прав.

– Ты полагаешь?

– Да, а скоро все станет еще хуже.

Теперь он уже остановился и внимательно взглянул на него. Вилману было все равно. Он смотрел куда-то вдаль, коротковатые светлые волосы слегка шевелились.

– Ты что-то чувствуешь?

– …

– Вилман?

– А?! Да. Я ощущаю нечто. Не могу объяснить. Но ты тоже это чувствуешь, я знаю.

– О чем он говорит? Что у вас тут за междусобойчик ощущений?

– Что-то происходит.

– Это мы уже поняли, скажи что-нибудь новенькое.

– Я не знаю! – отрезал Радомир и пошел вперед быстрее, невдалеке уже стали виднеться хутора деревни.

– Наконец-то, хоть слово правды, – хмыкнул Малин, не отставая. Он никогда не отставал. – Но, может, хоть скажешь с чем это связано? Это всё вонь, о который вы постоянно говорите, да?

– Ага.

– Значит, они стали появляться чаще, так? Значит, мы будем блуждать между этим засранными деревеньками вдвое больше, я верно понимаю?

– Может быть.

– Есть вопросы посерьезнее, – вмешался Анслав. – Радомир, ты стал вести себя иначе. Это уже не просто вонь, я прав?

– Да, – слово вылетело так, будто у него вырвали признание клещами изо рта. Двинуть бы им посохом по голове, да что будет проку?

– А что тогда? Вилман?

Но тот вновь погрузился в свое странное состояние отрешенности, оставив его одного отвечать на шквал вопросов.

– Понятия не имею, как это можно объяснить. Вы ведь видите, что этих случаев становится все больше. Но я не об этом. Что-то изменилось в самом мире. Или меняется. Это как будто увидеть, что небо начинает розоветь вместо того, чтобы быть голубым. Ты просто понимаешь, что-то не так, но не можешь этого объяснить.

– И это как-то связано с нами? – с тревогой спросил Слав.

– Я не знаю, – устало вздохнул мужчина. «Как же мне хочется выпить!» – В этой деревне могут быть ответы на мои вопросы. Тот мальчик словно заразился здесь.

– Чего?! – встрепенулся Малин так, что у него дернулась борода. – Этим нельзя заразиться!

– Почем нам знать? Мы раньше с этим не сталкивались. Но паренек пришел отсюда, а здесь больных куда больше, я чувствую это. «От проклятой вони у меня кружится голова». Это не может быть совпадением. Лучше сделаем так. Мы почти на месте. Я с Вили пойду в деревню, разузнаю что к чему. А вы двое походите по окрестностям, попробуйте найти что-то интересное.

– Чего это ты всегда таскаешь с собой Вили? В тишине побыть хочешь?

– Ты прав. Именно этого я и хочу. Просто идите, развейтесь и понаблюдайте. Если мои догадки верны, здесь точно будет что-то не так.

– Развеяться! Не, ну ты слышал, Слав? Интересно, как это? Посмотреть, как бабы в поле кверху жопами торчат?

– А что, я бы не отказался, – хохотнул Анслав. – Пойдем.

Малин что-то продолжал бурчать, но постепенно его голос становился все более отдаленным, пока не пропал вовсе. Радомир испытал бы блаженство, не будь так противно от стоящей в воздухе вони. Интересно, что сказали бы все эти люди, если бы смогли учуять ее и при этом не имели возможности избавиться?

– Идем, Вилман. Кажется, здесь недалеко. Только постой в сторонке.

– Ага, – это все, что он мог вытянуть из него в последнее время.

Путь привел их к старой хибаре. По-видимому, хозяин уже редко занимался хозяйством, повсюду были видны следы запустения. Дырявые горшки висели на ограде, слегка побрякивая на ветру. Здесь было слишком пусто.

Радомир огляделся, но никого рядом не заметил. Поднявшись на порог, он постучал посохом в дверь. Какое-то время ему отвечала тишина, потом изнутри послышались звуки. Дверь медленно отворилась.

– Чего тебе? – старушка даже на порог выходить не стала. Само гостеприимство.

– Мир тебе добрая женщина. Меня сюда прислал мой путь, – его голос всегда действовал успокаивающе, особенно на женщин.

– Отец святой? Прости меня, дуру старую, не углядела. Глаза-то не те, – дверь открылась куда шире, демонстрируя женщину в видавшей виды одежонке. – Токмо вам этого. Нельзя сюда.