– Теперь иди вперед один, – сказала девушка и освободила свою руку из моей ладони. – Там тебя ждут.

Она отступила на шаг в сторону, освобождая мне дорогу. Я пожал плечами и пошел вперед. Пошевелил пальцами правой руки. Немного покалывало, но уже почти не ощущалось. Хорошо, что я темноты не боюсь, иначе не дошел бы точно. Если эта змеиная отрава и впрямь питается страхом.

– Садись, – не поворачиваясь, сказал высокий беловолосый человек. Он тоже был в ниспадающих белых одеждах. Только на девушке эта хламида смотрелась платьем, а на нем вроде как монашеская ряса или что-то подобное. Ноги босые. Я огляделся, не нашел никакого предмета, похожего на стул или табурет, так что сел прямо на пол.

– Чужак, – сказал беловолосый и, кажется, хихикнул. – Это даже хорошо. Убийца. Скажи мне, чего ты хочешь?

– Выбраться на поверхность, – быстро ответил я.

– Ты не понял вопрос, – беловолосый повернулся. Глаза у него тоже были светлые, почти белые, лишь едва отливающие голубым. – Мятежный наш сын привел тебя сюда без твоего желания. Ты хочешь остаться или хочешь уйти?

Внезапно. Я задумался. Сколько я вообще времени здесь? По эту сторону поезда? Месяц? А кажется, что уже целую вечность. Я сунул руку в карман и сжал бляху со своей шишигой. Теперь уже вполне настоящей. Подумал про Натаху. Гиену. Про Йована и Феодору. Даже странно. Попытался вспомнить свою прошлую жизнь. Сейчас она казалась так далеко.

С родителями я никогда не был близок, а когда вернулся из армии… Приятели по ЧВК? Ну… Двое лучших тогдашних друзей погибли в той стране, где нас вроде бы и не было. И вряд ли кто-то узнает теперь, где именно они похоронены. Девушка, которая обещала меня ждать, когда я бравым новобранцем-пограничником уехал в горы Алтая, холодно сообщила мне, что ей пора кормить ребенка, перезвони когда-нибудь, например, никогда.

Матонин… В глубине души зашевелилась ярость. Нет, мне никак нельзя отсюда уходить. Там у меня никаких дел не осталось, а вот здесь их уже немало.

– Хочу остаться, – сказал я.

– Ты же человек, значит знаешь, что за все нужно платить, – сказал он.

– А я, вроде как, безбилетник, да? – я криво усмехнулся. Почувствовал, как снова начала неметь правая рука. Мне стало страшно, что этот белоголовый хрен щелкнет пальцами, и я проснусь на своей боковушке в поезде, который привезет меня в Новосибирск? Тот самый, которым так и не стал в этом мире Новониколаевск.

– Безбилетник, – эхом повторил беловолосый. – Но ты можешь и оплатить… проезд.

– И как же? – спросил я, чувствуя, как онемение добралось уже почти до ключицы.

Вообще-то, я приуныл. Подумал, что сейчас метафорическая песня о том, что мне надо освободить место, занятое каким-то хреном с королевской кровью, что из нас тут может остаться только один, бла-бла-бла. Нет, у Забавы все это звучало убедительно и довольно зловеще. Настолько зловеще, что я до сих пор не очень понял, к чему именно вся эта метафизика меня склоняет. Просто найти кого-то и замочить?

– …чрево моей дочери, – закончил белобородый, и я понял, что занявшись своими мыслями, я прослушал его тираду. А говорил он, судя по финалу, вовсе не про то, о чем я думал.

– Что? – переспросил я.

– Что именно из моей речи было тебе непонятно? – в тоне его голоса появились недовольные нотки.

– Честно говоря, я прохлопал ушами, – признался я. – Меня укусила мусорная змея, и…

– Ах это… – губы беловолосого дернулись. То ли он собирался улыбнуться, то ли презрительную мину сквасить. – Яд держится в крови примерно сутки. Потом отпустит. Ну так что, ты согласен наполнить чрево моей дочери?

– А… – от внезапности просьбы у меня слегка «в зобу дыханье сперло». – Не очень понимаю, где в вашей просьбе цена за проезд…

– Ты поможешь решить одну из проблем старых людей, а старые люди помогут тебе в твоей проблеме, – он говорил так, будто растолковывает очевидные вещи неразумному ребенку. – Так ты согласен?

– Гм… – я оглядел свой костюм, заляпанный грязью, кровью и зеленой слизью. – Да, в общем-то… Я готов, вот только вид у меня не очень презентабельный для… гм… наполнения чрева. Мне бы душ принять или что-то подобное.

– Ах это… – опять повторил беловолосый и провел руками по своему белоснежному одеянию. – Она позаботится о тебе. Можешь не переживать.

Моего плеча со спины коснулась легкая рука. Девушка, встретившая меня в тоннеле. Надеюсь, это и есть его дочь. А то сейчас окажется, что это служанка, которая приведет меня к постели какой-нибудь кикиморы, которая и на человека-то не похожа.

Она снова взяла меня за руку и потянула за собой. Еще один переход во мраке, потом снова стало светлее.

Да уж, подземные жители знали толк в романтике… Девушка привела меня в круглый грот с идеально круглым озером посередине. В глубине его что-то светилось, прямо как подсветка на рекламных туристических фотографиях. По каменным стенам стекали ручейки светящейся воды. И еще – было тепло. Значительно теплее, чем в коридорах до этого.

Девушка повернулась ко мне, опять замурлыкала незнакомый мотивчик и принялась расстегивать пуговицы на моей рубашке. И тут я не то, чтобы смутился, но почувствовал некоторое неудобство. В основном связанное с тем, что я прослушал объяснение беловолосого о том, для чего, собственно, это все нужно. Не просто же так мне предлагают потрахаться с симпатичной девицей… То есть, вообще-то я бы не назвал ее красивой. Слишком уж чужой она выглядела. Почти как альбинос.

– Слушай, я что-то не очень понимаю, – сказал я, наблюдая за тем, как она справляется с пуговицами. На их одеждах я никаких застежек не заметил. Ни тогда, в психушке, ни у ее отца, ни у нее самой. Значит ли это, что она не в первый раз раздевает кого-то? Блин, и вот о чем я вообще думаю в такой момент? – Для чего это все нужно? Или секрет?

– А тебе разве не все равно? – девушка посмотрела мне в глаза и подмигнула.

– Вообще-то нет, – я остановил ее руки, которые как раз добрались до пряжки на ремне. – Нет, ты не подумай, что я против. Просто мое врожденное любопытство мешает мне сделать свое дело просто так. Сунул-вынул-свободен.

– Политика, – пожала плечами девушка. – Когда-то наши предки приняли идиотское решение уйти под землю, потому что воевать не захотели. А теперь мы медленно вымираем. Но менять ничего никто не хочет. Ну, за исключением некоторых, вроде моего отца.

– А при чем здесь наполнение чрева? – я едва смог подавить смешок.

– Ах это… – она прикусила губу, будто задумалась, говорить мне или нет. – Все сложно. Отец считает, что появление правильных гибридов может спасти нас от вымирания. Я в это все не очень верю, но мне не жалко. До сих пор ни один из полукровок не остался под землей. Почти сразу сбегали к людям. А наши старейшины категорически отказываются выходить обратно. Потому что… Ну, так принято у нас. В общем, я бы хотела тебе объяснить получше, но как уж получилось.

– А по сколько лет вы живете? – спросил я зачем-то.

– Не скажу, – девушка неожиданно улыбнулась, освободила руки и взялась за пряжку моего ремня. – Сейчас мы смоем весь этот ужас, а потом сделаем уже то, чего от нас ждет мой отец. И лучше бы нам с этим поспешить на самом деле.

– А… – начал я.

– Заткнись, – сказала девушка, невозмутимо продолжая избавлять меня от одежды.

Пожалуй, это был самый практичный секс, который мне вообще в жизни случалось переживать. Девушка пресекла все мои попытки придать процессу хоть сколько-то игривый оборот, так что я сдался и тупо предоставил ей делать свое дело. А я просто наблюдал за ее движениями, лежа на мягком матрасе из мха. Тут у меня опять закрались сомнения в естественности происхождения как этой пещеры, так и этой самой моховой подстилки. Очень уж все было удобно устроено. Скорее похоже на интерьерное решение, чем за игру природных факторов.

Поняв, о чем я думаю, почувствовал себя героем анекдота. Точнее, героиней. Той самой, которая в процессе думает о том, что потолок бы надо побелить, и шторки что-то давно не стирала.