С другого конца города пахло дымом, за городом жгли желтую траву, и от этого над крышами повисли тонкие прожилки смога. Бой старого Биг Бена часов долетел и до сюда, и из поворота вынырнули люди; было уже шесть часов, и все стали выпрыгивать из своих рабочих мест, как селедки из консервов. Он вполне понимал прохожих, ему самому не терпелось покинуть душные кабинеты и каменные проходы, от которых веяло холодом и очутиться поскорее дома, но как можно было не смотреть себе под ноги и не замечать той красоты, которая была буквально перед глазами – это оставалось для него непонятным. Желтые листья уже начали опадать на красноватый асфальт, отчего ему, с его плохим зрением, земля казалась причудливым паркетом. Среди дыма, поднимавшегося с западных районов города, пробивалось чудное розоватое небо; законы лета еще были в силе, и можно было надеяться, что завтрашний день будет теплым. Он любил сентябрь, любил осень; в эти месяцы на него накатывала какая-то радость, все для него начиналось заново с сентябрем, ему казалось, что жизнь дает ему еще один шанс на что-то, чего он не успел сделать. Хотя, казалось бы, чего он не успел проделать за сорок шесть лет, а совсем скоро будет и сорок семь. Холодный ветер напомнил о том, что по улицам гулял сентябрь, а не душный и теплый август, и он посильнее запахнул на себе пальто; меланхолично поразмышлять о своем возрасте можно будет и дома, около камина с бокалом виски или портвейна. Дом оказался ровно за углом кирпичной стены, на соседнем крыльце кто-то стоял в знакомом цветном пальто, и он посильнее надвинул шляпу на глаза, чтобы его никто не смог узнать. Сегодня он мог выдержать только общество Линды или Джейн. Серая дверь распахнулась перед его носом, словно Бассет стоял за окном и выжидал – придет ли к ним кто-нибудь или нет. Эйдин так и не смог понять, какими полномочиями обладал дворецкий, и что он вообще был обязан делать, но Линда говорила, что Бассет был незаменим в хозяйстве, а Джейн утверждала, что не сможет привести без стыда своих друзей в дом, если на пороге их не встретит учтивая фигура в черном сюртуке. Он сам против дворецкого ничего не имел против, они с Бассетом часто беседовали о погоде, обсуждали итоги матча по регби, да и вообще с Бассетом было удобно перекинуться парой слов, когда Линда забирала Джейн на побережье, а он оставался в этом гулком доме сторожить светское общество и начало сезона.

– Мы ждали вас сегодня гораздо раньше, сэр. – Бассет помог ему снять пальто и встряхнул его, чтобы сигаретный дым не так бил в нос. – Что-то случилось, сэр?

– Преподавательский совет случился. – Эйдин поежился, холодный ветер никак не хотел выходить из его пиджака и остался там мокрыми каплями. – Напомните в следующий раз выдумать какую-нибудь причину, чтобы не оставаться на обсуждение увлекательнейших тем.

– Всенепременно, сэр. Было что-то интересное на собрании, сэр?

– Они всерьез решили обсудить вырубку деревьев в саду колледжа. Подобная человеческая глупость действительно может быть интересной.

– Это… Не совсем здравое решение, сэр?

– И еще мягко сказано. Эти дубы росли там бог знает сколько лет, и теперь из-за кучки каких-то пижонов, они хотят там высадить японский садик. Ни тенька, ни прохлады летом, а зимой этот садик превратится в обычный мусор, потому что его, конечно, все переломают.

– Я полагаю, вы правы, сэр. – сдержанно оправился дворецкий и взял почту. – Вы бы хотели проверить вечерний «Таймс», сэр?

– Позже. – отмахнулся Эйдин и заглянул в столовую.

Он искал Линду. После такого дня, единственное, что могло его утешить – это улыбка его любимой Линды, и каждый раз, когда он глядел на ее сверкающие черные волосы или белую шею, он удивлялся, что из всех претендентов на руку и сердце она выбрала именно его. Господи, сколько лет они уже были женаты? Гилберт вытащил из кармана пиджака старую трубку и задумчиво выбил старый табак. Двадцать один год; и он помнил каждый из них. Многие его товарищи шутили, что так долго в их кругах вместе не живут, либо не помнят того, что было в прошлом месяце, но Эйдин помнил все, что было связано с Линдой. Их прошлое представлялось ему большой картиной, и ни один угол не зиял пустотой. Они были счастливы, в счастье родилась малышка Джейн, и он не мог представить свою жизнь без нее. Но сегодня Линды не было. Не было в столовой, не было в гостиной, не было в небольшой чайной комнате, не было даже записки, почему она ушла. Такое повторялось из раза в раз, особенно когда начинался сезон, но сейчас ему особенно стало одиноко.

– Бассет, – в двери показалась фигура дворецкого. – Где миссис Гилберт?

– Мадам просила передать, что она задержится на собрании в клубе миссис Винтер.

– Вот как? И до скольки?

– Мадам просила передать, чтобы вы ее не ждали и ложились спать, так как после собрания ожидается небольшой бал.

– Понятно. – Эйдин пересел на неудобный стул и постарался сдержать зевоту, он страшно хотел спать. – А что же Джейн? Где она?

– Мисс Гилберт, насколько я осведомлен, сэр, задержалась в загородном доме семьи Уиллис.

– Уиллис? – нахмурился Эйдин. – Тот хлыщ, который ухаживал за ней прошлую зиму тоже вроде бы был из Уиллисов, нет?

– Это их сын, сэр.

– Боги, – пробормотал мистер Гилберт и снова накинул на себя пальто. – Выкатите из гаража машину, Бассет, я поеду к Уиллисам.

Он прекрасно помнил того смазливого идиота, который все время подхихикивал около бадьи с пуншем все рождественские вечера в их доме. Линда сказала, что они обязаны проводить их для того, чтобы его карьера не закончилась слишком быстро, но толпа незнакомцев так сильно его раздражала, что он был готов закрыться в своем кабинете с сочинениями Дидро. Но у него была дочь, дочери в скором времени нужно было выходить замуж, и этот факт заставлял его вылезать из своего любимого домашнего костюма и надевать ужасную бабочку, разговаривать с очередным подражателем Джойса и краем глаза следить, чтобы Джейн не ускользнула с кем-нибудь на балкон. Она вышла в свет достаточно рано, в пятнадцать она уже дебютировала на своем первом балу, который почти не сорвался. Эйдин был против такого раннего знакомства со светом, ему не хотелось, чтобы его дочка так рано окуналась в мир пошлости, загримированной под учтивость, не хотелось, чтобы она натягивала на свое красивое лицо ужасную маску излишнего кокетства и фиглярства, но Линда так умоляла, и Джейн так упрашивала, что ему пришлось согласиться, и с тех пор Джейн выходила каждый год в свет под чутким присмотром матери или отца. Но этот Билл Уилсон; с ним Эйдин смириться не мог. Постоянно улыбающийся, вертлявый, он не мог и слова связать, а беседа дольше десяти минут казалась для него пыткой. О карьере он не думал, и всю жизнь мечтал путешествовать «по неопознанным островам, сэр, ведь это просто… просто кайф, сэр». На том их содержательный разговор и завершился. Джейн не то чтобы была от него в восторге, но против его общества не имела ничего против, и одно это отца уже пугало. А еще и этот отъезд, да еще и с ночевкой… Нет, он не мог этого допустить. Гилберт оправил на себе пальто и принялся вспоминать, давал ли он машину Линде.

– Сэр, – Бассет едва остановил хозяина у двери. – Мисс оставила вам письмо.

Небольшой клочок бумаги ловко был выужен из бесконечных карманов сюртука Бассета и вручен Эйдину. Мелкий почерк Джейн почти сливался со строчками его бумаги, которую он держал у себя в кабинете.

Бассет ожидал, что его хозяин спокойно сядет в кресло и попросит его смешать что-нибудь успокоительное после долгого дня, но мистер Гилберт, как и был в пальто, так и рванул к телефону и попросил его соединить с домом леди Винтер. Эйдин так нетерпеливо постукивал рукой по лакированному корпусу и постоянно дергал правой ногой, что дворецкий отправился за успокоительным без предупреждения. Хозяин пил редко, только в особенных случаях радости или тревоги, и на этот раз ему точно понадобилась бы хорошая порция портера или хереса.