Мне почему-то было пофиг, чей это клуб и для какого контингента. Просто забавно все получалось. Генерал Смирнов на самом деле крышует клуб, которые принадлежит его племяннику бисексуалу. Бисексуалу? Гею?..
— Зачем ты мне это рассказываешь? — поинтересовался я, массируя пальцами виски. — Может, ближе к делу? Кому твой сынок сломал руку, и что там делала моя дочь?
Стас нахмурился, наклонился вперед и заглянул мне в лицо.
Я уставился на него в ответ недоуменно.
— Макс, я же рассказывал полчаса назад. А до того нам еще объяснил все Женя. Ты чего, не помнишь?
Блять, точно.
Я устало выдохнул, зарылся пальцами в волосы и прикрыл глаза. Выспаться. Нужно выспаться.
Башка гудела, а от кофе, кажется, стало только хуже.
— Хочешь, поедем домой? Я попрошу кого-нибудь из ребят сесть за руль, если ты не в состоянии, — чересчур заботливым тоном предложил Стас, а меня эти сюсюканья только разозлили. Корчит тут из себя хер пойми что!
— Зачем ты меня поцеловал? — резко спросил я, выпрямляясь.
Голубые глаза Стаса изумленно расширились.
— Я не целовал тебя, — осторожно произнес он и протянул руку, будто хотел проверить, нет ли у меня температуры. Но я только ударил по его ладони и отшатнулся.
— Не сейчас, придурок. На катке.
Краснов хмыкнул и покачал головой.
— Боже, Макс, неужели тебя так сильно впечатлило избиение Тохи, что ты теперь шарахаешься любого намека на гомосексуальные отношения?
— Ты сделал это на глазах у моей жены и ребенка! — возмущенно воскликнул я. — И у еще кучи народа! Ты хоть понимаешь, сколько всего мне нужно было наплести Машке, чтобы уладить всё? У нас чуть до развода не дошло, и вот теперь она… — я вдруг почувствовал, что не могу больше и слова сказать. Дыхание сбилось, будто я пробежал кросс. Собрав всю выдержку, я прошептал уже на грани слышимости: — И вот теперь она уверена, что я гей! А я не гей…
— Ага, — насмешливо фыркнул Стас, подсаживаясь ко мне ближе. — Натурал нашелся… Молодой человек, у вас «натуральность» встала, — съязвил он и положил ладонь мне на бедро, в опасной близости от паха.
Черт, правда, ну какого хуя я сегодня в полувозбужденном состоянии весь день?!
Я покраснел и попытался убрать его лапу, но он только сильнее сжал пальцы, а второй рукой приобнял за плечи.
— Тш-ш, — прошептал он, прижимаясь всем телом. — Успокойся, в этот зал никто не войдет.
— Придурок, — процедил я, но затих. Сил вырываться не было. А вот оправдываться были. — Я не гей. А то, что было между нами много лет назад, всего лишь пубертатный период!
— Конечно, малыш, повторяй себе это почаще, — без улыбки произнес Стас, перемещая руку с моего бедра выше, к талии. Погладил по боку, скользнул к груди…
По телу пробежал озноб, когда он скользнул пальцами по моему покрытому недельной щетиной подбородку и с силой надавил на голову, заставляя положить ее ему на плечо.
Я послушался и едва не застонал от облегчения. Примостить куда-то гудящую башку было просто верхом блаженства.
Я прикрыл глаза всего на секундочку, а когда открыл…
— Вот же блять, — прохрипел я, пытаясь сфокусировать взгляд на циферблате часов. Половина шестого. Сколько мы проспали? Три часа?
Спина неприятно ныла, но все-таки в голове, кажется, немного прояснилось.
Стас с кряхтением выпрямился, потянулся, выпуская меня из объятий, и я, лишенный тепла его тела, почувствовал, что начинаю замерзать. Тупо.
— Хоть чуть-чуть поспал? — поинтересовался он, отстраняясь.
— Ага, — смущенно пробормотал я, поглядывая на него из-под упавшей на глаза челки. — Теперь поеду домой…
— Валяй, — лениво отмахнулся Стас, допивая оставшийся в стакане апероль. Кажется, лимит доброжелательности на сегодня исчерпан.
Я зло скривился и подхватил свой пиджак. Судя по тому, что на столе отсутствовала пустая кофейная чашка и пепельница, в эту отгороженную ширмой комнатку заходила официантка. И видела нас в обнимку. Стыд-то какой!
— Ну, я пошел, — пробормотал я, на прощание взглянув на Стаса. Но он вдруг схватил меня за руку, заставляя остановиться.
— Подожди! — отрывисто скомандовал он, глядя на меня горящими бешенством глазами. — Ты спрашивал, почему я тебя поцеловал. Да потому что меня заебала твоя закомплексованность. Развел тут сопли, блять! Сам ходишь неудовлетворенный, как спермотоксикозник, смотришь голодным взглядом, а попробуй к тебе прикоснуться — током бьешь, как оголенный провод!
Он вскочил на ноги и приблизился ко мне, а я моментально отшатнулся, будто он мне с размаху съездил кулаком в рожу.
Я даже дар речи потерял от такой наглости, а он все продолжал издеваться:
— Ты похож на злую течную суку. Такую, знаешь, что вертит задницей, а стоит пристроиться к ней сзади, разворачивается и вцепляется зубами в глотку кобелю-неудачнику…
Он шагнул ко мне вплотную и схватил за плечи.
— Заткнись, — процедил я, упираясь ладонями ему в грудь. — Меня это не интересует…
— Конечно не интересует, — прорычал он, наклоняясь ниже и обдавая горячим хмельным дыханием. — Как же ты меня бесишь, ублюдок…
Я вскрикнул от боли, когда он властно схватил меня за волосы, притягивая к себе, и впился в приоткрытые губы жестким поцелуем.
«Нет!» — зазвенело в башке. Я крепко зажмурился пытаясь вывернуться из хватки, но, наверное, не очень-то и старался. Только сдавленно промычал, то ли отталкивая его, то ли притягивая ближе. Сердце бешено колотилось в груди, а горячий поцелуй выбивал из башки все здравые мысли. Его грубость заводила до предела, вызывая иррациональное желание — прогнуться, вверить себя в его власть.
Ладонь скользнула вниз, выдергивая край рубашки из брюк, прижалась к голой спине, до боли царапая ногтями кожу. Легкий укус, и я наконец-то сообразил, что возбужден до звериного отупения, и способен только стонать и подставляться, как та самая течная сука, только не огрызающаяся и не скалящая клыки, а поверженная…
Стас отстранился сам. Оттолкнул от себя грубо, с невыразимой ненавистью, так что я едва на ногах устоял.
Он едва ли не брезгливо вытер губы тыльной стороной ладони и отвернулся, а я…
Нет, бить его после такого было бы слишком тупо и унизительно.
Не прощаясь, я ушел, правда, недалеко. До ближайшего туалета, чтобы там, заперевшись в кабинке и приземлившись задницей на опущенную крышку унитаза, остервенело подрочить, грубо трахая себя пальцами…
***
Когда я наливал водку в стакан, руки мелко подрагивали, но не столько от опьянения, сколько от страха. Залпом выпил, даже не поморщившись, я уставился сухими безучастными глазами в стол.
Спустя четверть бутылки взгляд стал пьяным и расфокусированным, неспособным зафиксироваться на чем-то одном. Язык то и дело проходился по пересохшим губам, слизывая остатки горькой водки.
Еще спустя четверть бутылки в дверь постучали и, не получив ответа, вошли.
— Блять, — скривился Стас, замирая на пороге. — Ну и какого черта ты просил меня приехать? Забрать тебя домой?
— Ага, обязательно, — пробормотал я, с силой проведя рукой по отросшим кудрям. Снова налил себе водку, но пить не стал. — Потом.
Так и сидел, пялясь в окно, как безумный, будто увидел там что-то. Но там ничего не было, только ночь.
— Ты знаешь, вечером херово быть одиноким, — зачарованно пялясь в окно, пробормотал я.
— Ты не одинок, — небрежно прислоняясь к дверному косяку, сказал Стас. — У тебя есть жена и дочь.
— Жена… — ухмыльнулся я, покачав головой. — Она знает, что я гей.
Произнести вслух оказалось проще, чем осознать. Осознал я раньше, а сказал это только вот сейчас.
— Так ты, значит, по этому поводу решил набухаться? — поинтересовался Стас, присаживаясь на табурет. Он смотрелся неуместно в этом обшарпанном домике, который нам завещала Машкина бабка. Такой себе пижон в дорогом костюме. Роза среди навоза.
Я не сдержал истерический смешок. Потянулся к распотрошенной пачке сигарет, но Стас перехватил мою руку и оттолкнул.
