У Макса было достаточно времени, чтобы понять этого человека и принять все его загоны. Хотя сперва он и не поверил бы, что будет дружить с тем, кто мог быть искренним с одними, лживым с другими, способным мгновенно надеть на себя маску, прекрасно чувствующим настроение людей.

Да, Стас крыл матом современное искусство, но ценил красноречие и высокий слог, был способен восхищаться проститутками и марать девственниц.

Его редкая мужская красота, столь экзотична в своей правильности, с тонкими отголосками севера, притягивала женщин, и они были готовы прыгнуть к нему в постель по одному только требованию. И он требовал.

Последнее почему-то особенно обижало. Стас любил баб. У него никогда, кажется, не было постоянной девушки, но зато временных хоть отбавляй. Бабы вообще на него вешались, и даже эта престарелая буфетчица, черт возьми!

…Кофе с коньяком пьют, суки.

Макс моргнул, прогоняя наваждение, и, натянув плед на плечи, поплелся к ним. Завидев его, Стас приветливо кивнул и махнул рукой на стул рядом с собой, предлагая сесть.

Парень плюхнулся на предложенное место, самым наглым образом притягивая к себе его чашку и, плеснув из бутылки еще коньяка, сделал глоток.

— Без сахара, как я люблю… — пробормотал он, отдавая ему кофе.

— Вера Сергеевна сказала, что ночью шел такой ливень, что дорогу размыло, и нам теперь не выбраться тем же путем, — отчего-то улыбаясь белозубой улыбкой, сообщил Стас.

— И как же?

…Интересно, зачем он укрыл его одеялом? Где он вообще это одеяло взял? У буфетчицы попросил? А чего ж он тогда на диванчик к ней не попросился? Вон же за стойкой разложенный стоит! Вдвоем-то им явно было бы теплее.

Почему-то сама мысль о подобном показалась Максу отвратительной. Он насупился и уставился на эту расчудесную Веру Сергеевну. Да, она не так стара, как показалось вчера. Явно не больше тридцати. Ну и что, что полная? Мужики ведь не собаки, на кости не бросаются.

Самому Максу ее объемные груди и крутые бедра не казались хоть сколько-нибудь сексуальными, но Стасу… Вдруг ему именно такие бабы и нравятся? С пышными формами, как говорится.

Макс внимательно посмотрел на своего спутника и облегченно выдохнул. М-м, все-таки нет, улыбочки и бодрый тон не могли его обмануть. Стас выглядел измотанным, а вовсе не влюбленным. Под уставшими глазами синие круги, между бровей появилась морщинка, волосы немного всклокоченные.

Неужели не спал всю ночь?

…Блять, а какого хрена Макс вообще решил, что у Стаса может с этой бабищей что-то быть? Какого хрена его вообще это волнует?..

— К реке идти, а там вдоль нее до ближайшего села. Оттуда уже на автобусе. Я бы вызвал такси, да боюсь, ничего сюда не поедет. Думаю, надо прямо сейчас идти искать дом Яковлева, а потом…

— Яковлева? — перебила его буфетчица, и голос ее звучал как-то жалобно и почти сочувствующе. И одновременно с тем презрительно.

Парни уставились на нее, а потом Макс осторожно спросил:

— Вы знаете его?

— Так все знают, — приподнимая накрашенную жирным черным карандашом бровь и невинно хлопая ресницами, пробурчала тетка. — Нет его в селе. В больничке валяется!

— Э-эм…

Парни переглянулись.

— А что случилось? — настороженно поинтересовался Стас.

— Так он того… — буфетчица воровато оглянулась, будто боялась, что кто-то подслушает, а потом доверительно сообщила не без злорадного удовольствия в голосе: — Гомосек. Вот его парни наши и избили, чтобы дурь эту пиндоскую выбить! — она растянула губы в неприятной улыбке, а потом вдруг подозрительно прищурилась: — А вы-то чего его ищете?

Макс поспешно отвел глаза, пытаясь скрыть то, насколько он шокирован.

Антон Яковлев гей? Этот веселый паренек, который на всех совместных вечеринках всегда отвечал за настроение и яростно отстаивал идеи креационизма, просто потому что недавно узнал это слово?..

— Мы с ним в одном университете учимся, и нас попросили… — неловко промямлил Макс, и Стас тут же подхватил легенду:

— Ага, он давно не появлялся, дозвониться не могли, вот нас и послали проверить. А оно вон как получилось. Не подскажете, в какой больнице лежит? Ну, чтобы мы могли в университет сообщить.

Кажется, буфетчицу такой ответ устроил. Она удовлетворенно кивнула и ответила:

— Так в город повезли. В третью. Поговаривают, черепно-мозговую получил. А за дело получил, за дело! Жалко только, что мало! И парней наших жалко… — она досадливо махнула рукой: — Петька вот только-только вышел, а теперь, наверное, снова срок дадут. А ведь хороший парень, работящий! Трактор голыми руками собрать и разобрать может!

Макс очень сомневался, что некий Петька способен на подобное, да и в то, что хороший парень может избить человека только за его ориентацию, тоже не верил. Но вот в третью больницу съездить придется.

Они поспешно попрощались с Верой Сергеевной, отдали ей плед и двинулись в путь. Пришлось потерпеть бешеный лай собак, которые кидались на забор, завидев чужих. Бродячих дворняг здесь не наблюдалось, а хозяйские были на привязи, так что им удалось избежать катастроф.

Говорить тоже не хотелось. Макс старался не думать о том, что узнал, а Стас… Стас курил сигарету за сигаретой, пыхтел как паровоз, выдыхая дым в затянутое седым туманом небо, и ворчал что-то едва слышно.

— Что ты там бубнишь?! — не выдержал Макс.

— Да я думаю, схерали вообще это произошло! — рявкнул парень в ответ, устало потерев пальцами переносицу. — Он же обещал, что будет осторожен…

— Кто обещал? Антон? Ты знал?!

— Не ори, придурок! — прошипел Стас, ускоряя шаг. — Конечно, я знал! Я общался с ним, я… черт, я же говорил, чтобы он не афишировал, а он… боже, ну что за херня!

Макс ухватил его за край куртки и с силой дернул на себя, заставляя остановиться.

— Успокойся, хорошо? — попросил он, глядя в непривычно растерянные льдистые глаза. — Он всего лишь в больнице.

Но Стас только затянулся горьким дымом.

— Нет, Макс, нет, — он отчаянно покачал головой. — Ты не знаешь деревенских парней, пусть даже это не совсем деревня. Насрать, они везде одинаковые. Они бьют до тех пор, пока противник не начнет блевать кровью. У меня хуевейшее предчувствие.

***

Он, к сожалению, не ошибся. Яковлев был в коме. В самой настоящей церебральной коме. Под аппаратом, с кучей всяких трубочек и проводков. Правда, последнее Макс себе уже додумал, потому что их в палату не пустили. Врач нехотя буркнул, что состояние тяжелое, перспективы неясны, но они, конечно же, делают все возможное.

— Ну, пойдем поедим в мак? Или куда-нибудь еще, — задумчиво заглянув в нутро опустевшей сигаретной пачки, пробормотал Стас. — На пары все равно не успеем.

— Будем сообщать ребятам причину, по которой Тоха… ну… — Макс запнулся, неопределенно махнул рукой и вдруг закусил губу, понимая, что закончить предложение не сможет.

— Думаю, они догадывались, — пожал плечами друг, а потом заинтересованно зыркнул из-под ресниц и холодно поинтересовался: — Противно?

— Что?..

Стас разом растерял все свою спесь, услышав искреннее недоумение в голосе. Вздохнул обреченно и направился к метро.

Постояв еще пару секунд в растерянности, Макс кинулся следом.

— Подожди! Ты думаешь, что мне противно от того, что Тоха гей? — изумленно прошипел он, догоняя его уже у самого ларька с сигаретами. — Да мне все равно, кто он, хоть рептилоид! Я просто в ахере, что в двадцать первом веке человека могут избить до потери пульса просто за то…

— Макс! — перебил его друг, хватая за плечо и до боли сжимая пальцами. — Послушай, ты в каком инкубаторе вылупился? В европейском? Ты еще не забыл, в какой стране ты живешь? Здесь могут избить не только за ориентацию, а и за то, что у тебя, блять, волосы не той длины, — и он с силой дернул Макса за кудрявую прядь.

Парень зашипел и оттолкнул его от себя.

— Прекрати! — рявкнул он, нахмурившись.

Нет, Стас был прав.

— Просто я…

— Просто ты впервые столкнулся с подобной жестокостью? — уже спокойным голосом произнес Стас, снимая прозрачную пленку с сигаретной пачки. Он подрагивающими руками выудил сигарету и сунул ее в зубы. Щелкнул зажигалкой…