«Жаль, ее глаза мне определенно нравятся»… — подумалось Сету. Память сразу подкинула огрызок воспоминания с дракайной.

— Вот как? — заискивающе спросил Сет. — До крови?

Служанка испуганно закивала, её пульс сильно участился. Князь, наблюдая за её реакций прищурился и с ухмылкой спросил:

— И что же мне с тобой теперь делать?

Есения, на миг подняв глаза и встретившись с ним взглядом вспыхнула до кончиков ушей, и сразу уставилась в пол. Князь едва сдерживал смех, глядя на её смущение и испуг, решил что на сегодня с неё хватит. Все-таки он планировал, чтобы она к нему тоже привыкла и перестала постоянно испытывать страх.

— Забудь. В конце концов, ты мне тут жизнь спасала. Будем считать, что мы в расчете.

Есения робко подняла взгляд. Князя она, откровенно говоря, очень боялась. Всё время напоминала себе, но он и человеком-то не является. Вот что у него на уме? Улыбка настолько не сочеталась с её представлением, что ей мерещилось, что тот её испытывает. Или на что-то рассчитывает. Во всяком случае Ярец много что про планы князя успел наговорить. Щеки вновь начали пылать от воспоминания их ссоры, взгляд снова устремился в пол.

Сет с сожалением вздохнул. По лицу девушки было видно, что идёт внутренняя борьба, и у него были ощущения, что не только его слова являлись тому причиной. Играть же с ней сейчас было совершенно лень: выспаться по понятным причинам не получилось. К тому же, его напрягло то, что в организм девки попала его кровь. «Нет, превратиться в вампира она бы от этого точно не сможет, но гарантировать, что это совершенно никак не отразится — не могу. С другой стороны, Флауму же ничего плохо не сделалось — только шкура изменилась. Вода с него как с гуся стекать стала, да и ничьи клыки и когти не прокусывали — соскальзывали. Но он и слизал её, будучи щенком, гораздо больше. Может вообще обойдется…» Желая отвлечь и себя, и девушку от переживаний, попытался перевести диалог в иное русло.

— Нашлось что-нибудь значимое?

— Пришли пара писем с описанием твари, как та, что в нашу деревню попала. Вопрошают, чьих рук дело. Этих существ убили и сожгли — побоялись сюда везти.

Князь недовольно заворчал. Липкое беспокойство, заснувшее было на время, вновь охватило мысли. Что если он ошибся, и история с Вириди Хортом повторится? Ещё один мир заселят упыри и гули?

— Далеко?

— Что далеко? — не поняла Еся, боясь, что Князь опять будет сердиться.

— Тварей этих обнаружили далеко от Итернитаса? — хмурясь, не смотря на служанку, уточнил Сет.

— Я… не знаю… — замялась Есения, чувствуя нарастающую панику.

Сет раздраженно вздохнул. Конечно то, что девка могла хоть что-то сортировать было несказанно удобно. Но то, что о мире она совершенно ничего не знала, упустил из внимания.

— Письма мне дай, — спокойно произнес он, рассматривая потолок.

Есения торопливо передала ему бумаги с этим сообщением и встала на коленки рядом. Сет покосился краем глаза, оценивая вид. Девка вопрошающе смотрела него во все глаза. Было похоже, что ей просто так удобнее. Или кто-то ей втолковал, что её голова не должна быть выше… Слышал он подобные правила. Раздражали. «И пульс опять частый. Снова испугалась? Теперь-то чего? Лежу ведь, вообще ничего не делаю!» Переместив взгляд на бумаги коротко бросил:

— Порядок сам себя не наведёт.

Служанка торопливо вскочила и начала разгребать развалившуюся гору книг. Сет углубился в чтение, ощущая внутренний дискомфорт.

Доклады были от двух ковенов. Один из них находился недалеко от Интерпида. Другой же располагался сильно ближе к эльфийскому дворцу. Объединяло записки помимо того, что озвучила девка — опасения вампиров по поводу повторения истории Вириди Хорта. Даже им, равнодушным мертвецам, не безразлично. Или же им просто подсказывала память нужную реакцию.

В их родном мире Жрец научился использовать энергию Итернитаса, чтобы поддерживать в активном состоянии ожившие трупы, не задействуя на постоянной основе свой вессель. Нарочно или нет, контроль над распространением этой плесени был утерян. Кладбища пробуждались одно за другим вопреки воле Жреца. Существа обретали какое-то подобие разума, и это подобие им диктовало необходимость жрать. К превеликому счастью для тех, кто соображал бежать — большинство разбуженной таким образом нежити были трупоедами. На живых нападали только в случае если те мешались на пути. Гули не чувствовали боли, страха, усталости и, разумеется, жалости. С упырями было хуже — тем подавай свежее мясо.

Брать под контроль разум тварей было противно. Не в том плане, что не соответствовала каким-то принципам. Наоборот! Усмирить эту заразу было необходимо. Заразу в буквальном смысле. Чистоплотностью падальщики не отличались, и болезни несли с собой соответствующе. Только вот держать в узде их разум было всё равно что разминать в руке насквозь гнилое яблоко. А когда это приходилось делать долго, казалось, что даже во рту и где-то внутри начинал ощущаться вкус и запах протухшего мяса. Отец запрещал уничтожать этих тварей. Они были замечательными боевыми единицами. При поимке нужно было тащить жрецу, а тот уже привязывал их к Итернитасу. Который, в свою очередь, питался их жертвами. Этакое материализовавшееся щупальце.

Паразит набирал силу, пробуждал новые очаги мертвечины и всё повторялось. Одно радовало — без мяса и сухожилий, одни только кости, были неопасны. А гнить мертвецы не переставали. Имели срок годности. Увы, слишком длительный, и слишком много успевали наворотить за время их бодрствования.

От воспоминаний отвлекла девка, буравящая его взглядом. В руках держала очередную бумагу. Сет протянул руку, чтобы прочитать.

«Имморталы — мои первые дети. Я пишу эти строки, находясь в воплощении их тела. Это материальность интересна, но неудобна. Гораздо хуже видно и слышно. Медленнее. Вероятно, когда закончу облаченные в слова мысли, снова растворюсь на тысячелетия».

— Зачем ты мне её дала? — Сет приподнял бровь. Записки демиурга он ещё несколько лет назад вдоль и поперек изучил. Они для него не представляли интереса.

— Кто такие имморталы? — с искренним интересом спросила девка.

— Условно бессмертные существа. Те, кто не стареет. Или стареет настолько медленно, что до старости всё равно не доживет. Что, в твоей книге про них ничего не написано?

— Там есть главы про эльфов и вампиров… Но не говорилось, что они могут вдохнуть в воду жизнь.

— Ну, эльфы вполне себе имморталы. Вампиры… сомневаюсь. А про воду у тебя откуда такие фантазии?

Есения рассказала ему про встречу с водяницей, запавшую ей в память и никак не желающую уходить из мыслей. Она была бесконечно благодарна Флауму, освободившему её от чар духа воды.

Князь задумался. Мир Атиозес был ещё не до конца изучен, но что касалось их проклятого островка — исследовано вдоль и поперёк. О существовании некого духа воды он не знал. Русалки и мавка для него новостью не были. И возникли они на острове уже после их переезда. Вероятно, чужаки могли немного влиять на законы природы юниверсума, в котором очутились. Так на Атиозесе первоначально жили сирены, нимфы, гарпии, дракайны, ламии, сильваны… Вероятно, что существовали более редкие виды, оставившие свой след в мифах, но прослеживались особенности. Все вышеперечисленные фейри были уже рождены человекоподобными монстрами от таких же родителей. Демиург явно выбрал для своих созданий эволюционный путь. И Сет не мог не заметить, что большинство подобного рода существ было женского обличья. Будто демиург имел какие-то особые предпочтения на этот счёт.

Что до болотной мавки — грустная история. Собственно, на Вириди Хорте именно что мавок не водилось. Она появилась почти сразу после переселения на Атиозес. Глупая девка, влюбившаяся в Сета по неведомым ему причинам. Одна из сотен постоянно сменяющих друг-друга в замке. Тень, обязанная выполнять свои функции. Вероятно, он обращал на неё внимание несколько раз. Не будь дураком отказываться от развлечения, Сет периодически пользовался положением, как и в Вечном Лесу, не зная имен и даже толком не запоминая лиц. Во всяком случае, пока Жрец отсутствовал в замке, дабы тот не смог подловить строптивого Наследника и поспособствовать жертвоприношением зачатию. Кто мог предположить, что девка пойдет топиться в болоте, когда застала его с очередной подстилкой? Тем не менее дуру было жаль. Кажется, по этому поводу тоже мучили кошмары, сопровождаемые выбросами энергии весселя во сне… Через несколько дней утопленница чуток позеленела, «ожила», охладела к предмету воздыхания, и стала завлекать в трясину проходящих мимо мужиков. Удивительно, но Сатир быстренько нашел с ней общий язык. Это всех устраивало.