Ей впервые в жизни казалось, что Ярек её ударит, но братец сдержался. Оборвал тираду на полуслове и замолчал. Стал старательно делать вид, что её тут и вовсе не стоит. А для неё это было ещё хуже. «А как не исполнять то? Сам бы небось в покои пошел, если бы князь приказал!» — чувствуя, что снова начинает злиться, подумала Есения. Они с братом впервые в жизни так сильно рассорились. Свидетелей их разговора не было — Кэйа, Вилфред и Олаф тогда кинулись к Джастину. Есения уже сильно позже узнала от подруги во время завтрака, что произошло, и чуть было не задохнулась от ужаса и чувства вины.

Продолжая перебирать бумаги, Еся наткнулась на тонкую книжицу и открыла её наугад, чтобы определить, в какую стопку определить далее. Почерк князя узнала сразу, и прочитала несколько строк:

«Хорошо, что я тогда не забрал у дракайны артефакт. Иначе, общаться было бы проблематично. Нашу речь-то она сама быстро выучила… Можно было бы, наконечно, общаться жестами, но очень уж это утомительно. Да и вдруг решит поговорить с кем-то кроме меня». — поняв, что перед ней скорее всего старый дневник князя, Еся отложила его отдельно и вернулась к работе, вновь погружаясь в невеселые воспоминания.

В тот страшный день, когда она добралась на подгибающихся коленках к покоям Князя, увидела скулящего пса. Он неожиданно настолько радостно её встретил! Подскочил, завертелся юлой, молотя хвостом ей по коленям и бедрам. А хвост-то сильно лупит! Но не больно, а вёсело. И морда такая смешная. Весь страшный, огромный, зубастый, я прям как щенок себя ведёт. Не смогла удержаться, чтобы его не погладить. А тот на пол завалился и пузо подставил. Есения за последние месяцы выплакала столько слёз, что переключиться и хоть немного порадоваться было жизненно необходимо. Приятно было почувствовать себя ребенком, забыть на миг и навалившихся невзгодах и возможных предстоящих бедах.

Князя она не сразу заметила. Очень уж тихо дверь открыл. Стоял, на неё не глядя, весь какой-то потемневший. В глаза ему было страшно смотреть. Вдруг что не так истолкует, а как поведет себя, как Ярек предполагал? Братец-то вон, уже скоро отцом станет. Ему, видать, виднее. Да и Траян столько раз обидные слова про её взгляд бесстыжий говорил. Может, действительно с ней что не так? Но как так может быть, если она никогда о подобном не помышляла даже?

Размышления прервал странный звук, Еся обернулась к его источнику. Князь вздрогнул, взмахнув руками, с полуоткрытыми глазами, и часто дышал. У девушки прошел неприятный холодок по позвоночнику, будто бы под рубаху забрались несколько больших пауков.

◦ ☽ ◯ ☾◦

«Его звали Раймос. Он называл себя странником. Дивное существо. Напоминал ожившую в пруду корягу с плавниками. У нас не сразу получилось наладить общение. Но его способность к языкам оказалась изумительна. Он и рассказал мне всё, что знал про иные миры. Но я не решилась пройти в композитум, хоть он и уверял, что это безопасно. Он недолго пробыл в Вириди Хорте. И ушел дальше. С тех пор я не встречала существ с даром построения портала. Да и Раймос говорил, что в его мире подобные способности фигурировали разве что в легендах.

Пробовала сама. Что-то получилось, будто бы в глубине моей памяти уже было знание… Но я не решилась пробить большую брешь в моем юниверсуме. Мой мир мне нравится, какой он есть». — Леди Руасил убрала со лба непослушный локон, передала в руки прочитанную записку сидящему рядом Октавио и стала глубоко дышать, глядя в окно, стараясь скрыть от посторонних головокружение. Ей сильно нездоровилось последние годы. Лекари утверждает, что это всё тоска по родному миру, поскольку не могли найти причины. А ей становилось хуже. Настолько, что дежурные лекари всегда находились где-то неподалеку, стараясь лишний раз не докучать своим присутствием.

— Так что, выходит, ваш демиург тоже в теории мог начать путешествовать? Но почему же она покинула Вириди Хорт?

Леди Руасил мило улыбнулась. Ластиэль и раньше был любопытен, а сейчас, когда нашел нового друга, будто бы задавал вопросы вместо него. Новый вампир полюбился Леди, даже несмотря на его сходство с Ферджином. Очень уж ей понравилась история с его возлюбленной. Казалось, что человеком он был неплохим, и таковым и остался после обращения. Да и Ластиэль вернулся, что не могло её не радовать.

— Мир слишком изменился, вопреки её замыслу. Видимо, она не смогла себе простить, что допустила подобные метаморфозы.

— Этой записки я ранее не видел… — несколько сконфуженно признался Ластиэль.

— Леди Силавия передала целый сундучок. Молодой князь уверяет, что раз мы в другом мире, записки не имеют смысла, но я с ним не согласен, — подал голос Селфис.

— Вы вновь погрустнели…

— Столько лет прошло, произошло столько событий. Признаться, я иногда сомневаюсь в том, что была справедлива к нему.

На лице Селфиса при упоминании младшего брата не дрогнул ни один мускул. А вот то, что мать гложут сомнения — задело. К тому же, Ластиэль начал странно на него порой поглядывать. Вероятно, сказывалось его длительное отсутствие. Но разобраться с этим можно было позднее.

Леди Руасил’авара вновь запустила руку в сундучок с записками демиурга. Этот подарок от Айвори был весьма внезапным. И являлся единственный ниточкой, что хоть как-то связывала его с Сехфиром. И ей хотелось верить, что когда-нибудь эта душевная боль утихнет… Взяв в руку очередную записку она ощутила, как сознание уплывает. Мир качнулся и погрузился во тьму.

Ластиэль, успел подхватить на руки оседающую Леди Руасил. Селфис вскочил с места и выкрикнул:

— Лекаря!

Затем резко опустился на колени рядом с замершим в испуге Ластиэлем и прикоснулся к её шее, проверяя пульс.

— Она жива, но это слишком странно. Друзья, если у вас возникнет недомогание, немедленно сообщите, — затем он, нарочито нежно взял её безвольно повисшую руку в свою и, заметив странное, повернул ладонью вверх. Её пальцы изменили цвет на грязно-желтый, и это смогли рассмотреть все присутствующие.

В беседку вбежал запыхавшийся лекарь и сразу ринулся к королеве. Селфис вопросительно посмотрел на него.

— Скажите, что я ошибаюсь..

Лекарь мазнул взглядом по демонстрируемой ладони, обеспокоенно начал шарить по карманам и вытащил небольшой пузырек с прозрачной жидкостью. С лёгкостью откупорил горлышко, осторожно капнул королеве на пожелтевшие палец.

Вода, потекшая по её руке, почти сразу изменила цвет на тёмно-коричневый.

— Вы правы, это похоже яд. Но мне пока неясно, какой именно. Нужно подобрать антидот.

— Моя лаборатория в вашем распоряжении. На нижнем уровне в соседнем здании. Ластиэль вас проводит. Я сам отнесу матушку в её покои.

Октавио, всё это время теребивший в руках оброненную леди записку, покачнулся от внезапного головокружения, что не осталось незамеченным Селфисом.

— Друг мой, покажите руки.

Октавио рассеянно протянул вперёд открытые ладони, все ещё сжимая записку. Кожа начинала желтеть почти по всей площади, но регенерация уже действовала — цвет уже начинал тускнеть. Только в месте соприкосновения с бумагой оставался ярким.

Селфис, оставив мать лежать на руках Ластиэля, быстро поднялся, схватил со столика салфетку и осторожно взял отравленный лист бумаги из руки Октавио.

— Позвольте. Кажется, мы нашли предмет. Мой друг, я вынужден буду задать вам несколько вопросов. В лабораторию провожу сам. Захватите, пожалуйста, шкатулку. Ластиэль, отнесите Леди Руасил в её покои и побудьте с ней до моего возвращения.

— Он ни причем! Вы же знаете, мы прибыли вместе и по моей инициативе! — взбудоражился Ластиэль, настороженно подглядывающий на своего короля.

— Разумеется, я помню об этом. К тому же, записки в шкатулке — все были переданы леди Силавией, об этом я тоже прекрасно помню, — разумеется, он не упомянул о том, как он скрупулезно собирал несколько месяцев краденые эльфийкой бумаги из уруаха, перед нанесением яда. Не упомянул он и о том, сколько раз менял рецептуру, чтобы достичь нужного эффекта и внешнего проявления. И никто не узнает, как он подгадывал момент, чтобы передать леди Руасил он, разумеется, умолчал.