Уже почти около самой стены Сет обнаружил, что искал. Две влажные дорожки со следами четырех ног на песке. Чуть поодаль была лужа побольше, будто бы кто-то выжал на песок волосы. Дав знак порядком раздраженному вожаку, отправились к находке. Там же Олаф снова смог взять след, который привел в неплохую таверну. Чисто, аккуратно. Посетителей не много и ведут себя весьма спокойно. Распутных девок нет, пьянствующих особо тоже нет. Сидят все тихо мирно… Сета она вполне бы устроила для временного пристанища в городе. «Тишь и благодать… Да и девку можно оставить подкрепиться, пока дед внучку уму-разуму учить будет». Подумалось дамнару. Он спокойно подвел её к столику, велел сесть, и двинулся к трактирщику, неодобрительно косящемуся на огромную псину, очень уж напоминающую волка.

Вожак рвался вперед, не зная, то ли обнять внучку от облегчения при встрече, то ли устроить хорошую взбучку. Не дожидавшись реакции Князя, побежал по следу выше. Выходка молодежи его взбеленила настолько, что взбираясь по ступеням к комнатам, оборотень не удержал кровь и начал принимать полузвериную форму. Сет едва успел договориться с трактирщиком, когда услышал хруст сухожилий и хрящей метаморфозы друга. Хозяин заведения замер, услышав незнакомые, неестественные для этих мест звуки, интуитивно понимая, что сделать он ничего не сможет. Некоторые постояльцы также повскакивали со своих мест, с опаской глядя наверх. Князь с невозмутимым видом положил перед трактирщиком внушительный кошель, от чего у человека безмолвно округлились глаза.

— За небольшое беспокойство, которое вот-вот доставим. Похоже, немного пошумим, улаживая недоразумение.

Паренек, сидевший рядом с выходом, кинулся к двери, но Князь мгновенно оказался перед парнем, так что тот не успел затормозить и врезался в дамнара. Сет подхватил паренька, оглушенного от неожиданности и испуга, и жестом предложил проследовать на место.

— Поверьте, наше мероприятие не стоит вашего беспокойства. И настоятельно не рекомендую ввязывать стражу в решение пустяковой семейной драмы. Вы не создаете препятствий нам — мы не сокращаем жизни вам. Вероятно, всем стоит выпить за здоровье тут собравшихся. Думаю, что все друг друга поняли, — произнес Князь ледяным тонам, вглядываясь в лица постояльцев.

Посетители все еще были насторожены, но связываться с существом с кровавой пеленой на глазах явно не хотелось. Тем более что трактирщик, не будь дураком, начал разливать по кружкам пиво — монет в кошеле хватило бы на всех с лихвой.

Наверху раздался треск от выламываемой Олафом двери. Изготовлена она была явно из хорошего дерева — поддалась не сразу. Дальнейшую фразу пришлось говорить под оглушительный треск и звериный рык. Есения вскочила из-за стола, намереваясь бежать следом, но Князь остановил ее, положив руку на плечо и силой сажая на место.

— Что ж, на мебель и ремонт тут точно хватит. А теперь прошу меня простить…

Сет метнулся наверх как раз вовремя. Олаф уже успел выломать дверь и заглянуть в комнату. Его взору открылись забившиеся в угол кровати, прикрытые одним тонким одеялом смущенные и перепуганные беглецы. Тонкая тряпка уже не могла скрыть от глаз округлившийся живот внучки, так старательно скрываемый ей под одеждой. Кэйа нарочно выдвинулась немного вперед, в надежде, что дед всё же остановится.

Не в силах справиться с собой, Олаф взревел и кинулся к Ярцу, собираясь разорвать его на кусочки. Парень дёрнулся вперед, загораживая собой возлюбленную. Оборотень в два прыжка оказался около кровати, но мелькнула тень, и его внезапно отшвырнуло в стену.

— Олаф, успокойся!

Зверь был не в состоянии слушать. Злость на предавшую его доверие внучку и пригретого паренька, помешавший расправе князь — всё это открыло старую кровоточащую рану. Он зарычал и кинулся на учинившего ему препятствие Сета, подмяв под себя и став рвать когтями всё до чего мог дотянуться.

Дамнару было нелегко выкрутиться — оборотень был значительно крупнее и тяжелее. Даже с учетом нечеловеческой силы обороняться от когтей зверя было непросто. К тому же, причинять вред другу он не хотел. Кое-как вырвавшись, с подсечкой, ему удалось повалить Олафа на бок и перекатить подальше от кровати с людьми, вновь оказавшись под телом Волка.

— Олаф! Голова твоя деревенская! Очнись! Ты ж прадедом скоро станешь! Внучка — человек, любимый её — человек! Родные без проклятья! Угомонись, ну! Всё же как вы с Гердой мечтали!

Услышав имя любимой супруги, сердце Олафа пронзила боль, отрезвившая разум. Тем не менее он не отказал себя в удовольствии ещё раз напоследок стукнуть кулаком в челюсть князя, с запозданием осознавая, что тот даже не пытался ему толком сопротивляться. Тяжело дыша, сильно запыхавшись, Волк вновь обернулся человеком и встал на ноги, оглядывая место боя.

Верхний балахон князя был изодран в клочья и весь пропитан кровью. В прорехи виделись свежие раны. Олаф с уколом совести обнаружил, что местами его когти достали до костей. Но раны уже затягивались, как на теле, так и на лице. По полу от кровати к дамнару тянулся широкий кровавый след. Перепуганые беглецы, сидели с крайне виноватым видом и немного дрожали, но были целы.

Встретившись с изучающим его взглядом Сета, Олаф отвернулся и отошел к стене, двинув по ней кулаком. Он был не в силах ни подать руки, ни вымолвить хоть слово. За свое поведение стало стыдно. Кажется, он начинал понимать, почему Кэйа не решилась ему открыться, и решила сбежать. Хотела уберечь любимого от гнева зверя. Олаф был вынужден признать, что был очень рад, что князь смог его отвлечь на себя.

— Друг… — от тихого голоса Сета Олаф вновь вспылил и с яростью в глазах повернулся на звук. Князь стоял, стащив с себя рясу, превратившуюся в лохмотья. Раны затягивались на глазах. Некоторые уже превратились в шрамы и начали разглаживаться. Не без удовольствия, тем не менее с чувством вины Олаф отметил, что устроил дамнару весьма неплохую взбучку. И был непередаваемо рад, что на месте Сета не оказался Ярец, или, что ещё хуже, Кэйа. Что-то во взгляде князя заставляло его напрячься, тем не менее, гасило злость.

— Пойдем, позовем Вилфреда и поговорим. Пожалуйста…

◦ ☽ ◯ ☾◦

Есения смогла начать есть только после того, как князь с Олафом спустились вниз по лестнице и сказали, что все живы, целы, но не одеты, а сами они скоро вернуться. Чувствуя, что с утра в животе не было ни крошки, девушка начала потихоньку есть, заставляя себя. Кусок в горло не шел. У неё камень с души упал, когда она услышала доносящийся с верхнего этажа хохот Ярца и Кэйи. Похоже, что они сильно переволновались — ей не хотелось им мешать.

Пока девушка предавалась размышлениям и пыталась сражаться с нежелающей лезть в горло похлебкой, не заметила, как к ней подсел мужчина в балахоне, с сильно надвинутым на лицо капюшоном. Испугалась, хотела было выскочить из-за стола и побежать к друзьям, но знакомый голос, несколько театрально растягивающий слова, её остановил.

— Моя дорогая скромная подруга. Не стоит мешать влюбленным праздновать. Боюсь, увиденное только смутит невинные глаза и расстроит. Сегодня им наверняка хватило созерцания нагих тел на невольничьем рынке.

Мужчина отодвинул капюшон выше, открывая лицо, но не показывая окружающим рожки. Багхес с лукавой ухмылкой принял участливый вид, и явно был настроен поговорить. Есения замешкалась. Чего-чего, а мешать, и, тем более, видеть друзей в таком виде ей совершенно не хотелось. Сатир продолжал, видя её растерянность.

— Что же привело князя в этот удаленный уголок мира? И зачем ему понадобилось столь прелестное создание? Продавать-то он тебя явно передумал, если вдруг за этим приводил…

— Почем мне знать, что его привело… Да и не о чем мне с чёртом разговаривать…

— Сатиром, моя дорогая нововерная, са-ти-ром! Чёртом меня называть, конечно, тоже можно уже несколько веков как, да привычка старая. И в конце концов у меня и имя есть. Оно и человеку приятно, и остальным существам. А то будто бы к скотине какой обращаются, когда совсем без имени — несколько обидно.