мои хорошие, по просьбам привожу реквизиты ниже:

Сбербанк 4276 6720 7276 9206 или по номеру +79829275318

PayPal https://www.paypal.me/dyemberrr

буду очень рада, если кто-то хочет поддержать автора копеечкой :)

========== Белый Волк ==========

Комментарий к Белый Волк

это моя любимая глава :) ОЧЕНЬ жду отзывов!

– Какой-то ты до паскудства довольный в последнее время. Бабу, что ли, завёл?

Зима в Каэр Морхене в этот раз выдается холодной, снежной, тягуче-долгой, повторяя дни друг за другом. Двадцать третья по счёту, она делится пополам традиционной попойкой по случаю очередного года на его, Геральта, счету – и, в общем-то, медленно катится к весне. По крайней мере, как от неё этого ожидают. Впрочем, это всего лишь зима, чёртово время года, которому до людских ожиданий дела нет, и оттого к концу февраля раз за разом их крепость утопает в новых сугробах, вызывая у всех её обитателей сонливую лень.

Или плохое настроение, как у Ламберта, потому что Ламберт снег ненавидит. В последнее время он вообще ненавидит всё, на что падает его взгляд: пару минут назад это был затупившийся меч, а сейчас по обыкновению – Геральт. Хотя к такому-то Ламберту не привыкать. Вопрос Геральт решает проигнорировать, потому что… Дьявол, потому что, и точка. В любом случае никто не должен об этом знать. Ни одна живая душа. Широко зевнув, он откидывается на спинку дубового стула, сложив руки за голову, и просто отводит глаза к высокому потолку столовой, разглядывая, как матово-белый свет обнажает трещинки в кирпичах. Настроение у него и в самом деле лучше некуда: в конце концов, он дома, в уютном, укрытом снегами замке, где не нужно думать ни о заказах, ни о чудовищах, ни о деньгах. Только тренироваться и изредка пить, прерываясь на рабочие байки, – словом, отдыхать как следует.

Правда, он здесь проводит время и по-другому, но об этом тоже непозволительно знать никому. Особенно Ламберту.

– Значит, завёл, – похмыкав каким-то своим подозрениям, продолжает щуриться тот, – То-то я думаю, что это у тебя рожа вся светится.

– Тебе-то какое дело? – лениво приподнимает брови Геральт, – Завидно, что ли?

Жёлтые глаза смеряют его нечитаемым взглядом. В проницательности другу не занимать, и, будь он проклят, если на секунду не замирает от крошечной искры волнения внутри. Чёрт, мог же Ламберт как-то…

– Держи карман шире, седой, – на счастье, только кривится тот в ответ. – Мне, в отличие от тебя, завидовать нечему. Даже представлять не хочу, что там за чудо-юдо на тебя позарилось.

От поразительной близости к истине хочется хохотать в голос. Чудо-юдо, насмешливо крутится мысль в висках спустя долгие часы, точно. Ох, как хотелось бы посмотреть в глаза Ламберту, знай тот правду на самом деле. Знай тот, от чего именно Геральт так ленится и подолгу торчит в спальне этой зимой, и откуда на самом деле на его лице неуместное выражение довольства.

Впрочем, быстро сменяющееся на радостный оскал, стоит, как и всегда, услышать в голове мягкий голос.

–…Чудо-юдо? Ты сейчас серьёзно, Геральт?

– Что, не нравится? – так и прыскает он на знакомые сердитые нотки, – Только не говори мне, что ещё и обиделся. Всё равно ни за что не поверю.

– То, что ты принимаешь за обиду, – мигом отзывается Регис, по обыкновению звеня какими-то склянками, – На самом деле не более чем оценка тонкости ваших ведьмачьих шуток, друг мой. Как бы я ни ценил твоё чувство юмора, в данном случае оно, пожалуй, оставляет желать лучшего.

Тон его голоса такой недовольный, что Геральт аж представляет, как где-то там возмущённый вампир задирает породистый нос – и от одной этой картинки, как и всегда, в груди поднимается тёплая щекотка.

– Осторожнее, Регис. Что, не ты нахваливал моё остроумие в Дол Блатанна? Ещё немного, и ты ранишь моё ведьмачье сердце. Так, что за последствия, – хитро ухмыльнувшись себе под нос, обещает он, – Я не отвечаю.

– Да как я смею? В свою очередь ты, душа моя, несомненно, принимаешь желаемое за действительное, что заставляет задуматься о другом. Кажется, из нас двоих обидчив вовсе не я, Геральт. Вовсе не я.

– Дьявольщина, какая же ты заноза. Интересно, ты и с больными так выкобениваешься? Или у вас иные подходы к лечению, – и Геральт намеренно понижает голос, – Мастер Регис?

В голове воцаряется такое долгое молчание, что на миг он даже хмурится, не понимая, что происходит – и вдруг слышит оглушительный звон бьющегося стекла.

– Это ты, что ли, что-то разбил? Чёрт, Регис, ты там в порядке?

–…Ох, да, да, мой дорогой ведьмак, – медленно и почему-то хрипло произносит вампир. – Признаюсь, твои вопросы несколько… застали меня врасплох. Особенно в отношении обращения. Пожалуй, не стоит называть меня так в рамках личных встреч, Геральт, – и тихо, совсем тихо он добавляет, – Иначе за последствия я… тоже не отвечаю.

И, холера его подери, но от этих фраз оскал на лице Геральта теперь становится таким нахальным, что зайди сейчас кто в его спальню и заметь это зрелище – точно посчитал бы умалишённым.

Что, в общем-то, так и есть. Теперь он точно сошёл с ума, да так крепко, что, видно, уже не сможет стать прежним. После экиммы в Залипье, за которую, кстати, он получил неплохую выручку, их общение с Регисом стало куда чаще, и уж тем более куда интереснее. Ну, если можно было назвать общением первые несколько дней, когда они просто не отлипали друг от друга, бормоча короткие извинения в перерывах между вереницами поцелуев. Всё изменилось в такую невероятную сторону, что голова так и шла кругом, и, как потом оказалось, не у Геральта одного.

Регис снёс его таким потоком нежности, что, кажется, будто берёг его специально для Геральта всю свою почти четырехсотлетнюю жизнь. Иначе это и не объяснить. И без того обычное дружеское благодушие теперь превратилось в целое море внимания, участливых вопросов и мягких прикосновений. Вот уж чего Геральт не ждал, что ему – ему, взрослому мужику! – внезапно будут целовать запястья так ласково, словно он не ведьмак, а какая-нибудь малахольная герцогиня или баронесса. Регис как-то сказал о том, что это, возможно… Нет, не так: я предполагаю, дорогой мой, что подобного рода жесты приняты среди моих собратьев в силу традиций, основанных на особенностях биологии. Короче, что-то там было про крылья и структуру тканей, но дальше Геральт слушать уже не стал.

Как-то не до того, когда у тебя на коленях, чёрт возьми, сидит целый настоящий высший вампир и вздыхает, подставляя шею твоим губам.

Кстати о шеях. И возможной близости к ним чьих-то клыков. Которые, как он и подозревал, умеют меняться, по ощущениям напоминая что-то вроде человеческих зубов – ну, это насколько стало понятно по движениям языка у Региса во рту. Природные вампирские особенности вообще оказались неожиданно настолько разнообразными, что в какой-то момент Геральт просто перестал удивляться. Сразу после того, как они прояснили вопрос с зависимостью, заставив Региса выдать такой рассказ, что, кажется, волосы по всему телу в тот момент так и встали дыбом.

–…Как я уже говорил, это не самая лицеприятная часть моего прошлого, – тогда вздохнул он так глухо и тяжело, что пришлось только обнять его в ответ, подавив внутри дрожь.

Принять это вышло с трудом. Вообще слушать о том, как Регис, его Регис, который и мухи не обидит, уничтожал направо и налево целые деревни, было… не то, чтобы гладко. Какое-то время Геральт и вовсе не отзывался на связь. Думал. Думал о том, правильное ли принял решение, доверившись тому, кто способен убивать людей с такой поразительной лёгкостью, и невольно погряз в целой туче сомнений.

Вот только, похоже, Регис уже сломал в нём что-то от ведьмака, потому что в конце концов он закрыл глаза и на это. Как назло, в тот миг на ум пришли ещё и слова Весемира о том, что не каждая тварь заслуживает быть убитой, особенно та, что никак не мешает жить другим. Тем более Регис не был тварью. Регис оказался добрейшим и благороднейшим из созданий, давно раскаявшимся в том, что делал, и на самом деле у Геральта попросту не было выбора. Наверное, потому он и вернулся к вампиру обратно, бледному, искусавшему губы от волнения, но – своему, заботливому и самоотверженному, и, чего греха-то таить, до боли родному. Пока у них ещё оставалось время этой долгой, но такой тёплой зимы.