Ложь во спасение, проскальзывает мысль в голове, сейчас он скажет, что это была ложь во спасение.

И будет прав.

Чёрт возьми, снова безмозглое сердце думает раньше рассудка. Мало того, что оно ловит каждое слово Региса с жадностью отчаянного юнца, так ещё и принимает их все на веру – так быстро, что становится стыдно и самому. Впрочем, утихомирив пыл, Геральт уже задумывается над сказанным как следует. Если подумать, Регис и правда уже раскрыл почти все свои карты, при этом прекрасно зная, как сильно рискует. Он мог бы хранить свою тайну и дальше – как-никак, получалось у него мастерски – но выбрал другое. Ради каких-то собственных принципов? Может, и так. Зная Региса…

Зная ли?

Боги, зная. Зная так хорошо, что уже не остаётся сомнений. Зная, как он всегда был готов помочь в чём угодно; зная, как он тревожился за каждый его, Геральта, этап подготовки к Испытанию; зная, как оттолкнул, видно, боясь, что может каким-то образом навредить… Зная всё это, слишком легко отпустить прежнюю горечь, чтобы она уступила место чему-то иному. Новому.

Надо только уточнить, чему именно. Потому что в этой команде за рассудок, вообще-то, отвечает вовсе не Геральт.

–…Было? – медленно говорит он осипшим голосом, – Значит, считаешь, что только было?

– Право, друг мой, я лишь уточняю то, что считаю определённым, – тихо и как-то виновато отзывается Регис, – Потому как не смею навязывать то, что…

Миг, и он осекается, замирая в неясной заминке, и вдруг поднимает взгляд. Так, чтобы вновь утянуть в черноту бездонных омутов глаз, от которой глупое, глупое сердце по привычке пропускает удар. Так, что легко рождает решение у Геральта в голове, в сотню раз лучше любой болтовни, наполненной старой болью.

– Холера, Регис, – внезапно фыркает он себе под нос, удивляясь, как не додумался до этого раньше. – Знаешь, что?

И фыркает ещё раз, когда видит реакцию на эти слова. Антрациты глаз округляются в недоумении – и становятся ещё больше, когда Геральт в ответ касается бледной щеки. Щеки Региса. Старого друга. Демона из его снов. Высшего вампира, спасшего его ничтожную на собственном фоне жизнь, и теперь такого растерянного, что остаётся только быстрее уверить его в задуманном.

– Что такое, мой доро… – начинает было Регис, но остатки фразы, по счастью, не произносит.

Губы слишком быстро касаются других губ.

Поцелуй выходит трепетным, осторожным. Даже робким, что ли, словно и не было ночи на Рысьей Скале. Впрочем, лучше б её и не было; узнавать Региса – вампира, не человека – заново получается ничуть не хуже. Узнавать и говорить друг с другом безмолвными жестами тел.

Прости меня, произносит мысленно Геральт, заправляя тёмные волны прядей за ухо и оглаживая затылок, за то, что назвал тварью. За то, что считал чудовищем, способным на… Чёрт возьми, ты же спас мне жизнь. Прости меня. Прости.

Прости меня, отзывается Регис движением ласковых губ, запуская холодные пальцы ему в волосы, за то, что скрывал истину слишком долго. За то, что считал не готовым к правде. Прости меня, мой дорогой ведьмак. Прости.

Руки сами находят узкую талию, притягивая к себе ближе, и кажется, что больше, кроме них, нет ничего. Нет ни осеннего леса вокруг, ни далёкой экиммы где-то в деревне, названия которой он уже не помнит. Есть только двое. Чудовище и ведьмак, ведомые невесть чем друг к другу, и даже на то, чем именно, уже становится наплевать.

–…Регис? – на секунду отрывается Геральт, на одну маленькую секунду, чтобы позволить себе короткий вздох.

– Да, душа моя?

Стоит вглядеться в черты напротив, и всё в груди замирает, полное щекочущего тепла. Регис смотрит на него так, как, наверное, смотрят на откровение. Или на давно утерянный дорогой подарок. И – дьявол, глаза-то снова светятся. Мягким красным пламенем, которое всё же пробивает на короткую дрожь.

– Иногда ты слишком много думаешь за двоих, – всё-таки решает выразить мысль Геральт, тем временем прикидывая, как бы получше задать вопрос о глазах. Да и в целом о природных особенностях. Холера, никто ж в Каэр Морхене его не готовил к тому, что с высшим вампиром можно встретиться вот на таких условиях.

– Может, и так, – хмыкает Регис, ласково проводя большим пальцем по его скуле. – Между тем, как ты, в свою очередь, думаешь о чём-то совершенно ином. Задавай вопросы, Геральт, все, что считаешь нужными. Буду только рад на них ответить, – и он мягко касается его скулы уже губами, опаляя тёплым дыханием кожу.

Кажется, будто проходит целая вечность, прежде, чем, слившись в новом поцелуе, они отрываются друг от друга, и наконец-то Геральту удаётся собрать мысли в кучу.

–…Ты вообще знаешь, как выглядишь со стороны?

Алые искры мигом вспыхивают лукавством, становясь ещё ярче и теперь вытанцовывая какой-то безумный танец.

– Смею предположить, – криво ухмыляется Регис, – Что таким завуалированным образом ты пытаешься делать мне комплименты?

– О-хо, а ты-то, конечно, тут же пытаешься на них напроситься, – в ответ парирует Геральт. – Нет, Регис. Я про глаза. Они, мать их, светятся, и мне чертовски интересно, почему.

– О, – тут же кивает вампир, – Ты об этом. Что ж, насколько я выяснил в рамках личных исследований…

–…Это, кстати, тоже интересно. Даже очень.

– Позже, мой дорогой ведьмак. В рамках личных исследований, – невозмутимо повторяет Регис, – Мне удалось узнать, что конкретно мои радужки, как ты видишь, люминесцируют при определённых условиях. Скажем, в случае сильных эмоций, – и ухмылка вдруг становится мягкой и доверительной, – Чаще всего положительных. Впрочем, это качество, как я понимаю, присуще только мне, потому как у остальных представителей моего рода я не встречал…

– Тоже в рамках личных исследований? – перебивает Геральт, порывисто целуя узкие губы.

–…Мм-м, можно и так сказать. И, право, оставь этот ревностный тон, – хитро усмехается вампир, – С твоей стороны, кстати, это в высшей степени лицемерно. Или я что-то путаю, и в Элландере…

Вот же мстительный гад, проскальзывает радостная, звенящая от новизны мысль, мстительный, вредный, злопамятный гад.

– Путаешь, путаешь, – закатывает глаза Геральт, прижимая к себе покрепче этого самого гада, – Что-то мне больше не хочется задавать вопросы.

– Вот как? – весело приподнимает бровь Регис в ответ и вдруг широко улыбается во весь рот.

Так, что снова показывает весь ряд белых и острых, как бритвы, клыков, и теперь… Теперь эта улыбка кажется Геральту ярче тысячи солнц. Так, что щекотка в груди переползает вверх, стирая все мысли из головы, и больше не хочется думать совсем ни о чём.

Просто быть. Здесь, с Регисом, пока у обоих есть время. Пока ему, Геральту, не придётся вынырнуть из видения, чтобы забрать за тушу экиммы свои гроши, а Регису – наверное, тоже идти по каким-то своим лекарским делам. Так, что, кажется, уже нельзя терять ни минуты, а вот об этом-то ведьмаки знают, пожалуй, лучше кого бы то ни было. Словом, поэтому Геральт без смущения распускает и без того растрёпанный тёмный хвост, зажимая в пальцах кожаный ремешок, и, запустив одну руку в вьющиеся волны, другой ухватывает седую прядку, ласково потирая её между пальцев.

– Угу, – тихо бормочет он, наклоняясь снова к тонким губам, – Сам знаешь, не мастер я говорить. Как-то привык, – поцелуй, осторожный, вкрадчивый, в самый край, где собираются крохотные морщинки, – Решать всё не словом, а делом.

Кажется, Регис что-то хочет ему ответить, что-то ехидное и лукавое, как и всегда, вот только уже не может. Странное дело, и даже, пожалуй, из ряда вон выходящее. Трудно представить, что же такое могло случиться, но, впрочем, всё быстро становится на свои места – что ни говори, а в Каэр Морхене их учили схватывать знания на лету.

Никогда ещё Геральт из Ривии не был так рад узнать, что едва ли высший вампир способен на внятную речь, пока целуется с ведьмаком.

___________________________

*Чёрт, дьявол (рум.)

Комментарий к Геральт из Ривии