Сердце едва заметно ускоряет бег. Что-то внутри подсказывает, что всё, что произошло вчера, было куда серьёзней былых обид и противоречий. Может быть, даже и старой лжи. Потому что ему, Геральту, только что прямо в руки дали вторую по счету жизнь, и он не уверен, готов ли принять такой подарок без объяснений.
– Что ж, – медленно вздыхает Регис. – Хорошо. Постараюсь всё разъяснить попроще и без отступлений. Собственно, всё началось с того, что… – краем глаза он удивлённо смотрит на замершего в ожидании Геральта и вдруг расплывается в добродушной улыбке. – Даже не поторопишь? Благодарю. Всё началось с того, что… ох, веришь или нет, но посреди ночи я вдруг услышал, как ты зовёшь меня, dragul meu. Думаю, ты можешь себе представить, как трудно было в это поверить.
На секунду он отвлекается на молчаливый взгляд прямо ему, Геральту, в глаза, да такой, что во рту всё сводит от прилившей к языку горечи.
– Сначала я вообще ничего не понял, но потом прислушался повнимательнее, – сглотнув, продолжает Регис, – И испугался за тебя, так сильно, как никогда до этого. Ты шептал так, словно находился на пороге жизни и смерти. Боги, Геральт, – и, закрыв глаза, он устало сжимает переносицу двумя пальцами, – Я думал, что было уже слишком поздно. Думал, что…
Вздох, долгий, полный невысказанной боли – и отчего-то отзывающийся неприятным холодом в позвонках.
–…Словом, пришлось погрузиться в видение как следует, и так я нашёл тебя совсем в неожиданном виде. Лежащего навзничь на поляне, всего в рваных ранах с симптомами, характерными для отравления ядом экиммы. Нейропаралитические токсины, к несчастью, не редкость для женских особей. Время действия колеблется в пределах…
Чего, чего, чего? Резко садясь, Геральт так и хватает вампира за руки, ни черта не понимая, что только что услышал.
– Да постой с ядами. Ты что, хочешь сказать, – осторожно проговаривает он, – Что нашёл меня там, в Залипье?
– О чём ты? – удивлённо хмурится Регис и тут же всё понимает. – Ох, видно, я снова позволил себе неточность. Ты, друг мой, оказался здесь, именно на этой поляне, стоило мне представить её чёткий образ. Впрочем, как ни хотелось бы удивиться природе данной материи, в тот момент мне было вовсе не до раздумий. У тебя было рассечение лёгкого, – тяжело вздохнув, признаётся он, – С обширным кровоизлиянием в брюшную полость, причём таким, что при всём желании я не смог бы помочь тебе привычными способами. К тому же я стал наблюдать признаки…
Прохладная ладонь в кожаной перчатке вдруг сжимает его руку с такой силой, словно отчаянно пытается послать целое море тепла в ответ.
– Твои ногти. Они уже начали синеть, Геральт. Так, как мне доводилось видеть сотни и тысячи раз за время практики. Вот только с тобой… – совсем тихо произносит Регис, – Возможно, ты посчитаешь меня эгоистом за то, что я говорю об этом именно так, однако я не мог позволить тебе умереть, dragul meu. Не мог.
– Значит, так ты решил…
–…Зачаровать кровь, верно. Не спрашивай, как именно, скажу лишь, что это весьма болезненный процесс. Однако эта боль ничто по сравнению с тем, как быстро ты начал возвращаться к жизни, позволив провести остальные манипуляции уже без всякого труда. В любом случае я ни о чём не жалею, – и, вскинув голову, Регис поднимает на него свои бездонные омуты глаз. – И повторил бы это снова, если бы в том была необходимость. Надеюсь, на этот раз ты сможешь… простить мне подобное безрассудство.
Простить? Простить?
– Холера, ты совсем сдурел, что ли?
Одним рывком Геральт хватает и прижимает к себе худощавое тело, обнимая что есть силы. В сердце мигом вспыхивает старое жжение: а он ещё и злился на него, этого вампира, который ради него так бескорыстно отдал часть себя.
– Я не… – вяло бубнит голос что-то ему в плечо.
Не понимает он, как же. Ну, что поделать, не очень-то у него, Геральта, выходит со словами. Разве что только с дурацкими чувствами, которые, кажется, вот-вот порвут его на клочки, и избавиться от которых он может только так, поделившись ими с другим.
– Не начинай, – угрожающе перебивает он. – Ты, чёрт возьми, спас мне жизнь, и уже всё равно, как именно. Неважно, кто ты там, – и он вжимается в Региса ещё крепче, – Человек, вампир, да хоть блядский единорог. Я обязан тебе, Регис. Не знаю, насколько многим, но точно обязан.
Если только это всё ещё не морок, услужливо подсказывает голосок в голове, и он не подчинил тебя своей воле окончательно. Откуда тебе знать, как действует вампирская кровь? Может, он вовсе сделал это намеренно, и сейчас снова начнутся речи про связь?
– Отнюдь, dragul meu, – бормочет Регис куда-то ему в шею и осторожно, невыносимо медленно обвивает руками в ответ. – Я лишь делал то, что посчитал правильным, как и любой другой на моём месте.
– Другой? Много ты таких знаешь, что ли? – фыркает Геральт. – Прекращай прибедняться. Что сделано, то сделано, и я это ценю. Только мне интересно, – на миг задумывается он, – Кровь-то что-то во мне изменит? А, Регис? У тебя случаем нет никаких об этом сведений?
– Думаю, разве что улучшит регенеративные свойства, – едва ощутимо пожимает плечами тот в ответ. – Однако, насколько мне известно, всё зависит от индивидуальных особенностей донора и его связи с реципиентом. Получателем, – поясняет он, – То бишь тобой, мой дорогой ведьмак.
Связь, проносится в голове стремительная мысль. На душе тяжелеет, как при далёкой буре; кажется, и Регис в его руках неуловимо напрягается от собственных слов.
– Кстати об этом, – спустя короткое молчание произносит Геральт. – Что-то мне представляется, что эта самая связь тоже взялась не с пустого места. Дай подумать, это тоже какая-то магия крови и прочее?
–…Ты даже не представляешь, насколько близок к истине, – неожиданно шепчет вампир. – Пожалуй, даже опасно близок, друг мой. В том отношении, что многие детали относительно этой связи справедливы и до сих пор, с учетом… открывшейся правды. Впрочем, я и в тот вечер, кажется, уточнил, – сглотнув, добавляет он, – Что был с тобой искренен в отношении сути этой материи. Как бы ты ни хотел того изменить, это всё ещё остаётся формой Предназначения, перед которой, увы, не властно ни одно создание этого мира. Той формой, которая не позволяет нам увидеть друг друга по воле, к несчастью, неведомой даже мне.
Тон его голоса, ставший до странного серьёзным, вмиг заставляет выпустить Региса из хватки рук и внимательно заглянуть в глаза. Пусть связь и Предназначение, бес с ними обоими, с этим Геральт уже смирился так же, как с собственным именем. Пусть Регис и дальше находит его на пути своей бесконечной жизни.
Всё, что ему, Геральту, нужно знать – только одно. То, что мучало всё это время, с той же секунды, как он проснулся рядом с высшим вампиром под боком.
– А теперь скажи мне, – прищурившись, спрашивает он, – Почему я должен тебе верить. По крайней мере, как тебе это видится. Почему, Регис?
Воцаряется долгая, звенящая тишина. Лёгкий ветер играет сухими листьями, исподтишка кружа ими вокруг давно потухшего костерка. Слабый морозец мягко кусает за кожу шеи и щёк, пытаясь отвлечь внимание. Правда, теперь на него уже всё равно. Всё равно, когда они смотрят друг на друга, затаив дыхание, и Геральт вдруг отчётливо слышит, как медленно – даже медленней его собственного – бьётся сердце напротив.
– Потому что… – с трудом шевельнув губами, произносит вампир, – Потому что, как бы ни было трудно это осознать, но я никогда не хотел причинять тебе зла.
Помолчав, он почему-то отводит глаза в сторону – и осторожно кладёт ладонь Геральту на щёку, оглаживая пальцами уже отросшую щетину.
– Постарайся меня понять, dragul meu. Меньше всего на свете мне хотелось бы тебе лгать, однако в моём положении это, кажется, неизбежно. Всякий раз, когда мы встречаемся здесь, – выделяет он голосом, – В неизвестном пространстве, существующем по неизвестным законам, я беспокоюсь, что чем-то могу причинить тебе вред. Видишь ли, наша связь во многом подвластна именно моей природе, – снова вздох, теперь обречённый, – Потому я, возможно, склонен принимать некоторые решения за двоих. К примеру, умалчивать о деталях, которые могу посчитать основанием для того, чтобы ты отправился меня искать, потому как со своей стороны уверен в том, что сумею сдержать этот порыв. Это действительно может быть опасно, Геральт, – тихо добавляет он, – Я не лгал, когда говорил о смерти, да и в целом старался не лгать ни о чём касаемо… того, что было между нами.
