Удивительно, но вместо этой улыбки перед тем, как провалиться в черноту сновидений, Геральт видит совсем другую. Открытую и отчаянную, врезавшуюся в память так сильно, что даже под чарами уже не смог бы её забыть.
В полумраке тягучей дремоты к нему приходит оскал тёмных губ с ровным рядом острых, как сталь, клыков.
***
Вот чего-чего, а проснуться на той же самой поляне он не ожидал даже в самых бредовых догадках.
Нет, вообще-то, Геральт был уверен, что ему всё привиделось. Потому что иначе и быть не могло. В лихорадке от яда экиммы могло почудиться и не такое, уж тем более, если у него был жар. Словом, надеясь, что всё ещё жив, он рассчитывал, что кто-то его найдет и притащит обратно в Залипье, что очнётся он в чьей-нибудь тёплой хате в окружении тех же охающих старух – но уж никак не здесь. Не в морозном осеннем утре и не с Регисом напротив, свернувшимся калачиком на сухом ковре разноцветных листьев и в удивительно простой манере поджавшим ноги к груди.
Спящим, мать его, Регисом.
Холера, он вообще не знал, что высшие вампиры способны по-настоящему спать. Подобного рода создания всегда казались ему кем-то эфемерным и возвышенным, далеким от телесных ограничений. Ага, как же. Словно пытаясь ещё сильнее разрушить все его знания из бестиария, в этот же миг Регис едва заметно подвигает руку, которую для удобства – и так по-человечески! – подложил под щёку, и, нахмурившись чему-то своему, поворачивает к нему голову ещё ближе. Так, что только и остаётся разглядывать его в удивлении, не веря своим глазам.
Этот Регис тоже ему не знаком. Расслабленный, даже безмятежный, он успевает что-то сонно пробормотать – и снова зарыться лицом в ладонь, не то борясь с неприятным сном, не то не собираясь просыпаться. Дьявол, скажешь кому, хохотать будут до посинения: проснулся рядом с высшим вампиром, который, видно, и сам не дурак хорошенько вздремнуть. Подавив невольную усмешку, Геральт так и рассматривает забавное зрелище, но вдруг натыкается взглядом на что-то очень, очень странное.
В тёмных волнах волос серебристой змейкой скользит широкая седая прядь.
–…Регис? – против воли вырывается ошеломлённый шёпот изо рта. – Регис, это что, чёрт побери, такое?
Ответом ему служит только сдавленное мычание в ладонь – и сразу свернувшийся комок начинает ворочаться, садясь и медленно вытягиваясь в привычный силуэт.
–…Мхм-м, – хрипло и вяло произносит Регис, потирая ещё не открывшиеся глаза, – Что-то… случилось?
Вот и зачем я его разбудил?
– Ерунда, – поспешно отзывается Геральт, сам вдруг слыша, как сильно осип за ночь голос. – Спи, я потом ска…
Договорить он не успевает, потому что изумляется снова. Как следует проморгавшись, Регис потягивается, прогибаясь в спине – и внезапно зевает, да так широко, что взору предстаёт весь безупречный набор клыков.
– Твою же мать, – выдыхает Геральт, невольно отшатываясь назад.
–…Геральт?
Вот чёрт, это и правда Регис. Такой, какой есть на самом деле. По-прежнему чуткий и заботливый, только теперь ещё и с зубами, которыми можно впиться мне в шею, проносится невесело в мыслях, хотя, кажется, вместо крови он сейчас с удовольствием поспал бы ещё часок-другой. Зараза, как же много противоречий.
Чёрные глаза наконец распахиваются, и, видно, и сам ничего не понимая, Регис так и пробегает по нему встревоженным взглядом.
– Всё в порядке, dragul meu? Я слышал, как ты позвал меня, – всё ещё хриплым голосом поясняет он, – Тебя что-то беспокоит? Боль в груди? Затруднения дыхания? Жар?
Тут же он наклоняется, откидывая с так и лежащего неподвижно Геральта плащ, и касается его лба холодными кончиками пальцев.
– Так, кажется, температура в норме. Работа сосудов, если я верно слышу, восстановлена без эксцессов. Что же, какие-то иные симптомы?
Интересно, это рабочее, мелькает в голове, или вампирское. Нет, в самом деле, скорости, с которой Регис пришёл в себя, остаётся только позавидовать. В отличие от пустого волнения. Не видит он, что ли, что с ним, Геральтом, и так всё в порядке, а после работы мутагенов от боли в груди и вовсе не осталось ни следа. Впрочем, если подумать, как-то слишком уж быстро он поправился. Брукса Нивеллена тогда нанесла ему такие раны, что залечивал их Геральт неделю, не меньше – а когти там были ничуть не хуже, чем у этой паршивой экиммы…
Ха, зачастили у него вампиры. Притягивает он их, что ли? Или это такое потрясающее везение?
Во всяком случае, вампир напротив сейчас смотрит на него так пристально, что о везении сразу думается куда меньше. Заглядывать в душу Регис умеет ничуть не хуже Нэннеке – того и гляди, тоже сейчас отчитает за что-нибудь. Например, за то, что Геральт вырвал его из объятий сна. Почему-то на ум снова приходят острые клыки, и по затылку невольно пробегает маленькая стайка мурашек.
– Нет у меня ничего, – поразмыслив, отвечает Геральт. – Жить буду, Регис. Ты бы лучше на себя посмотрел. Видел это? Вот здесь, – и он указывает пальцем на седой висок, не в силах оторвать от него взгляда.
– Что… – удивлённо отзывается Регис, рассеянно касаясь виска и вдруг тоже уловив перемену.
Быстрыми движениями пальцев он распускает хвост и вытягивает нужную прядь волос, разглядывая седую полоску. Вблизи она смотрится почти прозрачной, тонкой и светлой, светясь в стылом воздухе серебром – и слишком уж сильно отличаясь от вьющейся тёмной гривы. Настолько, что Регис хмыкает себе под нос, собирая причёску обратно, и вмиг погружается в раздумья, мрачно уставившись куда-то в землю.
– Значит, из всех возможных поводов для тревог тебя беспокоит состояние моих волос, – вдруг невесело усмехается он. – Пожалуй, в других обстоятельствах я бы с радостью вернулся к тематике дифирамб, однако сейчас не стану. Дело в том, что ты, Геральт, сам того не желая, подтвердил целый ряд моих предположений. Видишь ли, – сразу добавляет он, заметив, как Геральт уже открывает рот для вопроса, – После вчерашнего инцидента я ожидал подобных изменений, потому как им есть вполне весомая причина. Впрочем, скорей позволяющая назвать это не изменениями, но… повреждениями.
– Ч-чего? – так и опешивает Геральт. – Ты про чары, что ли? Холера, но это же не…
– Всё верно, друг мой. Ты, как и прежде, не ошибался в своих догадках. Я не чародей, и, более того, никогда им не был. Однако это, – и Регис снова указывает на седую прядь, – В какой-то мере действительно имеет отношение к чарам. По крайней мере, повреждения тканей от магии того рода, которую я использовал, заживают весьма и весьма нескоро.
– Какого ещё рода?
Омуты чёрных глаз, кажется, прожигают его насквозь.
– Магии крови, Геральт. Той, что, как нетрудно догадаться, – невесёлая улыбка становится чуть печальнее, – Всегда была мне подвластна. Высшие вампиры способны зачаровывать собственную кровь, даже в какой-то мере изменять её состав, наделяя нужными свойствами. При необходимости заживляющими в том числе. Что, собственно, я и вынужден был сделать, – виноватым тоном признаётся он. – Как ты видишь, подобной ценой.
– Подожди. Ты что, напоил меня своей кровью? – изумляется Геральт. – Своей вампирской кровью? Как ты вообще до этого додумался?
Услышанное просто не укладывается в голове. Чудовище, которое он считал смертоносным, взяло и просто пожертвовало ради него частью собственного здоровья. Как это… Это – тоже Предназначение? Значит, Регис его и мёртвым готов воскресить, что ли? Бред, конечно, но кто ж знает, на что ещё он способен. На что способны такие, как он, которых не берёт ни серебро, ни магия, ни огонь, ни даже сама жизнь. Почти бессмертные создания, встреча с которыми может легко стать последней.
Впрочем, вот это создание сейчас едва ли похоже на чудовище, в тоскливой гримасе кривя тонкие губы.
– Счёт шёл на минуты, – наконец глухо отзывается Регис. – Знаю, сейчас ты скажешь, что с моей стороны едва ли разумно опять прибегать к оправданиям…
– Насрать, – быстро перебивает Геральт. – Насрать на всё, что было. Говори, как есть, а там решим, нужны оправдания или нет.
