Хочется заставить ответить за боль, за каждый мучительный миг правды, но ещё больше хочется просто стереть себе память.

Даже ценой того, что он отпустит потенциально опасную бестию. Первую в своей жизни, которой выпадет доля его милосердия. Не вопреки, но взамен, так же, как когда-то Регис отпустил и его самого, закрыв глаза на его опрометчивые выходки. Как умел прощать. По-настоящему. И, видно, всё, что теперь можно сделать, отдавая долг той, ещё человеческой дружбе – попробовать простить взамен. Старого друга, запутавшегося во лжи; не чудовище. Чудовище Геральт простить уже не сможет – лишь потому, что создан их убивать.

Впрочем, он не дурак. Если это и будет сделка с совестью, то определенно последняя. Может быть, Регис и в самом деле не пьёт кровь, но вместо него неплохо справляются и другие. По счастью для ведьмаков, упырей всегда хватает с достатком, и что-то внутри подсказывает, что вот таким образом он и сможет заставить заплатить по счетам. Значит, выхода нет, и он должен пройти тропу лучшим; как угодно, чёрт ее дери, но он выберется и получит медальон, чтобы довести задуманное до конца. Как и должен. Предназначение или нет, но он ведьмак, убийца бестий и защитник тех, кому они причиняют вред.

Так что, когда за окнами брезжатся первые лучи рассвета, Геральт вскакивает с постели, готовый к Испытанию Медальона, как никогда, и даже не подозревая, что в этот же самый миг за много миль от Каэр Морхена о нём волнуется его собственная бестия, безмолвно молясь всем богам и богиням этого мира.

***

…Всё, что он помнит с той бесконечно долгой недели, это две вещи: зажатый в кулаке медальон и – одну-единственную фразу, ожидаемо произнесённую Весемиром, после того, как тот треплет по его плечу в последний раз на опушке леса.

– Удачи на Пути, волчонок, – мягко говорит тот, и это простое напутствие мигом упрочняется в груди, как успокоительный посыл.

На Пути. Его собственном Пути, до которого он наконец-то добрался. Правда, в тот момент, кажется, Геральт думает вовсе не об этом – только смотрит, как медленным шагом его наставник – его отец – удаляется обратно по тропинке, медленно исчезая в темноте леса, и оставляет его в полном одиночестве. Так, как и должно быть.

Тогда от неожиданной горечи Геральт хмурит брови так сильно, что у него сводит лоб. Зараза, видно, чёртова патетика вросла в него глубже, чем он думал. Да и какое одиночество? Пока за спиной крепко держатся два меча, а на груди покоится честно заслуженный стальной волчий медальон, он теперь никогда не будет один, а большего ему попросту и не нужно. Теперь он ведьмак, и у него есть имя, цель и долг перед миром, который он вот-вот начнёт исполнять. Будь что будет, но его ждёт Путь, настоящий Путь, который поведёт его, давая хоть какой-то смысл – и одной мысли об этом достаточно, чтобы, пришпорив лошадь, устремиться в неизвестность.

Молодая кобыла, выбранная им лично и названная Плотвой, послушно несёт Геральта вглубь чащи. Невольно он ловит взглядом все знакомые места: маленькие ручейки и буреломы, заросшие мхом балки и маленькие, ярко освещенные редким летним солнцем полянки. Сам собой попадается на дороге и старый сухой лог. Место, в котором он впервые начал видеть… зараза, неважно, кого именно. Всё равно всеми силами Геральт пытается его забыть – длинное имя, ехидные улыбки, изящные жесты тонких

пальцев. Забыть всё без остатка и сожалений.

Получается пока так себе, потому что краем глаза он едва заметно ловит высокую фигуру в сером балахоне, подпоясанном фартуком в пятнах крови. Друга, которому так хотелось бы рассказать об Испытании и о всех тревогах на душе, с которым хотелось бы просто поговорить, как прежде, или… чудовище. Чудовище, которое лгало слишком долго, чтобы ему верить. Морок, причиняющий боль такой силы, что теперь отсюда хочется мчаться во весь опор.

Невесело тряхнув головой, Геральт из Ривии прощается с окрестностями Каэр Морхена и резвым галопом выходит на большак. Там он и встречает своих первых монстров, с гнилыми зубами и роскошными лысинами, зажавших в тисках лап попискивающую от ужаса девчушку. Разговор с ними выходит короткий и даже действенный. Вот только всё, что он получает в ответ, это рвотные позывы девочки, едва не ставшей жертвой, и стремительные шаги её отца, убегающего вместе с бандитами. В общем, то, что далековато от благодарностей. Вот только весьма, весьма поучительно взамен.

Как-то так и начинается его дорога навстречу Злу, которое поджидает его за очередным поворотом – и принимает формы одна неожиданней другой.

О другом он не думает. Ни о чём другом, кроме того, где бы раздобыть заработок, а, если повезет, ещё и ночлег. Ну, это совсем уж в редком случае, потому как ему-то, оказывается, рады ничуть не больше бестий, ради которых он мотается по трактам. Второй урок оказывается куда болезненнее первого, и вовсе не из-за оскорбленной чести. Вместо них срабатывает камень в затылок, прилетевший Геральту там, где его не ждали, и моментально отзывается звоном в висках.

Ну, ничего. К омерзению от ведьмачьей природы ему, в общем-то, и не привыкать, и, наверное, где-то тогда же Геральт учится окончательно отрекаться от чувств. Благо, ему уже не до этого. Первое время работы оказывается в достатке, и он впервые встречает всё новых и новых бестий, то гулей, то жагниц, то мантихор. Правда, обычно не отличаясь гостеприимством – на этот счёт у него всегда припасён серебряный меч, который он с удовольствием пускает в ход. Да и настоящий бой оказывается куда интереснее тренировочного: от гудящего в крови азарта всё внутри так и начинает петь. Так что чего, чего, а уж бесстрашия ему точно не занимать. Не тогда, когда он методично делает своё дело, все чаще прикидывая, как правильно прикончить ту или иную тварь.

Иногда на краю сознания он слышит зовущий его мягкий голос, который, по счастью, быстро удаётся отогнать обратно в пустоту. Забывать получается… с трудом, но у него уже нет времени вспоминать и исправлять былое; он ведьмак, и в разговорах с бестиями он может быть только на одной стороне. Серебряного меча. Наверное, он даже радуется, когда голос стихает в голове окончательно – ну, во всяком случае, это должно быть похоже на радость. Становится легче дышать, и из памяти уходят последние остатки боли. Правда, под рёбрами жжёт так, будто ему прижигают сердце калёным железом, но это херня. Пройдёт. Он ведьмак, и к ранам ему не привыкать; всё равно они заживают куда быстрее, чем у не-мутантов.

В конце концов всё становится на свои места. Месяц за месяцем он просто идёт по Пути, зарабатывая первые шрамы и травмы, перезимовав в Каэр Морхене и обсуждая с Эскелем и Ламбертом, тоже получившим медальон, очередные заказы. Новая жизнь идет своим чередом. Так, как и должно быть; как Геральт уже привык существовать.

До тех пор, пока по странности его не начинает преследовать целая череда совпадений.

Холера, да он даже знает, с чего всё началось. С той истории с Нивелленом и его бруксой. Скажешь кому, прищелкнут языком в восхищении, мол, надо же, какая трагичная история, и мигом вынут платочки. Ну, это насколько он судит по обычной своей компании распутных девок, которых, бывает, находит на постоялых дворах, когда от тоски становится совсем уж невмоготу. Вот они-то любят и слезу пустить, и поохать в нужный момент, да и в ненужный тоже. В любом случае – история и правда вышла такая, что хоть сейчас пиши дамский романчик. Правда, с плохим концом.

Причем плохим что для бедолаги Нивеллена, что для него, Геральта, самого. Потому что встреча с первым в жизни по-настоящему опасным вампиром отпечатывается в рассудке так глубоко, что тот неясным образом сам заставляет тянуться за повторением. За новыми заказами не просто на бестий, но именно на кровососов. Так у него случается несколько встреч со старыми катаканами и альпами, после которых он обзаводится трофеями в виде новых шрамов. Потом, кажется, встречается ещё одна брукса… Перед тем, как он оказывается здесь, в Велене, позволив себе небольшую передышку.