Которых хочется коснуться прямо сейчас.

Твою. Же. Мать.

– Да всё в порядке! – как ошпаренный, подскакивает Геральт, отодвигаясь подальше, – Сказал же! Нечего надо мной трястись!

Всё внутри ходит ходуном от горячечных волн по телу, от неясных чувств, от раздражающей щекотки, из-за которой невозможно собрать мысли даже в подобие порядка. С чёрных омутов глаз, по счастью, спадает манящая пелена – и снова перед ним прежний Регис, нахмурившийся от беспокойства.

– Как знаешь, dragul meu. Если ты в самом деле уверен, что чувствуешь себя…

– Хватит, – качает головой Геральт, отчаянно прогоняя из мыслей остатки ненужных образов. – Не хочу об этом. Что там с суккубами-то?

Смерив его в последний раз пристальным взглядом, будто проверяя на другие симптомы – чего? бреда? сумасшествия? – и, видно, ничего, не обнаружив, Регис испускает короткий вздох.

– Не с суккубами, волчок. С понятием обыкновения в их отношении, – наконец произносит он. – Мы говорили о том, что по этому обыкновению традиция предполагает возлежать вместе лишь особам разного пола. Однако, как ты сам понимаешь, в действительности существует куда больше способов… хм-м… взаимодействий. Крайне далёких от понятия обычного.

Перед глазами снова вспыхивает образ демона: жилистые руки, сила, опасность… Низкий гортанный рык. Нет, нет, нет, почему он снова это вспомнил? Нужно побыстрее подумать о чем-то мерзком. Какой-нибудь особенно отвратительной вещи, от которой уйдёт эта дрожь в теле. По счастью, кое-как вдумавшись в их диалог, соображает Геральт быстро.

– Это на что ты намекаешь? – окончательно собравшись, прищуривается он. – На коз и свиней, что ли?

– Право, Геральт. Почему из всех сексуальных вариаций тебе пришло в голову это? – морщится Регис. – Между прочим, я хотел продолжить тему об отношениях полов, но никак не видов. Что, впрочем, заслуживает отдельного разговора в силу своей девиа…

– Регис!

– Ох, снова. Извини, друг мой. Словом, я хотел сказать, что те, кого ты назвал обычными суккубами, в самом деле обычны – потому как, будь они бестиями или порождениями разума, так или иначе соответствуют тому самому привычному пониманию эроса. И являются они таким же, можно сказать, обычным представителям… людского рода, – хмыкает себе под нос он. – Питаясь их ханжеством и закоснелостью во взглядах плотского характера. Однако существование обычного всегда предполагает и необычное, и в нашем случае, стало быть, это суккубы, предпочитающие иных… жертв. Скажем, даже не подозревающих, что открыты к утехам другого рода. В том числе и с собственным полом.

– Брехня, – сердито хмурится Геральт. – Что значит, не подозревающих? И так понятно, что суккуб приходит только на образы, которые жертва подавляет. Чёткие и яркие. Это ж сама суккубская природа. С их стороны выгоднее идти на однозначный запрос, чем на какие-то… наваждения. А желание, – и он твёрдо смотрит прямо в черноту глаз напротив, – Либо есть, либо нет. Остальное просто отговорки.

Чего он не ожидает, так того, что в глубине антрацитовых радужек зажигается крошечный огонёк… торжества. Холера, его что, раскусили? Неспроста же Регис так радуется, сейчас ещё начнёт допытываться, что да как. Ну, тогда Геральт всё-таки скажет, что это просто сон, и исчезнет отсюда, потому что он не будет рассказывать о том, что хотел бы… хотел бы…

ДЬЯВОЛ!

– Что ж, в этом с тобой сложно поспорить, – едва слышит он мягкий голос сквозь шум лихорадочных мыслей. – Однако, раз уж мы заговорили о психологии, то стоит вспомнить и о бессознательных образах. Тех, что рождаются в разуме, но никак не выражаются в осмысленном эго. Только в глубинном, – кажется, Регис снова понижает тон до урчащих нот, – Которое, к сожалению, способны услышать не все. Разве что только… персоны необычные. Возможно, даже уникальные в своём роде.

Похоже, и правда раскусил. Это что, разве не намёк? Скажет сейчас: давай, необычная персона, колись, ты начал эту тему из-за собственных снов эротического характера. Вот так и скажет. Что ж, пусть. Всё равно Геральт будет держать язык за зубами; не ровен час, снова начнётся какая-нибудь чертовщина. Так что пусть лучше их разговор, как сейчас, медленно превращается в пустой философский трёп. Всё, что угодно, лишь бы не…

Осознание настигает его так неожиданно, что ударяет по вискам не хуже набата. Все эти хождения вокруг да около, загадочные слова – всё сводится к одному: к нему и правда приходит морок разума, рождённый чем-то, в чем он до сих пор не может себе признаться. И ещё неизвестно, что хуже – как сказал Регис, обычный демон или это. То, что переворачивает весь прежний мир. Значит, вот и пришло безумие. Сладкое, страстное, но безумие, о котором он точно не собирается больше говорить.

Чёрт, надо сменить тему. Благо, с этим у Геральта обычно трудностей не возникает.

– Как ты, что ли? – невольно фыркает он, на всякий случай стараясь не смотреть в сторону друга. – Ну и ну, Регис. Какой изящный способ почесать собственное тщеславие. Ты б хоть прикрыл его, чтоб так сильно не отсвечивало.

Вздрогнув, Регис снова словно стряхивает с себя какую-то пелену – и усмехается так легко, будто и забыл уже о странном разговоре.

– Заметь, не я это сказал, волчок. Кажется, ты уже присматриваешься к эпитетам для будущих дифирамб?

– О-хо, а ты-то ждёшь их, не дождешься? Светится, Регис, светится. Смотри, не ослепни. Старость-то как будешь коротать?

– Признаться, я надеялся, что в таком случае, мой дорогой ведьмак, ты сможешь стать мне опорой. Думаю, с твоими рефлексами из тебя мог бы получиться отличный поводырь. К слову, вот тебе и скрытый талант, – и, совсем вернувшись к прежнему озорству, его друг добавляет с непроницаемым лицом: – Пожалуй, можешь не благодарить.

– Ах ты…

Миг, и Дол Блатанна тонет в хохоте и шумной возне – это Геральт отчаянно пытается, как всегда, ткнуть засранца в бок, но тот ускользает от него с легкостью невидимки, так и сочась ехидством. Поднимается сырой ветер, и светлые стебельки первоцветов-барашков слабо шевелятся, качая желтыми соцветиями. Всё снова становится привычным и понятным. Без суккубов и странных желаний, без громкого стука сердца и пустых порывов. Ровно до того момента, как Геральт не возвращается обратно к общей спальне и не укладывается в теперь, по счастью, свою собственную кровать.

Потому что той же ночью его злополучный суккуб решает с ним впервые заговорить. Проведя когтистой рукой по его спине, он вылизывает Геральту шею, готовя место для очередного укуса – и вдруг выдыхает ему в ухо тихим, мягким голосом, знакомым до каждой нотки:

– Кажется, ты скучал по мне, волчок?

И этого хватает, чтобы подскочить в постели и стрелой метнуться вон из общего крыла, во двор, даже не волнуясь о том, что его заметят. Какая, к черту, разница. Весемир и без того его прикончит – всё равно у Геральта теперь такие проблемы, что никакие девицы с этим не сравнятся.

Потому что теперь он наконец-то знает, как выглядит его демон, и как на самом деле называется дурацкая щекотка в груди.

_____________________________________

*Творительный (исходный) падеж в латыни

**Острый инфаркт миокарда (лат.)

Комментарий к Геральт, будущий ведьмак

универсальный рецепт вампирского пикапа: красивые букетики, красивые рубашки, туманные намёки - и вуаля, ваш ведьмак втрескался по уши!

========== Геральт из Ривии ==========

Откровение даже не успевает испортить всё, как следует, потому что проходит двадцатая зима – и начинаются Испытания.

Странное перед ними возникает чувство; не страх, но смутное беспокойство. И, если честно, невозможность в это поверить. Вчера же были ещё сосунками, гонявшимися по Мучильне друг за другом, а сегодня один за другим выходят на горную тропку с серебряным мечом в руке. И уходят. Кто-то для того, чтобы зарядить медальон и вернуться, став очередным Волком, а кто-то для того, чтобы остаться в скалах у Каэр Морхена навсегда.

Что ж, это правда. На первых же Испытаниях гибнут пятеро, и это сильно бьёт по Весемиру, который тут же становится слишком печальным и строгим, ещё строже, чем обычно. Он ведь вырастил всех нас, невольно думает Геральт, нелегко терять тех, в кого вложил столько сил. Да и сам он поневоле ловит этот мрачный настрой – особенно, когда подходит черёд его группы.