С лёгким изяществом Регис встаёт во весь рост, и на миг Геральт засматривается на него, высокого, тонкого и стремительного, тянущегося к небу. Регис и сам похож на цветок. Он бы с радостью придумал ему какое-нибудь сложное название, только…

Чёрт, о чём он вообще думает? Одно радует – видения видениями, а мысли его друг прочесть не может. Иначе точно врезал бы.

– Интересно, все вы, ведьмаки, такие категоричные, или это твоё уникальное качество? Как думаешь, dragul meu?

Мягким жестом Регис подаёт руку, и, ухватившись за неё, Геральт поднимается, чувствуя, как в месте прикосновений покалывает кожу.

– Уникальное. Если тебя это заботит, – фыркает он, проходя по лугу дальше. – Смотри-ка, пригорок. Да и сухо здесь, не придётся ноги мочить. Давай тут сядем, а? Потом на цветы посмотришь.

– Никогда не перестану поражаться тому факту, – голос у Региса звенит от дурашливого веселья, – Что ты, мой дорогой друг, когда-то назвал меня ворчуном. По-моему, тебе это гордое звание подходит куда больше.

– Зато тебе подойдёт с десяток других.

– Просвети же меня, – легко отзывается тот, приподняв брови в ответ.

Прохладная рука поглаживает Геральта по спине, пока они поднимаются на пригорок, и от непрошеных ощущений так и замирает что-то внутри. Не останавливайся, как-то совсем жалобно и несолидно отзывается тихий голос в голове.

– Не знаю даже, как бы получше тебя обозвать, – чёрт, прикосновение чужой ладони здорово отвлекает и путает мысли. – Зазнайкой? Хитроумным засранцем? Нет, это как-то слабовато, надо что-то выпендрёжное, тебе под стать.

– О-о-о, знаю. На Старшей Речи есть целый ряд занятных ругательств. Подсказать тебе какие-нибудь?

– Ну?

– Например, – Регис наконец убирает руку с его спины и неторопливо садится в траву, вытягивая свои невыносимо длинные ноги. – Есть одно, короткое, при этом потрясающе ёмкое. Возможно, ты с ним знаком: bloede hoel.

Ого, как непривычно слышать ругань из его уст; отчего-то под рёбрами растекается странный жар. Ругательство, кстати, звучит отчасти знакомо.

– Bloede… Что же там… А, вспомнил. Ёбаный, ёбаная. Да, Регис? – он дожидается короткого кивка в ответ. – А hoel – это…

–…Всего лишь не самое изящное наименование того места, где спина утрачивает своё благородное название.

Невольно усмехнувшись, Геральт ловит в ответ лукавый взгляд чёрных глаз.

– Вот у кого, а у тебя с фантазией всё в порядке. Надо ж было так завернуть обычное обозначение задницы.

– Разве ты не оценил? – Регис подмигивает, и от этого жеста грудь снова сжимает теплом, рассыпающимся на крошечные, щекочущие нутро пушинки.

– Оценил, как же. Парни постоянно спрашивают, где я таких слов нахватался. Можешь польстить себе и думать, что обогащаешь мой лексикон.

– Рад стараться, друг мой.

Фыркнув в ответ, Геральт тоже устраивается поудобнее на траве. От земли ещё веет прохладой, и, чтобы лишний раз не морозить башку, он снимает с себя шерстяной плащ и скатывает его в импровизированную подушку. С одеждой он вообще в последнее время не заморачивается: раньше это было невозможно, а теперь попросту не до того. Так что, оставшись в одной коричневой рубахе и кожаных – охотничьих, как говорит Весемир – штанах, Геральт снова чувствует, как сильно отличается от Региса, в очередной раз наряженного, как на бал.

Или в бордель. Потому что за каким-то бесом тот стал ещё и появляться без верхнего камзола, оставаясь обычно в одной рубашке и жилете. И чёрт бы его побрал, если он себе не признается, что Регис выглядит… привлекательно. Ну, что ж, говоря его словами, сие есть факт бесспорный. Просто факт, не более.

Рассудок, а не эмоции. Рассудок, Геральт.

Впрочем, вот уж кому, а Регису-то явно не до глупых мыслей. Хотя – как сказать: заметив манипуляции с плащом, тот сразу же начинает хмуриться.

– Не замёрз, Геральт?

– Я же не принц какой.

– И всё же. Если тебе станет некомфортно, только скажи, и я…

– Дьявольщина, – закатывает глаза Геральт, – Ты опять начал надо мной кудахтать. Регис, я ведьмак, я не застужу себе почки. Не беспокойся. И, если ты сейчас скажешь, что заботишься о моих будущих детях, – и он придвигается ближе, напуская на себя грозный вид, – То получишь в морду.

Видимо, с актерским мастерством у него не очень. Потому что Регис так и прыскает, прикрывая рот ладонью, и весь трясётся от беззвучного хохота.

–…Право, dragul meu, твоё чувство юмора просто неподражаемо, – отсмеявшись, говорит он. – Не думаю, что догадался бы до такой шутки.

– Да ладно! Ты – не догадался бы?

– Не поверишь, но у любого, даже самого непревзойдённого интеллекта есть свои пределы возможного.

– О-о, а ты-то наверняка считаешь свой интеллект непревзойдённым, – подначивает Геральт, откидывая голову на сложенный плащ. – Да и, надо думать, не только его.

– Приятно знать, что ты так хорошо знаком с сутью моей исключительно сдержанной самооценки.

На это Регис таки зарабатывает шутливый тычок в бок – и, видимо, в попытках избежать щекотки перекатывается на живот, тихо посмеиваясь себе под нос. Геральт успевает заметить, что в тёмных волосах запутываются маленькие травинки. Он уже думает было дотянуться, коснуться их рукой – интересно, а мягкие ли у Региса волосы? холера, да что это за мысли! – но так и не решается.

Зато вспоминает, о чём давно хотел заговорить. Регис наклоняет голову и сам вытаскивает травинки проворными движениями тонких пальцев. На миг Геральт отвлекается на это зрелище и просто смотрит, гадая, как бы лучше начать эту дурацкую тему с суккубом. Так они и лежат какое-то время, думая каждый о своём, мирно и безмятежно, словно персонажи какой-нибудь незатейливой пасторальной картинки. Пока наконец-то в голове у Геральта не всплывает тот самый план.

И, отчаянно чертыхаясь про себя, он не придумывает ничего лучше, чем просто брякнуть:

– Слушай, Регис. Мне тут как-то рассказывали о суккубах-мужчинах. Ты когда-нибудь о таком слышал?

Движения пальцев в волосах замедляются от неожиданности. Чёрные глаза Региса так и округляются от удивления, становясь громадными, как два офирских оникса.

– Что, прости? – переспрашивает он недоумённо, – Как же я мог о них слышать, Геральт? Разве это не ты, как ведьмак, должен знать о подобном по долгу профессии?

Ох, твою-то мать. Оказывается, непрямые вопросы – не его конёк.

– Ну, – неловко мямлит Геральт, – Ты же встречал брукс и прочих…

– Чудовищ, акцентирующих свою природу на различных проявлениях сексуальности?

–…Да, их.

– Что до суккубов – никогда, – говорит Регис, поджимая губы, и смеряет его недоверчивым прищуром, – Тем более одного со мной пола.

Так, это сильно усложняет дело. К тому же, Регис явно почуял в его расспросах подвох, и надо срочно придумать какую-то причину своему любопытству. А он ведь так и не научился нормально врать. Ну, по крайней мере, Регису. Тот, зараза, обычно видит его насквозь.

– Просто был там один… трактат, – сочиняет на ходу Геральт, – Как раз о подобном случае.

На его счастье, Регис покупается. Или делает вид, что покупается.

– Не припоминаю такого трактата, – задумчиво произносит он, снова переворачиваясь на спину и приподнимаясь, чтобы сесть. – Но, вероятно, у всего бывают исключения. Кроме удивительно редкой случайности, впрочем, дело может быть и в том, что не всегда суккуб – чудовище. Порой его образы рождает банальное помешательство рассудка.

– В каком смысле? – разобравшись в хитросплетениях фраз, недоверчиво хмурится Геральт. – То есть разум человека, что ли, играет во всякие непотребства сам с собой? Да, не позавидуешь, – вдруг его осеняет, и он торопливо добавляет: – А ты что-то ещё об этом знаешь?

Лицо Региса озаряет скромная улыбка.

– Ну и ну, – и ленивым движением он ложится на бок. – Не думал, что тебя когда-нибудь заинтересует психология. Я знаю достаточно о душевных расстройствах, друг мой, и могу тебе поведать то, в чём осведомлён, если…