– А мы что, друзья? – совсем тихо спрашивает Геральт.

С ветки черемухи слетает, сорвавшись, крохотный лепесток, и медленно кружится в тёплом воздухе, приземляясь Регису на плечо. Белая точка ложится на зелень дублета, приковывая внимание; заметив это, аккуратным движением Регис подцепляет лепесток и зачем-то вертит его в пальцах, просматривая на свет огня.

А потом поднимает окаймлённые подводкой глаза прямо на Геральта, и в животе стремительно тяжелеет от неловкости.

– Это зависит от тебя, волчок, но я предпочел бы считать нас друзьями, – произносит он мягким голосом. – Во всяком случае, мне казалось, что ты разделяешь со мной это мнение.

– Пусть так, – медленно говорит Геральт. – И всё равно… Ты же старше. И вообще…

И вообще взялся невесть откуда, добавляет голос в голове, а я уже и привязался к тебе, чудиле. Хотя это же ты, Регис. Ты уже помогал мне, и не раз, и после всего я до сих пор не привык к твоей доброте. Почему? Это недоверчивость? Или всё оттого, что мне упорно кажется, что у тебя есть целая куча тайн? Как можно скрывать что-то и требовать дружбы? Нужна ли на самом деле тебе моя дружба, или здесь кроется нечто другое?

Почему ты вообще появился в моей жизни?

– И вообще, как ты мог заметить, обстоятельства нашей первой встречи были крайне далеки от типичного понимания знакомства, – перебивает поток его мыслей Регис. – Однако всё же мы здесь и, как мне кажется, даже неплохо справляемся с кооперацией, – вдруг напоминает он сложное слово и подмигивает, весело и легко. – Так что же, Геральт? У тебя ещё остались сомнения?

Тонкие его пальцы вдруг – а может, и намеренно – выпускают лепесток, и за миг он падает в пламя, сгорая дотла. Мерно стрекочут цикады в камышовых зарослях, разнося громкий треск по озерной глади гулким эхом. На розовом от последних лучей солнца небе зажигаются первые огоньки звёзд.

– Ну, хорошо, – наконец отзывается Геральт и едва заметно улыбается в ответ.

Что ж, значит, у него есть друг. Поймав его взгляд, Регис тоже растягивает тонкие губы в довольной улыбке и только молча кивает, снова прикрывая веки. Так они и сидят, вслушиваясь в звуки окружающего мира, готовящегося ко сну. Высокий, худощавый мужчина в зелёном парадном дублете, вытянувший к костру длинные ноги, и беловолосый мальчишка в простой, грубо сшитой льняной рубахе и таких же штанах, открывающих щиколотки из-за того, что уже из них вырос. Удивительный выходит момент.

Да и Регис не говорит ни слова. Вот уж поистине редкое явление.

***

Вот чему Геральт не удивляется, так это тому, что дружить у него выходит куда труднее, чем вертеться на Маятнике. Нет, вообще-то это даже весело, да и Регис к обычным его прозвищам добавляет тёплое друг мой, отчего возвращается то тянущее

чувство близости. Но, как бы ни было интересно мотаться с ним по полям и лесам, всё-таки спустя время у Геральта возникает целая уйма вопросов.

После того разговора у озера, когда поутихло приятное тепло внутри, он почти сразу же вернулся к прежним подозрениям. Для начала самым ранним, из тех, почему Регис вообще додумался до управления видениями. Ещё в пещерах ему казалось, что его обводят вокруг пальца, а уж сейчас, когда подробностей той самой магии связи открывается всё больше, Геральт и вовсе ловит себя на мысли, что ничего не понимает здесь только он один. В отличие от Региса, который так легко догадался до решения проблем с иллюзиями, будто сам их все и создал. Который словно развлекается тем, что теперь проводит экскурсии по своей памяти.

Потихоньку Геральт начинает присматриваться к местам, где они бывают, и постепенно приходит к простой мысли: во многих видениях природа повторяется. Так, будто это один и тот же регион. Юг. Из того, что он знает по книжкам, растения и травы оттуда больше всего похожи на те, что растут за Яругой – другой климат и всё прочее. Значит, Регис или оттуда родом, как уже когда-то намекнул в берёзовой роще, или там живёт.

– Могу только похвалить твою внимательность, друг мой, – туманно отзывается тот, когда, не выдержав, Геральт спрашивает у него об этом в лоб, и… быстро уводит тему в сторону.

Что ж, нет так нет. Сам виноват в том, что подозрений у Геральта становится ещё больше – так, что в какой-то момент он даже сомневается в том, не выдумал ли Региса у себя в голове. Версия с сумасшествием поначалу кажется просто бредом, но со временем начинает всплывать в мыслях всё чаще и чаще. Хотя, казалось бы, его спутник – нет, теперь друг – так же реален, как и сам Геральт. Звуки окружения, которые доносятся во время их телепатических разговоров, звучат вполне естественно, да и в видениях те редкие прикосновения, что порой застают их обоих врасплох, отзываются до невыносимого настоящими ощущениями, покалывая кожу.

Но тогда возникает вопрос: почему Регис не встретится с ним лично? Уж у него, взрослого человека, точно есть эта возможность. Закрыл бы свою лавку с приёмным покоем и приехал в Каэр Морхен. Глядишь, они бы и разобрались подробнее, откуда взялась эта связь и зачем вообще существует. Почему бы не взяться за это всерьёз – вживую? Неужели Регису это не нужно?

Почему бы не разгадать эту загадку раз и навсегда?

Вместо этого кажется, чем больше он узнает Региса, тем меньше в нём понимает. И нет, дело не в уверенности, с которой тот управляет связью, и даже не в том, как мастерски он уходит от неудобных тем. Нет, главная странность оказывается на самой поверхности: Регис не стареет. Ни капельки. У него не появилось ни одной морщинки, ни одного седого волоса – а с их безумными приключениями, надо думать, голова у него давным-давно должна была стать белой, как у Геральта. Вообще-то сам Геральт уже научился более-менее определять возраст человека по внешности и, если бы его спросили о возрасте Региса, он бы дал тому никак не больше тридцати. Ладно, может быть, и двадцати семи. С натяжкой.

Проблема в том, что, пока Геральту исполняется двенадцать, тринадцать, четырнадцать, пятнадцать, Регису уже довольно долго не больше тридцати – по крайней мере, внешне. Когда Геральт подмечает этот факт, тот только отшучивается, списывая всё на прекрасную наследственность, доставшуюся от дражайшей матушки, и регулярно принимаемые им солнечные ванны.

– Какие ещё солнечные ванны? – невольно прыскает Геральт, – Ты же бледный, как смерть. Ночью ты их что ли, принимаешь?

Регис смотрит на него с укоризной, вздыхает и заводит долгую лекцию о строении и типах кожи. Конечно, он не может не видеть, что Геральт слушает вполуха, однако всё равно не затыкается; видимо, ему нравится чувствовать своё умственное превосходство. Ну, есть ещё вариант, что Регис хочет заболтать его до смерти, чтобы больше не пришлось ничего объяснять слишком любопытным ведьмакам.

Но чем старше Геральт становится, тем меньше его устраивает это объяснение. За нелепыми отговорками что-то кроется. Нет, конечно, всё и в самом деле может быть так просто, но едва ли лекарь, каждый день проводящий кучу сложных операций и вырывающий людей с того света, выглядел бы так молодо – Геральт видел, какой отпечаток накладывает этот труд на внешность. Не бывает так, чтобы человек не менялся, каждый день видя боль и смерть, если только это не ведьмак или не чародей. Так что в один день он просто-напросто припирает Региса к стенке с этим вопросом, всем видом показывая, что одними шуточками тот от него не отвертится. К счастью, Регис быстро понимает серьёзность его намерений – а может, он и сам устал придумывать очередные глупые оправдания своего вида.

– Скажем так, в силу… некоторых особенностей, – вздохнув, отвечает он, – Для меня становится возможным контролировать процессы старения.

В этот раз они оказываются на островах Скеллиге, по словам Региса, на Спикерооге. Геральта так и подмывает спросить между делом, каким ветром того сюда заносило, но он решает оставить это на потом. Всё-таки вопросы, которые сейчас вертятся на языке, куда серьёзнее, чем похождения Региса в прошлом.