– Регис? – удивлённый своим мыслям, зовёт он, заглядывая в соседний проём арки, и видит, как его спутник отрывается от обвившего валуны пучка омелы. Чёрные глаза тут же начинают буравить его пристальным взглядом.

– Что такое, волчок?

– Ты так и не сказал, почему эти ольхи самые древние.

– Хм-м, и правда. Всё дело в том, что при проведении тех самых качественных реакций некоторые части прядей разваливались, что уж слишком нехарактерно даже для самых почтенных долгожителей этого мира. Думаю, нашему эльфскому пришельцу никак не меньше пяти сотен лет, а то и больше, – задумчиво произносит Регис. – А может, всё дело в мышьяке. Впрочем, это никак не противоречит тому, что известно об Aen Elle, верно? Продолжительность жизни у них в самом деле должна быть завидная.

– Точно, – кивает Геральт, всё ещё высовываясь из проёма. – И что только можно делать такую кучу времени?

– Разве ты не спрашивал об этом своего наставника?

– Ну-у, Весемиру точно меньше. Да и ему есть чем заняться, – невесело кривит губы он. – Чудовища-то никуда не деваются.

– Собственно, вот ты и ответил на свой вопрос, Геральт.

Опять ни черта не понимая, Геральт подбирается к пучку омелы и так и хмурится в ответ загадочной Регисовой улыбке.

– В каком смысле?

– В том, что у любого, даже самого долгого существования должна наличествовать своя цель, – говорит Регис, звуча до смешного высокопарно. – Так уж выходит, что обычно любой высокоорганизованный разум стремится придать своим функциям некий смысл, чтобы избежать фрустраций. Иначе впустую проведённые годы только обесценивают потраченное время, которое могло бы пойти на пользу себе или другим, – зачем-то добавляет он, рассеянно перебирая в руках зелёные побеги.

Ох, и странный у него сейчас тон. Болезненный, что ли. Чего это Регис так эмоционально реагирует на всякую чушь? Видно, такая уж у него натура.

– И что, по-твоему, эльфам надоело жить просто так и у них тоже есть какая-то цель?

– О, безусловно. Вопрос лишь в том, какая именно.

– Да брось, – пожимает плечами Геральт. – Какое им до нас дело. Это один такой дурак нашёлся. Скучно ему стало, наверное, вот и пробрался сюда каким-то образом.

Чего он не ожидает в ответ, так это того, что Регис вдруг начнёт тихо смеяться, прикрыв ладонью рот. Смех у него, как и голос, выходит мягкий и тёплый, и Геральт сам невольно улыбается в ответ. Хотя – зачем так ржать-то? Ничего нелепого он не сказал.

– Что смешного?

– Так и представляю, как легендарный Aen Elle, умирая от тоски, думает на досуге о том, как бы побродить по этим развалинам, – отсмеявшись, отзывается Регис. – Занимательная выходит картина. Я бы даже сказал, достойная запечатления.

Ну, ты же тоже зачем-то здесь со мной торчишь, внезапно проносится в голове мысль, а мог бы пить свой Эрвелюс и почитывать какой-нибудь кирпич. Или что там ты обычно делаешь? А, неважно. Интересно, какая это у тебя цель.

А ведь и правда, неясно, за каким хреном Регис решил провести свой явно редкий выходной здесь, с ним, незнакомым сопляком. В голову тут же крадутся подозрения, и совсем, совсем нехорошие. Самые невинные из них вкрадчивым голоском подсказывают, что Регис всё-таки чародей и отчаянно втирается в доверие только затем, чтобы во что-то его впутать. Настроение начинает портиться со скоростью надвигающейся бури.

Вот уж нет, об этом он подумает в Каэр Морхене, но никак не здесь.

– Почему нет, – вспомнив, что от него ждут ответа, бормочет Геральт, стряхивая с себя остатки дурацких мыслей. – Откуда ж знать, что там у них на уме.

Странный порыв уходит от него с трудом. Надо как-то отвлечься, наверное. Внимание приковывает бледно-зелёная шапка мха, наросшая на поваленные колонны неподалеку, и, изобразив, что она ужасно ему интересна, Геральт быстро идёт в ту сторону. Лишь бы только не наткнуться снова на пронзительный взгляд чёрных глаз; и почему кажется, что они читают его насквозь? Нет, вот это он явно себе придумал. Всё же в порядке, и нет здесь никаких злых умыслов. Регис цацкается с ним, Геральтом, просто потому, что не знает, как от него избавиться, а послать на три буквы не может по доброте душевной.

Рассудок, произносит в голове голос Весемира, рассудок, а не эмоции. Со всей силы Геральт пинает шапку мха, и та, оторвавшись и отлетая далеко вперед, тихо шмякается среди разрушенных валунов. На душе становится чуть полегче, почти так же безмятежно, как прежде.

– Что ж, в этом ты, однако, можешь быть прав, – заслышав его возню, выглядывает Регис из-за остатков арок, удивлённо изогнув бровь. – О, а что тебе сделал тот превосходный экземпляр Blepharostoma trichophyllum*? Между прочим, крайне редкий в этой местности вид!

В голосе у него так и сквозит весёлое ехидство, и хочется тоже выдать какую-нибудь заумь, просто, чтобы поёрничать так же, как в Каэр Морхене. Эх, жаль, что этого он пока не может. Знал бы, поддел бы в ответ как следует. Всё внутри захватывает щекочущее озорство, такое же, что сейчас написано у Региса на лице, и Геральт вдруг ловит странное чувство, отзывающееся тянущим теплом в районе пупка. Да они же похожи. Похожи с этим странным лекарем, прячущим смешинки в чёрных глазах, не то глубоко печальных, как у старца, не то поразительно юных. Что-то объединяет их обоих, и поэтому Регису хочется доверять, как самому себе. Вот только что?

М-да, а вот тут он совсем, похоже, рехнулся. Так, что вместо остроумного ответа получается только неуклюже буркнуть:

– Наплевать мне на виды, Регис, – всё равно, впрочем, получая негромкий смешок от того в ответ.

Нет, сбрендил, точно сбрендил. Потому что странное чувство близости не уходит ни сразу же, ни после, когда они, обшарив все окрестности, решают попрощаться – и, следуя догадкам Региса, тихо произносят «это просто сон». И это в самом деле работает, как работает всё, что предлагал его таинственный спутник. Вмиг исчезают остатки руин и уже хорошо запомнившиеся благородные черты Регисова лица, и, как обычно, приходит темнота, развеивая наваждение в цветастые пятнышки под веками.

– Получилось! – не может сдержать удивления Геральт, когда открывает глаза и снова видит Каэр Морхен. Ох, а он уже и забыл, что должен…

Стоп. Почему всё выглядит так, будто не прошло ни секунды? Перед ним всё то же морозное утро и пустынный тренировочный двор, в котором он по-прежнему один с вымышленным мечом в руках. И призрачным собеседником в голове.

– В самом деле, волчок, – тут же отзывается Регис, и в тоне его голоса так и слышится самодовольство. – Так что, какие у тебя впечатления от нашего эксперимента?

Нет, уже не призрачным. Тепло в районе пупка снова напоминает о себе. Мысли начинают нестись галопом одна быстрее другой, захватывая воображение. Они могут путешествовать по видениям! Скажешь кому, засмеют – но, если б ещё год назад Геральт услышал, что будет болтать с кем-то в своей голове, он бы тоже покрутил пальцем у виска. Теперь-то его едва ли чем удивишь. Разве что только тем глупым ощущением близости, но это просто эмоции. Просто ненужные эмоции.

Правда, наверное, это всё-таки они заставляют звучать его голос так взволнованно, когда Геральт изо всех сил посылает в глубину разума отчаянный вопрос:

– А ты где-то ещё бывал?

***

Очень скоро он выясняет три совершенно новых вещи, которые быстро переворачивают жизнь с ног на голову.

Первая: за каким-то чёртом Регис объездил почти весь Континент, показывая ему такие места, о которых Геральт и не слыхивал. Нет, он, конечно, подозревал, что, не выбираясь за пределы Каэр Морхена, едва ли увидишь многое, но всё-таки изредка Весемир брал его с собой в Аэдд Гинваэль – для вида помощником по закупкам, а на самом деле в качестве какого-нибудь очередного урока. Но что этот душный и грязный городишка в сравнении с цветущими лугами, обрамлёнными цепью синих холмов вдали? С шумно бурлящими реками, несущими свои воды далеко к горизонту? С яркими красками берёзовых рощ, пронизанных золотистыми лучами солнца? Словом, после таких образов Геральт даже и думать перестаёт о том, чтобы вообразить что-нибудь в свою очередь. Пусть лучше Регис так и продолжит водить его по всей этой красоте.