– Доброго утра и тебе, Геральт, – негромко произносит добродушным тоном знакомый незнакомец. – Приятно заметить, что мои догадки всё же оказались верны, не находишь?

– Ещё бы. Чего ты, кстати, решил это провернуть? – вдруг интересуется Геральт. – Что, ещё нет больных?

– О, дело вовсе не в этом, – просто отзывается Регис. – Видишь ли, я позволил себе устроить маленький выходной, который, по счастью, удачно совпал с твоим импровизированным экзаменом. Собственно, потому мы и здесь. Однако, я почти забыл, как любил это место, – мечтательно произносит он, поворачиваясь к солнечным лучам и лениво жмурясь, как большой кот.

Внезапная непосредственность его мимики вызывает невольную улыбку: прежде серьёзный в его представлении Регис сейчас выглядит совсем… открытым. Даже простым, что ли. Впрочем, заметив эту смешную мелочь, Геральт быстро от неё отвлекается.

– Ты и здесь бывал? – любопытствует он.

– И не один раз. В какой-то мере эти места я могу считать для себя родными, – открывая прищуренные веки, сверкает на него Регис тёмными глазами. – Когда-то здесь прошло моё детство.

Взгляд его затуманивается словно тонкой плёнкой, и вдруг Геральт осознает, что это воспоминания. Вот так раз, его спутник ещё и оказывается сентиментальным – и этим резко отличается от всех, кого он знает. Ласковый летний ветер играет завитками прядей у Региса на лбу, грозясь растрепать на сей раз плотно собранные в небольшой узел волосы, по его словам, когда-то отрезанные для удобства врачевания. Регис сам как-то рассказал об этом вскользь, когда Геральт в очередной раз бухтел по поводу собственного мышиного хвоста, порядком надоевшего на тренировках. Он вообще много чего узнал о своем таинственном собеседнике: например, что тот не терпит плохой бумаги в книгах, и что некоторые рецепты кажутся Регису, как он говорит, в высшей степени нерациональными. И ещё – что он любит Эрвелюс. Что это такое пойло, Геральт догадывается позже, как-то слыша звон бокалов, и так и представляет себе уставшего лекаря, в одиночку пьющего в своем белом фартуке. Картина получается на редкость невесёлая и какая-то неестественная.

Странная.

– И всё-таки ты… чудной, – невольно вырывается у Геральта мысль вслух. Даже не вздрогнув, Регис приподнимает бровь, показывая знакомое выражение затаённого ехидства.

– Да? Могу я узнать, что привело тебя к такому выводу?

– Появляешься из ниоткуда. Валандаешься со мной, малолеткой, и таскаешь по собственным воспоминаниям. Зачем?

Простой вопрос вызывает у его спутника очередную маленькую улыбку.

– Что, если я скажу, что просто хочу быть на твоей стороне, волчок? Раз уж мы оба с тобой в это встряли, полезно будет объединить усилия, – пространно отзывается тот, – Можно сказать, методом кооперации.

– Ко…

Он вдруг замолкает на полуслове, боясь, что Регис посмеётся над его глупостью. Кто ж виноват, что не учат таким вещам в Каэр Морхене? История с крушиной и латынью, конечно, оставила свой отпечаток, но вот другие термины Геральт знать не знает – раньше-то он думал, что это ни к чему. Что ж, Регис тут же замечает его смятение: взгляд антрацитовых глаз неожиданно теплеет.

– Что ты хотел узнать? Спрашивай, не смущайся. Любопытство есть суть знания. Задавай свой вопрос, Геральт.

– То слово. Коо – что?

– Кооперация? Командная работа. Работа нескольких индивидов над общей целью, если угодно.

Невольно Геральт задумывается, закусив губу.

– Разве мы – команда? Нас только двое. Команда ведь побольше будет.

– Мне думается, команда сама определяет число её участников, а двое – вполне себе число, – подмигивает вдруг Регис и от этого озорного жеста становится каким-то уж совсем юным, – Тем более, что-то мне подсказывает, что тебе точно не помешает дружеское плечо. Для поднятия настроения.

Ага, подсказало ему что-то, как же. Его, Геральтова, вечно недовольная рожа. В Каэр Морхене любят лишний раз напомнить, что выражение лица у него, как будто дерьма наелся; вот с чем ещё, а с комплиментами у них здесь туго. Мигом вспоминается безжалостно избивающий его Эскель, а потом, чего хуже, Ламберт. Скотина Ламберт.

– Не надо мне никаких друзей, – бурчит Геральт.

Хмыкнув себе под нос, Регис смеряет его долгим, пронизывающим взглядом.

– Так-так. Сдаётся мне, волчок, что за этим кроется какая-то история.

Как назло, бьёт он прямо в яблочко. Хотя вообще-то Регис прав только отчасти: в одиночестве Геральту куда легче, чем рядом с кем-то ещё. Ну, если только это не Весемир – ему-то можно довериться всегда, но разве можно называть другом почти что собственного отца? А так… С Эскелем они друг друга ещё сносят, и на том спасибо. К остальным Геральт не приближается, хотя, вроде бы, Койон неплохой парень, но лишний раз навязываться просто нелепо. Ещё засмеют, как тот же Ламберт, глазастая паскуда, который замечает любые огрехи других и потом долго дразнит ими, выводя из себя.

Чёрт, снова он, скотина Ламберт. История-то есть в самом деле.

– Ну, вроде, – произносит Геральт быстрее, чем успевает додуматься, что, может быть, стоило и промолчать.

Антрацитово-чёрные глаза смотрят на него внимательно и будто бы… понимающе, не требуя ни слова. Но говорить почему-то хочется. Не глядя на Региса, Геральт бредёт по опушке леса, отводя голову к ласковому солнцу, и рассказывает.

– Есть у нас один гад. Ламберт зовут. Младше меня, по-моему, года на три, но уже отменная сволочь. Захочет достать, так достанет до самых кишок. Когда случилась та оказия, с медведями, – безрадостно вздыхает он, намекая на день, о котором Регис и так уже знает во всех подробностях, – Он всех поднял на уши, сказав, что, мол, седой сраный трус, испугался бестии. Ну, отметелил я его, конечно, но толку-то, весь Каэр Морхен до сих пор ржёт и дразнится. И Ламберт с ними во главе, – невольно он чувствует, как неприятно кривятся губы в сердитом оскале. – Как будто сам бы не струхнул, будь он на моём месте. Да первый бы помчался стирать портки.

– На каждое действие есть тому причина, волчок. Как знать, может быть, твой неприятель попросту тебе завидует?

Так и замерев на месте, как вкопанный, Геральт медленно поворачивает голову к собеседнику.

– Чего-о? – хмурится он в непонимании. – Брехня, Регис. Чему завидовать-то?

– Например, твоему безусловному бесстрашию, – уверенно отзывается тот. – Как ты верно подметил, не каждый бы отличился подобным уровнем самообладания в такой ситуации. Возможно, Ламберт втайне сам понимает, что на твоём месте решил бы скорее бежать, чем взобраться на дерево и тем более пытаться отогнать дикого зверя. Потому он и использует твой же негативный опыт против тебя, чтобы не выдать собственных неприглядных сторон.

А это, чёрт возьми, и в самом деле похоже на правду, и Геральт тихонько улыбается, так и сочась торжеством.

– Может быть, и так.

– В таком случае ты мог бы использовать эти сведения, чтобы попытаться наладить с ним контакт, – пожимает плечами Регис, – Не думаю, что ваша вражда полезна для вас обоих.

Час от часу не легче!

– Вот ещё, – злится Геральт, – Я к этому индюку больше ни на шаг не подойду! Пусть катится куда подальше.

В ответ на его отповедь Регис только фыркает себе под нос.

– Погоди горячиться, – мягко говорит он, – Может, не так уж он и плох? Первое впечатление редко совпадает с истинным. Мой близкий друг, к примеру, в нашу первую встречу осыпал меня проклятиями.

– Что, правда? – у Геральта так и лезут глаза на лоб. Оказывается, у Региса есть друг. Вдруг становится интересно, как тот выглядит: наверное, тоже высокий, тощий и разговаривает так же заумно.

– О, ты даже не представляешь. Стоял и шипел на меня, как дикий кот, – продолжает Регис, усмехаясь каким-то своим мыслям. – Назвал меня тогда циником и эгоистом.

Остановившись, он опускает глаза, и Геральт вдруг замечает, что они почти подобрались к краю опушки. Невольно хочется поддаться каким-то подозрениям: ни то, ни другое слово не кажутся знакомыми, но то, как они звучат, коробит слух, будто Регис в самом деле делал что-то очень нехорошее.