У Геральта пока не получается ни один, а картошку он чистить любит ещё меньше, чем алхимию.

Так что, выходит, он будет сидеть над своим котлом до скончания времён, пока не разберётся, что делает не так. Иначе Весемир его просто прибьёт. В самом деле, казалось бы, всё просто: кинул ингредиенты и сиди, мешай себе черпачком, пока пройдут отведённые минуты. У других ведь получается. Конечно, Геральт спрашивал, допытывался, как мог, но они только руками разводили. Хотя их можно понять: в Каэр Морхене считается, что каждый сам за себя. На Пути-то никто не будет возиться с неумёхой.

Ну, раз так, он и сам догадается, в чем дело. Варево весело булькает прямо у него под носом, пока Геральт нависает над краем котла и думает, думает, думает. Может, он бросил слишком мало лягушачьих языков? Странно. Не мог ведь он забыть нужную пропорцию. Или мог? Ох, ладно, попытка не пытка. Он уже было тянется взять ещё один, но вдруг замечает, что его собственный запас кончился.

Зато у Эскеля их в достатке: он повторяет противоожоговый, и его стол слева от Геральта завален чем угодно, кроме частей тел бестий, которые лежат в специальном металлическом отсеке рядом. Вообще-то обычно они с Эскелем распределяют общий объем строго напополам – так заставил Весемир, видя, как яростно они дерутся за последние кусочки ингредиентов. Но отчаянные времена требуют отчаянных решений.

Лягушачьи языки маячат в поле зрения с хитрым упрёком, мол, и чего ты ждёшь, весело поблёскивая в прохладе воздуха. Осторожно Геральт наклоняется вниз, к безбожно воняющему отсеку, и прикидывает, как бы пошустрее взять пару штук.

– Эскель, эй, Эскель, – будто между делом бормочет он. – Тебе не нужны эти языки? Не нужны же? Ну, я их беру.

Рывок, и его ладонь, в которой уже зажаты слизкие языки, быстро хватает широкая лапища Эскеля. Жёлтые глаза смеряют его злобным взглядом.

– Твою мать, седой! Ну-ка живо отдал!

Толстые пальцы пытаются было разогнуть его собственные, но Геральт держит крепко.

– Жалко тебе, что ли? – нарочно хитро скалится он в ответ. – Делиться не приучили?

– Не твоё, вот и не трогай! – грохочет Эскель, у которого уже начал ломаться голос. – Любой бы спросил сначала, а ты уже лапаешь!

Ладно, вообще-то в этом он прав, но знать ему о том вовсе не обязательно.

– А что, с языков у нас спрос? – продолжает разыгрывать комедию Геральт. – Может, тебе ещё и расписочку написать? Отдаём одну штуку великодушно, просим кланяться в ножки?

Со скрипом отодвигая стул, Эскель вскакивает над своим котлом, и грубые черты его лица кривит сердитая гримаса.

– Отсоси, потом проси! – обозлённо бросает он, чем вызывает дружный хохот от соседних столов, и кидается вперёд. – Совсем охреневший стал! Я тебе руки-то твои пообрываю загребущие! А ну отдай!

Спасибо тренировкам, увернуться получается легко. Геральт быстро огибает стол, выходя в проход, и медленно двигается к противоположному концу кабинета.

– Не отдам! Ты другое варишь, тебе не надо! Объём у нас общий! Прекращай жадничать!

– Сейчас как в рожу дам, и не пожадничаю! – отзывается Эскель, неуклюжими шагами подбираясь к нему, готовый вот-вот ухватить за локоть и добраться до чёртовых языков.

– Ужас-ужас! – прыскает Геральт, – Развернуться-то успеешь, троллина?

Запоздало он понимает, что напросился на драку: с «троллины» Эскель заводится так яростно, что синяки потом не проходят неделями. Воцаряется тишина, как на гладиаторской арене. А потом одним прыжком массивная фигура всё-таки сбивает его с ног и с силой хватает за плечо.

– Ну, паскуда, держись! – успевает услышать он и тут же получает в челюсть. В долгу Геральт не остается, взметнув собственные кулаки и тоже осыпая противника градом ударов, пока ему самому прилетает то в скулу, то в голову, и всё вокруг начинает звенеть. Бить с пола неудобно и трудно, когда над тобой, вдобавок, нависает такая туша, так что, кажется, Эскель всё-таки его отделает. М-да, а языков он так и не добавил.

– Угомонились, оба! – вдруг раздаётся зычный бас, – Два петуха, ей-богу! Устроили опять кулачные бои! Эскель, отцепился от него, живо!

Звон в голове утихает, и, моргнув, Геральт наконец видит Весемира, буравящего его недовольным взглядом. Впрочем, ничего нового.

– Он первый начал! – кое-как бубнит Эскель, потирая разбитую губу. – Весемир, мы же договаривались делиться ингредиентами! А он взял без спроса, крыса такая!

– У нас общий объём, – прищуривается Геральт.

– Попизди мне тут ещё!

– Эскель! – отвешивает ему затрещину наставник. – Следи за словами! А ты, Геральт, что устроил? Это, по-твоему, честно?

– У меня не получался кровостой, – вздохнув, признаётся он. – И языки закончились. Откуда я бы их взял?

Слышится долгий, протяжный вздох; с усилием Весемир отирает лоб.

– Знал бы, сколько надо, не крал бы. Будешь заниматься внеурочно, значит, – раздражённо кривит губы он. – Чего угодно, а подлости я в этих стенах не потерплю. Свободны, все! Геральт – вечером здесь же! И без фокусов!

Вот в этот-то момент, потирая ушибленную челюсть и стараясь не натыкаться на тяжёлый взгляд учителя, он и вспоминает: Регис. Регис же разбирается в алхимии. Наверное, он бы мне подсказал, что я делаю неправильно.

Мысль быстро укрепляется в сердце. Тем же вечером, сидя в лаборатории уже в одиночку перед пустым котлом, Геральт отчаянно прикидывает, чего ему стоит снова связаться со своим странным собеседником в голове. Весемир оставил его на попечение собственной совести, пригрозив, что проследит, если он будет бить баклуши, и испарившись по каким-то своим Весемировым делам. Словом, предоставленный сам себе, он может пробовать что угодно, лишь бы сварить уже хотя бы кровостой – а этого Геральт хочет теперь как никогда раньше. Языки-то в итоге так и не пригодились, превратив то варево из коричневого в угольно-чёрное. Значит, догадки у него выходят одна хуже другой.

Как-то так и получается, что в сумраке кабинета, освещённого десятком старых свечей, он негромко зовёт в тишину разума:

–…Регис?

И, о чудо, ответ не заставляет себя ждать.

– Что… Геральт?! – изумлённо отзывается голос в голове. – Подожди минутку, я сейчас… Дьявол, да где же щипцы. Где же, где же… Вот и они.

– Это срочно, Регис!

– Насколько срочно? Помнится, ты не горел желанием возобновлять наши занимательные беседы, – вот же злопамятный какой: голос у Региса так и сквозит обиженной колкостью. – Теперь моя очередь отказывать тебе в общении. Прости, но у меня сложные роды, и мне сейчас вовсе не…

– Пожалуйста, – отчаянно просит Геральт. – Мне очень нужна твоя помощь, правда. Я подожду, если надо. Только возвращайся поскорее.

Судя по всему, убеждать у него и правда получается неплохо. В висках проносится усталый, печальный вздох.

– Ох, хорошо, волчок. Дай мне полчаса, в лучшем случае. В худшем – час. Идёт?

– Идёт! – быстро соглашается он. Хоть полчаса, хоть час – да что угодно, лишь бы разобраться с этим непотребством под названием «алхимия». Воображение мигом рисует горы картофелин, заставляя внутренне содрогнуться, так что Геральт послушно ждёт. Время тянется медленно. Весь извертевшийся и насмотревшийся в унылые страницы пособия, он уже и не ожидает, что поговорит с Регисом сегодня, но наконец слышит знакомый голос – и радуется ему, как никогда до этого.

– Я здесь, Геральт. Так что у тебя случилось?

– Алхимия, – с ходу признаётся он. – Бесовщина с ней какая-то творится. Не понимаю ни черта. Вот, подумал, что…

– Алхимия?! – ох, вот так, оказывается, звучит раздражённый Регис; от непривычного тона сразу становится сильно не по себе. – Верно ли я понимаю, что ты хочешь от меня научных разъяснений, в то время, как у меня каждая секунда на счету? Неужели ты не осознаешь, в чем заключается суть моей профессии, Геральт? Мне приходится постоянно бороться за жизни, порой – даже хоронить пациентов! Каждый день! И ты… Ты просишь от меня частных уроков?!