– Нет, волчонок, так не пойдёт. Будешь, знаю, – тяжело вздыхает Весемир, и по лицу его видно, что тот разочарован. – Сам-то понимаешь, почему я на тебя накричал?
– Ну, – тихо мямлит Геральт, потирая горящее ухо, – Потому что не надо было отходить от тропы. Потому что мог погибнуть.
– Не только в этом дело, Геральт.
Тяжёлая рука ложится на его плечо, заставляя развернуться в ту сторону, куда исчезло медвежье семейство. Три звериные фигуры видно до сих пор: один большой меховой ком и два поменьше, удаляющиеся в темноту густого леса. Весемир смотрит им вслед долго, не отрывая напряжённого взгляда уставших глаз.
– Я мог бы убить её, – указывает пальцем он на уже едва видные силуэты. – И эти медвежата остались бы сиротами. Из-за тебя и твоих бездумных действий. Это ты осознаёшь?
– Да, Весемир.
– Нет, волчонок. Не осознаёшь. Осознаешь только тогда, когда сам выйдешь на Путь. Не знаю, веришь или нет, но не каждая тварь заслуживает быть убитой, – покачав головой, произносит он. – Особенно та, что никак не мешает жить другим. Скажи мне, малец, что делает ведьмака ведьмаком?
Внезапная перемена настроения заставляет Геральта насупиться: нечасто Весемир задаёт вопросы такого рода, на которые очень трудно найти правильный ответ. Что-то слишком много размышлений выдалось у него за день; уж к чему-чему, а к этому Геральт точно не был готов. Да и о смысле ежедневных тренировок он особенно никогда не думал. Зачем, если не с чем сравнивать? Он будущий ведьмак, потому что так попросту вышло – он вырос в Каэр Морхене, не зная иной жизни, и едва ли может представить себе, что мог бы быть кем-то другим. Так что о ведьмачьем ремесле он вынужден знать всё. Это его мир. Сама его суть.
– Мутации? – осторожно предполагает Геральт. – Сила?
Воцаряется долгое молчание. Чёрт, похоже, он сказал ерунду… Неторопливо они идут вдвоём в сторону тропинки Мучильни, и краем глаза Геральт видит, как Весемир плотно сжимает губы в задумчивой манере.
– Рассудок, – наконец произносит тот. – Всякий раз, когда ты поднимаешь меч, ты принимаешь решение, Геральт. Решение, с которым тебе дальше жить, каким бы оно ни было. Беспорядочная резня иногда кажется самым простым выходом, но разве ты бы хотел, чтобы я прикончил медведицу?
– Нет… Наверное. Она ведь защищала медвежат. Не знала же, что я не хотел ничего плохого, – понурившись, произносит Геральт.
– Вот именно. Это я и хотел донести до тебя, волчонок. Всегда помни о том, что порой твоё самое сильное оружие, – мягким жестом большая ладонь касается его сжатых кулаков, – Не здесь.
Повернувшись к нему лицом, Весемир упирает узловатый палец прямо ему в лоб.
– А вот здесь. Рассудок, Геральт. Не эмоции и не чувства. Они тебе ни к чему.
Что-то в его словах затрагивает развороченное былым испугом сердце: а ведь Весемир никогда не бросает слов на ветер. Значит, всё и в самом деле так. Урок, конечно, подкрепляется и розгами, хорошо вымоченными в соли и раз за разом рассекающими спину в назидание беспечности. Наверное, это правильно, до крови закусив щеку, чтобы не орать от боли, думает Геральт, считая удары. Он и правда виноват в том, что подвёл своего наставника.
Всё из-за пустых рассуждений какого-то призрачного полудурка в его голове.
Ладно, теперь-то он на это не поведётся – появись Регис снова, мигом прогонит его обратно в его дурацкий лекарский мир, чтобы тот больше ему не мешал. Так что, когда предоставляется шанс это сделать, Геральт мигом воплощает задуманное в реальность. Поздно ночью, когда уже перестаёт ворочаться и похрапывать под боком Эскель и когда утихает исполосованная розгами спина, он снова слышит раздражающе спокойный голос – на сей раз хриплый и немного сонный.
– Геральт?
– Опять ты, Регис? – тут же посылает мысль он с подчеркнутым недовольством. – Да что тебе от меня надо?
– О, и чем я обязан такому тону? – печально отзывается Регис. – Впрочем, прежде собственного любопытства удовлетворю сперва твоё. Мне всё-таки хотелось бы узнать, что произошло днём. Признаюсь, ты заставил меня поволноваться.
Простая фраза задевает за живое, мигом воспламеняя самое яркое чувство внутри: злость.
– Что произошло?! – взрывается Геральт, – Да всего-то вышел на медведей, пока слушал твою чепуху! Это ты меня отвлёк! Я чуть не сдох! Из-за какой-то пустой болтовни!
– Медведей? – слышится короткий вздох. – Боги всемилостивые. Что ж, этого, очевидно, можно было ожидать. Учитывая типичную фауну северных регионов…
– Хватит, Регис!
– Ох, прости меня ещё раз, волчок. Прекрасно понимаю твои эмоции, но, в самом деле, я же не мог знать о том, что ты в опасности, – тон у Региса теперь такой горький, что даже у Геральта сводит язык. – Будь я в курсе происходящего, я бы помог тебе справиться с любой угрозой.
– Какая теперь разница? Не хочу больше этого слушать, – он бы рад выкрикнуть это даже вслух. – Зачем ты вообще появился снова? Только и делаешь, что всё портишь!
– Право, я не хотел причинить никаких неудобств. Если тебе так неприятно моё общество, я…
– Заткнись. Просто заткнись. Уходи из моей головы!
Молчание в голове повисает долгое, тяжёлое, противное, как липкая грязь под ногами. Разобраться бы с этим поскорее, и на боковую. Завтра наступит новый день, в котором не будет нудных размышлений с ничего не стоящими смыслами – и никакого Региса. Пусть и у него там тоже всё будет как обычно. Главное, чтобы Геральта это больше не касалось.
Наконец Регис вздыхает, еле слышно, как будто собирается затаить дыхание.
– Хорошо, волчок. Будь по-твоему. Только позволь мне убедиться в том, что с тобой всё в полном порядке.
– Да нормально всё, – раздражённо бурчит Геральт. – Ран нет. Доволен?
– Вполне, – отзывается погрустневший мягкий голос. – В таком случае спокойной ночи, Геральт. И, прошу, береги себя.
– Угу, – бубнит он, закрывая глаза. – Вали уже.
Слышится шорох, словно над ним расстилается тонкое покрывало, и всё замирает в воцарившейся ночной тишине. Остаются только звуки мальчишеских дыханий, ровное биение замедленных мутагенами сердец и далекий свист ветра, гуляющего меж скальных расщелин. Засыпает Геральт крепко, и снится ему почему-то бодрый звон склянок с шипением пара в тигле.
Благо, без чужого голоса, комментирующего процесс работы с негромким бормотанием.
***
Наверное, алхимия-то и заставляет вспомнить о Регисе снова. Во всяком случае, потом он подумает именно так, позже, когда всё это начнёт приобретать уже более чёткие очертания. Но это будет потом. После того злосчастного утра на занятии по изготовлению эликсиров.
Впрочем, на самом деле было-то оно совершенно обыденным. С того дня с медведем прошло, кажется, с полгода, и от голоса в голове было ни слуху, ни духу. И хорошо – теперь уже ничего не отвлекает от тренировок и Мучильни. Так что тем октябрьским утром, стылым от первого морозца, покрывшим стёкла окон мелкими белыми узорами, Геральт едва ли стал бы думать о прошлых недоразумениях с Регисом, да и вообще о нём. Если бы не одно но. Чёртова алхимия.
По правде говоря, спроси кто Геральта, в чём он силен, он бы, конечно, ответил: в финтах и вольтах, которые выписывает на тренировочной площадке. В ровной балансировке на шестах Маятника. В общем, во всем, где можно проявить ловкость, скорость, силу реакции. Но уж никак не в точных науках.
Ладно ещё классификация, с ней он худо-бедно управился, вызубрив всех гулей, альгулей и прочих гадов из первых десяти разделов. Но алхимия… Ох уж эта алхимия. Её бедный мозг отрицает с таким рвением, что на каждом занятии Геральт из кожи вон лезет, чтобы успеть повторить все действия за вроде что-то понимающим Эскелем. Получается, надо сказать, с переменным успехом. Например, прямо сейчас вместо красиво переливающихся золотых волн раствора-кровостоя в котле у него бурлит мерзкое коричневое варево, невольно вызывающее очень нехорошие ассоциации.
Как назло, скоро их ждёт ещё и промежуточная проверка, где нужно будет сварить целый ряд простых эликсиров, каждый из которых даёт по определенным баллам в общий зачёт. Кто не сдаст, будет целый месяц чистить картошку на кухне, как-то ехидно сказал Эскель, когда Геральт в очередной раз взвыл от взорвавшей маленький котёл смеси. Хорошо ему говорить. У Эскеля ещё получаются ранозаживляющий и тот, что против ожогов, два эликсира из десяти. Хоть какой-то шанс пройти порог к удовлетворительному результату.
