Его имя Регис, повторяет он прежние мысли. И ждёт. Очень быстро начиная чувствовать себя полным придурком, потому что ничего не меняется: потрескивают ветки в сосновых кронах, далеко в скалах заунывно воет ветер – но от луга не появляется ровным счётом ничего. Усердно гоняя одну и ту же фразу по кругу в голове, Геральт наконец сдаётся. Значит, надо поступить как-то иначе. Он думает было, что стоит попробовать представить то место, откуда только что исчез, но тут же вспоминает про попытку с Каэр Морхеном. Нет уж, идея настолько паршивая, что лучше сделать что угодно другое.

Может быть, надо просто позвать Региса обратно?

Точно. По крайней мере, один и тот же человек не может сниться дважды, если это не какие-то странные чары, и пусть Регис отпирается сколько угодно. Убедившись, что по тропе не бежит никто из учеников, Геральт прячется за большой сосной, отворачиваясь от Мучильни, и мысленно произносит:

– Регис? Эй, Регис?

Поначалу ответом ему служит только шум сосновых веток и теньканье какой-то полоумной синицы, заходящейся в безостановочной трели. Потом всё стихает. В висках начинает чуть покалывать, как после долгой зубрёжки учебника в душном кабинете.

–…Геральт? Это ты? – неожиданно взволнованный, произносит голос Региса у него в голове.

Сработало! Не совсем так, как хотелось, но тоже ничего. Ого, да они могут общаться с Регисом тепелатически. Чёрт, нет. Те-ле-па-ти-че-ски, поправляет себя Геральт – и спохватывается.

– Ты можешь слышать мои мысли? – сосредоточившись, посылает импульс он.

– Только те, что ты сам желаешь выразить, юный ведьмак, – тут же отзывается Регис. – Надо думать, к этому привела очередная гипотеза, рождённая твоим незаурядным умом?

Опять эти насмешки, чтоб их чёрт побрал. В каком-то роде хочется уже пожалеть, что он, Геральт, вообще решил в это ввязаться.

– Издеваешься?

– Отнюдь! Восхищаюсь смелостью предположения. Стало быть, нам с тобой в самом деле доступен психоэмоциональный вид телепатии. Интересная способность, не находишь?

– Ну, не жалуюсь. Так ты всё ещё там? На лугу?

– Нет, волчок. К своему сожалению, мне пришлось вернуться к прежним рабочим обязанностям, как только ты так скоропалительно развеял это наваждение.

Слова заставляют нахмуриться:

– Я? То есть я только сказал, что это…

– Сон, верно. И, как ты заметил, всё та же магия пространства отреагировала на это действие совершенно непредсказуемым образом. Сдаётся мне, что здесь должен быть тот же принцип, что используется при экспериментах с осознанными сновидениями.

– Осознанными? – удивляется Геральт. – Это же… Как у сновидцев, да?

Где-то на краю сознания слышится глубокий вздох, словно Регис набирает побольше воздуха в грудь, как перед длинной тирадой.

– О, нет, речь вовсе не об этом. Я бы попробовал объяснить эту концепцию иначе, однако, раз ты знаком с базовыми принципами онейромантии, это, несомненно, облегчит задачу. Видишь ли, сама возможность видеть вещие сны, пусть и подконтрольно, существует лишь при наличии стихийного магического таланта. Иными словами, будь это настоящая онейроскопия, ты, Геральт, видел бы в своих иллюзиях не только мою скромную персону, но и многое другое – и такая способность точно не осталась бы незамеченной. Если только я не ошибаюсь, и ты в самом деле этому подвержен?

В голове начинает гудеть – долго, протяжно, как от чтения нудной книги. Что, Регису в жизни не хватает общения? Зачем так много говорить – и вообще тратить время на него, неизвестного мальчишку? Шёл бы обратно по своим лекарским делам, но нет, нужно удариться в лекцию. Хотя, возможно, оно и к лучшему. Может, хоть кто-то из них двоих наконец разберётся в этой чертовщине.

– Да не было у меня ничего такого, – подумав, говорит Геральт.

– Как я и предполагал. Более того, насколько мне известно, ни один онейромант не способен взаимодействовать с участниками собственных сновидений. Выходит, что та иллюзия луга, что видели мы оба, к онейроскопии отношения не имеет – во всяком случае, в рамках обывательского понимания. Вероятнее всего, это связано со свойствами психики. Правда, трудно пока сказать, чьей именно.

Что-то в его тоне кажется странным: не то стойкое желание сгладить острые углы, не то смутный намёк. На…

– Но я не псих!

– Право, волчок, я этого и не имел в виду. В таком случае, как ты выразился, психом можно назвать и меня – а я от этого воздержусь. Пожалуй, приятнее отталкиваться от идеи собственной разумности, чем допускать возможность сумасшествия. Согласен?

Зараза, а в этом он прав. Кажется, Геральт начинает привыкать к этой идиотской манере речи, хоть и не без боли в мозгах. Задумчиво закусив губу, он проходит ещё чуть дальше вглубь леса, в сторону нагромождений валунов неподалеку.

– Ну, пусть так.

– Что ж, если в этом мы единодушны, – слышится тихий звук, будто Регис фыркает себе под нос, – Позволь продолжить. Посмотрим на нашу ситуацию под разными углами. Начнём с того, что это однозначно не онейромантия.

– И не бред, – соглашается Геральт. – Не у двоих одновременно же.

– Как ни забавно, но, несмотря на то, что это не относится к нашему случаю, такое явление действительно существует. Удивительно любопытное с точки зрения психических расстройств, между прочим. Именуется…

Гудение в голове усиливается, становясь похожим на жужжание целого роя озлобленных пчёл.

– Регис!

– О, прости, что-то я отвлёкся. Ты прав, юный ведьмак. Едва ли это можно назвать бредом. Отбрасывая эти две гипотезы, таким образом мы оставляем место для третьей: иллюзиям некой природы. Но для более полного понимания всей картины стоит обратить внимание на её детали, – голос у Региса размеренный, успокаивающий; наверное, так говорят профессора, которые потом пишут учебники – куча пустых слов вокруг крупицы сути. – Здесь-то и появляется единственная зацепка – та самая фраза о сне, которую ты, Геральт, произнёс в нашу прошлую встречу.

Внезапно в тишине леса звенят какие-то склянки, слышится шипение пара и лязг чего-то металлического. Геральт так и вздрагивает от неожиданности: он и забыл совсем, что Регис тоже чем-то занят. Как и он сам. Должен быть занят – Мучильней.

Ох, и взгреет его Весемир, если увидит. Солнце медленно поднимается ввысь над макушками деревьев. Скоро время тренировки, где наконец-то выдастся возможность надрать уши Эскелю первым. Надо бы побыстрее заканчивать с болтовнёй.

– Холера, – невольно закатывает глаза он. – Я всё ещё ни черта не понимаю. При чём тут осознанные сновидения-то?

– При том, волчок, что, выразив суждение о том, что это просто сон, ты легко рассеял иллюзию, а это весьма похоже, как раз, на принцип управления этим удивительным свойством разума. Заметь, я подчёркиваю – управления, – выделяет голосом Регис, – Что означает возможность контроля входа и выхода из него.

Звучит он до странного уверенно; на миг Геральту даже снова кажется, что его собеседник просто разыгрывает недоумение. Как-то в самом деле быстро Регис додумался до этих осознанных сновидений. Ладно, стоит подождать, что он предположит дальше, самому-то Геральту всё равно сказать нечего. Остаётся только брести, огибая обломки скал, и вслушиваться в чужую болтовню и лабораторный шум.

– И что всё это значит?

– То, что, если отталкиваться от этой гипотезы, в рамках наших взаимодействий у нас обоих должна быть возможность самим создавать и луг, и лес, и что угодно ещё – в любое время.

– Это ещё почему? – хмурится Геральт. Похоже, Регис уже сам запутался в своих догадках: говорит, что магией тут и не пахнет, и тут же – что, якобы, можно этим управлять. И это не магия? Боги, почему всё так сложно. Разбираться в таких вещах он вообще не мастак, а понимать их – тем более.

– Как я уже говорил, материя этого… этой… хм-м, – Регис делает паузу, видно, подбирая нужное слово. – Материя этой связи подвластна силе мысли. Во всяком случае, так кажется мне.

– Ну-ну. Поэтому, что ли, у меня с этой материей ничего не вышло? Тогда, когда я попытался представить, что захотел?