Впрочем, нет, тут он немного кривит душой. Из прежних сильных чувств не ушла только злоба. Её-то Геральт и выплёскивает сейчас с особенным усердием, сквозь зубы выдыхая воздух короткими толчками, пока бежит по извилистой лесной тропке. Сорваться на кашель легко, но, если это случится, дыхания он уже не восстановит, а Мучильня этого не прощает. Так что, отчаянно пробиваясь сквозь бурелом деревьев, заваливших тропу, ему ничего не остаётся, как отрывисто ругаться себе под нос – и от этого в самом деле становится легче.
Вот тут-то он и вспоминает, как точно так же костерил фледера. Вместе с тем в памяти всплывает и Регис, длинный и худой, в своём тёмно-алом плаще. Ненужные образы чуть не заставляют запнуться. И на кой чёрт это возникло в его голове сейчас? Какое дело ему, как звали того типа?
Это был просто сон. Просто сон, и не более.
Сплюнув накопившуюся слюну, Геральт бежит по Мучильне без остановки, стараясь не отвлекаться. Ноги цепляют колючие еловые ветки, впивающиеся в щиколотки сквозь грубую ткань штанов. Рывок, и ему удаётся выпростаться из хватки. Перескакивая через камни и ручейки, Геральт несётся что есть сил по лесной чаще, сворачивая к зелёному от наросшего на нём мха бревну, перекинувшемуся над темнеющей внизу балкой.
Перебежать его удаётся быстро, ловко. С балансом у Геральта никогда не было сложностей, он всегда улавливал это сам, мысленно завязывая в животе точку опоры аккурат повыше пупка. Вот и сейчас он даже не раскидывает руки, легко удерживая равновесие, и пролетает по бревну, ни на секунду не сбив дыхание. Впереди самое сложное: там, где тропка огибает отвесные скалы, думать вообще ни о чем нельзя, иначе запросто свалишься в пропасть. Так что, пока Геральт бежит всё дальше вглубь лесных зарослей, он немного отвлекается на ровное биение собственного сердца, лишь на короткий миг.
Очень зря.
Его имя Регис, ударяет неожиданно каким-то далёким эхом, и он всё-таки спотыкается, поскальзывается на ковре из еловых иголок и кубарем летит в сухой лог. Слышится грохот камней и оглушительный треск. Резко пахнет трухой, мокрым кукушкиным льном и сотнями муравьиных панцирей, носящихся в отчаянии над разгромленным им, Геральтом, гнездом. Тихо ойкнув, он приподнимается над логом, в который приземлился. Вроде цел; отделается синяками, не более. В волосах бегают муравьи – фу, гадство! – и он что есть силы трясёт головой, чтобы избавиться от назойливых тварей. Твою-то мать, хочется ругнуться вслух, надо же было так зазеваться. Но слова застревают в горле, так и не произнесённые в тишине лесной чащи.
Выбравшись из лога, изумлённый, Геральт обводит глазами ту же самую поляну, что когда-то создал Регис в его лихорадочном мороке.
А это точно она. По-прежнему шелестят серебристые стебли высокой травы и качают светлыми шапками кроны берёз. Правда, теперь стоит не ночь, а ясный, солнечный день, и жаркие лучи сразу начинают обжигать лицо. Но как? Там, в лесу, была ранняя, холодная ещё весна, а здесь определённо лето, в самом своём разгаре. Только в это время может так нещадно палить солнце. Или… Это другой климат. Гораздо южнее. Геральт слышал, что в Нильфгаарде в марте уже вовсю цветут яблони, так что ничего удивительного. Вопрос, скорее, в другом.
Что он здесь делает?
Осторожно поднявшись, Геральт оглядывается в поисках хоть каких-то зацепок. Может, это он так крепко стукнулся башкой? Да нет же, ему отчётливо помнилось, как муравьи возились в волосах секунду назад, и вдруг – на тебе. Что-то здесь другое. Он проходится в густой траве вдоль лужайки, разглядывая, как по его сапогам из телячьей кожи там и сям пробегают невиданные разноцветные насекомые. Всё-таки красиво здесь. Небо над головой чистое и безмятежное, без единого облачка, а на стеблях травинок покачиваются, треща на разные лады, стрекозы и божьи коровки. Лес, в отличие от продуваемого насквозь вихрями и бурями Каэр Морхена, шумит спокойно и мирно, подвластный едва ощутимому дуновению тёплого ветерка.
Вот бы лечь здесь и отдохнуть, как следует. Прикрыть глаза и позабыть обо всех заботах. О том, что надо назавтра выучить параграф про альгулей, и том, что Эскель пообещал ему надрать уши за то, что Геральт обозвал того лопухом. Ну, а что? Вообще-то Эскель не лучше, и в совместном соревновании в зуботычинах они ничуть не уступают друг другу. Хорошо, до драк уже не доходит: мутузить Эскеля, который спит с тобой в одной комнате и ночью может мстительно двинуть холодной пяткой по почкам, себе дороже. То ли дело Ламберт, паршивый гадёныш – и десяти лет от роду нет, а уже задирается так, что от его оскорблений кулаки чешутся сами собой.
Нет, про этого поганца он думать не будет. Не сейчас, когда совсем не хочется портить себе настроение в таком светлом месте. Здесь привольно, и больше всего Геральт хочет вдохнуть нагретый солнцем воздух полной грудью. Пройдя по лугу, он добирается до опушки леса и садится, прислонившись к сухому березовому стволу, и долго-долго смотрит, как ветер играет травинками, разгоняя их волнами в стороны.
До тех пор, пока ухо не слышит мягкий, вопрошающий голос.
–…Геральт?
Поражённый, он вскакивает на ноги – и, чёрт возьми, видит Региса, похоже, удивлённого ничуть не меньше. Знакомые черты лица искажает гримаса шока: и без того большие чёрные глаза округляются ещё больше, а рот приоткрыт в немом вопросе. Видно, теперь-то его точно застали врасплох. И не его одного.
– Ты?! – сипит Геральт, непроизвольно хватаясь за затылок, – Какого… Что ты здесь… Как?!
– Боюсь, и в этот раз и у меня не найдётся достойного ответа, способного удовлетворить твоё любопытство, – снова витиевато отзывается Регис, тихо вздохнув, – По крайней мере, в той же степени, что и у тебя, юный ведьмак.
Медленно приближаясь, сначала он кажется совсем таким же, как в том наваждении, но потом Геральт замечает, что Регис одет чуть иначе. Теперь его тощая фигура затянута в строгий тёмно-серый балахон, подпоясанный чем-то вроде белого фартука. Заляпанного чем-то розоватым, похожим на основу для эликсира, и бурыми, размокшими пятнами крови.
– Лекарь, – мгновенно соображает Геральт, говоря больше сам себе, чем собеседнику. – Ты же лекарь. Поэтому…
Хмурясь, Регис прослеживает направление его взгляда.
– О, – понимающе кивает он. – Тебя так взволновал вид крови, волчок?
– Нет, но… – запнувшись, Геральт раздумывает, что же так сильно его напрягло.
Детальность. Такие мелкие подробности не бывают ни в одной иллюзии. Всё снова выглядит так реально, словно его и в самом деле перенесло далеко по Континенту, к этому странному человеку, который тоже выглядит до жуткого настоящим, пронизывая насквозь взглядом своих чёрных глаз. Но почему?
– Это же просто сон? – недоумённо срывается с губ, и, стоит это произнести, как… всё исчезает в белых пятнах света.
Хлопок, и он опять оказывается в сосновой чаще Мучильни, не веря своим глазам. Окончательно сбитый с толку, Геральт вспрыгивает на поваленные на дно лога ветки и быстро выбирается на тропу. Всё кажется подозрительным, обманчиво знакомым – но откуда тогда взялся луг и Регис на опушке берёзового леса?
Да что за дьявольщина творится, в конце концов?
Призадумавшись, Геральт прислоняется к стволу ближайшей сосны и переводит дух. Да, проблемы у него теперь посложнее Мучильни. Их, ведьмаков, не учат вникать в тонкости чародейского искусства, но здесь явно кроется какой-то колдовской морок. По крайней мере, это первое, что приходит на ум, когда он вспоминает, как за миг оказался в совершенно другом месте, словно по велению чьей-то чужой воли.
Или не в ней дело… Стоп. Что, если он попал в то видение лишь потому, что вспомнил имя Региса? Ведь до того ничего подобного не случалось, но – стоило Геральту только подумать о том, как звали его таинственного спутника, и он вмиг оказался на лугу из прежнего сна. Регис тогда что-то говорил, кажется, про магию… Нет, свойства пространства, вот о чём он распинался. Странное место, и всё такое. Что ж, теперь очередь Геральта подтверждать собственные догадки.
