От предположений становится сильно не по себе. Наплевав на них, Геральт всё равно наклоняется над человеком и оглядывает его в поисках заметных ран.

Незнакомец лежит ничком, прижав одну руку к боку и откинув другую в сторону. Настоящей крови нигде не видно. Плащ скрывает его ноги, и, чтобы убедиться, что те не переломаны, Геральт сдвигает мягкую – и, похоже, недешёвую – ткань в сторону. Под ним обнаруживается, что на незнакомце скромный дорожный наряд: лёгкая бежевая рубашка, поверх которой надет тёмно-серый жилет. Его ноги, которые, по счастью, оказываются целыми, одеты в узкие чёрные штаны и высокие сапоги с отворотами. Внимание Геральта притягивает сумка, ремень которой перекинут у незнакомца через плечо. Её верх оказывается приоткрытым, и, заглянув туда, он замечает внутри целую кучу странных мешочков, свитков и склянок. Всё ещё без всякого запаха.

Так, похоже, он уже лезет, куда не надо, а ведь до сих пор не выяснил, все ли в порядке с этим человеком. Легонько тронув за плечо, Геральт переворачивает его на спину и вдруг слышит короткий, судорожный вдох. С сердца как будто падает тяжёлый камень. Жив, жив.

Сам незнакомец оказывается худощавым и жилистым, с угловатыми плечами и узкими, как у аристократа, запястьями, облачёнными в чёрные кожаные перчатки без пальцев. Трудно сказать, сколько он видел зим, но старым он точно не выглядит. Голова его откинута на ткань капюшона под неудобным углом, но на бледном вытянутом лице не видно признаков боли. Черты его резковатые, но благородные – Геральт слышал, как такие называют породистыми: высокий лоб, длинный горбатый нос, острые скулы и плотно сжатые узкие губы. Веки незнакомца прикрыты, и ресницы, длинные и чёрные, подрагивают время от времени. Тёмно-пепельные волосы, очевидно, были собраны в низкий хвост, но теперь от причёски осталось одно название, так она растрёпана. Но что больше всего удивляет Геральта, так это бакенбарды: он никогда прежде их не видел, разве что о подобной моде у господ как-то рассказывал Весемир. Ерунда какая, и зачем ещё это носить?

Впрочем, не до того сейчас. С губ незнакомца срывается ещё один вдох, и Геральт вдруг замечает, что дается тот ему с величайшим трудом. Будто – что-то застряло в лёгких? Ох, зараза. Трупов он боится не настолько сильно, как тех, кто может умереть у него на глазах. У них же были уроки о том, как спасти человека на грани гибели, он мог бы…

На раздумья уходит пара секунд. Геральт падает на колени перед лежащим незнакомцем и рывком дёргает его за руки на себя, заставляя сесть и вытянуться вперёд, к коленям, чтобы расправить лёгкие.

– А-агх-х! – дёрнувшись, надсадно хрипит тот, жадно хватает ртом воздух – и дышит, дышит полной грудью. Наконец-то.

Повезло, что Весемир рассказывал не только о том, как остановить кровотечение. Геральт отодвигается в сторону и смахивает пот со лба: кажется, его усилия не прошли даром. Пару минут они сидят в тишине, оба приходя в себя, пока спасённый им человек не отнимает головы от колен и не начинает говорить мягким, еле слышным голосом.

– Что… Ох-х, – с трудом произносит он, сжимая виски, – …Дьявол, голова.

– Болит? – неловко интересуется Геральт, даже не обращая внимания на ругательство. Обычное дело, в общем-то, от Весемира он слышал словечки и покрепче. Если этот тип ругается, значит, может свободно шевелить языком. Уже неплохо.

Простой вопрос производит на незнакомца неожиданное впечатление. Тот вдруг распахивает глаза, и Геральт видит, как они, бездонно-чёрные, блестят от изумления. Какое-то время мужчина просто молча таращится на него; Геральту становится неуютно под этим пристальным взглядом.

– Ты кто? – не выдержав, спрашивает он.

– Я? – выдавливает незнакомец, – Кто я такой? Ох, любопытный вопрос с философской точки зрения. В другое время я бы… Ну, да ладно, ты всё же ждёшь от меня представления. Меня зовут Эмиель Регис Рогеллек Терзиефф-Годфрой. Можешь называть меня любым из двух первых имён, хотя я предпочитаю быть Регисом.

От того, с какой скоростью вылетает этот поток слов, у Геральта начинает кружиться голова. Боги, что за чушь. Не все слова ему понятны, но в чем Геральт точно уверен, так это в том, что ему совсем не нравятся любители лишний раз нести заумь.

– Теперь твоя очередь, молодой господин, – всё ещё хрипло произносит странный человек, – Кто ты?

– Я Геральт. Просто Геральт, – он пожимает плечами, – Мне одного имени хватает.

– Ну и ну, такой юный, а язычок уже острый, точно кинжал, – обиженно отзывается Эмиель Регис Что-то-Там Как-то-Там. – Удивительно. Рад знакомству, Геральт.

– Чему ты удивляешься?

Рассеянным жестом Регис отмахивается, и на его тонких губах появляется слабая улыбка.

– Так, вспомнил кое-что. Ерунда, не бери в голову. Лучше расскажи, как вышло, что ты здесь оказался.

Осторожно он приподнимается, опираясь на расписной пол, и медленно встаёт на ноги, на что склянки в сумке отзываются радостным перезвоном. Поднявшись вслед за ним, Геральт задумывается на мгновение, размышляя, как бы рассказать про всё, что с ним произошло. Стоит ли говорить про Испытание травами? Нет, пока не надо. Сначала нужно разобраться, можно ли этому Регису доверять.

– Откуда мне знать, – наконец говорит он, размышляя, как бы получше подобрать слова для удобного вранья. – У меня был жар, я уснул, а потом вдруг почему-то очнулся в этих пещерах. Не обрадовался. Стал искать выход и пошёл на звук воды. Так и нашёл этот зал и тебя, случайно. Даже подумал, что мертвец. А ты, оказывается, живой.

– Живее некуда, – подтверждает Регис, – Выходит, вот кому я обязан за чудесное спасение. Как знать, что бы произошло, не найди меня ты, отважный рыцарь.

Ну и манера речи у него, чёрт ногу сломит. Геральт не сразу понимает весь смысл фразы – и вдруг осознаёт, как именно тот его назвал.

– Эй! Я не рыцарь, – бурчит он возмущённо, – Я ведьмак!

Замерев от удивления, Регис прищуривается, глядя прямо ему в глаза.

– Настоящий ведьмак? Из тех, что охотятся на чудовищ? Занятно. Из какой же ты школы? Прости, я бы и сам сообразил, но что-то никак не увижу твоего ведьмачьего медальона.

А вот это удар ниже пояса.

– Я его ещё не получил, – неловко признаётся Геральт, – И я из школы Волка. А ты мог бы и не язвить.

Ничуть не смутившись, Регис пропускает колкость мимо ушей.

– Благодарю за разъяснение, – и чёрные глаза снова оглядывают его с ног до головы. – Однако мутации, полагаю, ты уже прошёл, волчок? О, безусловно: надо думать, это они виной такому, бесспорно, необычному цвету волос. Да и глаза у тебя жёлтые, как у гадюки. Ну-ну, не стоит так на меня ими сверкать.

Вот как, поражённо думает Геральт, вот как я теперь выгляжу. Вот каким его сделали мутации. Кстати, а откуда про них знает его собеседник? Да ещё и подшучивает над ним, как над несмышлёнышем. Потихоньку Геральт начинает закипать от недовольства. Так, значит, ему платят за спасение – издёвками? Нет, этот Регис точно дурак какой-то. Назвал его волчком. Что за чудила!

– Тебе-то с этого что?

– О, прошу извинить моё излишнее любопытство. Мне лишь хочется узнать поближе моего благородного спасителя, – пожимает плечами Регис.

Вид у него и в самом деле немного виноватый. Что ж, Геральт не очень хочет делиться подробностями своей жизни, но они всё равно во сне, пусть и до странного похожем на реальность. За раскрытие секретов Каэр Морхена ему здесь никто не отвесит по затылку.

– Испытание Медальона проводят, когда ты уже видел двадцать зим. Я видел только двенадцать, – поясняет он, – Так что я ещё не совсем ведьмак. Чтобы стать ведьмаком, нужна особая подготовка. Ну, вот я и готовлюсь.

– Интересно, – хмыкает Регис. – И как же?

Не очень-то тебе это интересно, думает Геральт, разговаривать с сопляком. Вслух он говорит другое.

– Так, тренируюсь. Книги умные изучаю. И всякую другую херню.

На ругательство Регис удивлённо моргает. И произносит:

– Стало быть, культурное воспитание в школе Волка всё-таки страдает.