На голове у брюнета широкополая шляпа, украшенная павлиньим пером, что само по себе странно – у вампиров это как-то не принято. У Эмиеля даже не получается обидеться на этого чудака, но Ориана все равно говорит:

– Не обращай внимания. Азираэль редко думает, прежде чем открыть рот.

Из всей компании Азираэль оказывается самым шумным. Спустя полчаса знакомства он уже приобнимает Эмиеля за плечи, громко делясь подробностями того, как устраивал свой недавний кутёж. То, что он говорит, звучит внушительно. Эмиель широко распахивает глаза: он слышал сплетни об этой гулянке, но и не представлял такое. То, как наказали Хагмара, который за ночь мог выпить целую деревню, ещё свежо у всех в памяти, и своими выходками Азираэль прямо-таки ходит по острию ножа. Ему хочется расспросить чудаковатого вампира ещё, но тот вдруг исчезает и возвращается в обществе одинаковых, как две капли воды, близнецов; рыжеволосые, с заострёнными чертами лица, они так и напоминают эльфов.

– Мои подельники, – представляет он, – Август, Реми. Реми, Август. А, дьявол их дери, неважно, они все равно друг от друга не отличаются.

– Ты неправ, – мелодичным голосом произносит тот из братьев, что стоит справа. – Все дело в том, что доказательства нашего отличия… несколько… интимной природы.

Азираэль деланно отшатывается от близнецов, вызывая у тех самодовольные ухмылки.

– И почему я об этом не слышал?

– Мы особенно никому не рассказываем, – близнец, стоявший слева, вдруг обращает взгляд на Эмиеля и подмигивает, – Зато показываем, если понадобится.

Эмиель покрывается мурашками и округляет глаза. Братья Август и Реми вовсю веселятся, глядя, как он силится представиться лично, перебарывая смущение. Азираэлю быстро надоедает это представление, и он снова исчезает, приводя с собой Ориану. Она наконец намекает ему и близнецам на то, что привело Эмиеля сюда. Азираэля интересуют подробности. Эмиель честно выкладывает, что устал быть вне вампирских компаний, на что все трое понимающе усмехаются. Очевидно, не он один через это прошёл.

Так, беседуя, они приходят к общей мысли, что попойке быть. Эмиель слушает, как Ориана и его новые знакомые сговариваются на том, что надо подгадать день, который выпадет на какой-нибудь важный праздник, – например, в ближайшее полнолуние. Ему объясняют, что в это время людей ослабляет магия их крови, и даже самые бдительные и осторожные под её действием бдеть перестают. Тут-то обычно и предоставляется особенно удачный шанс плотно надраться.

Ближайшее полнолуние ожидается через неделю.

Предвкушение этой ночи скоро занимает все его мысли. Накануне Эмиель сам не свой. Он глупо улыбается, отвечает невпопад и даже случайно режется ножом в зимнем саду, пока подрезает куст мирта. В ответ на вопросительный взгляд Орианы он только отмахивается, рассеянно наблюдая, как на глазах затягивается ранка.

К ночи его уже трясёт от нетерпения. Когда наступает время собираться, и Эмиель, последний час сидевший в своей спальне как на иголках, перепроверяет свой внешний вид, мысленно желает себе удачи и, обернувшись фиолетовым туманом, исчезает. Чтобы обрести форму в лесу близ деревушки Франколар, для некоторых жителей которой эта ночь станет последней.

Он прибывает первым, упав на влажную от вечерней росы траву на опушке леса, и не успевает осмотреться, как рядом в синем вихре воплощается Азираэль в своем чудаковатом наряде. На нем странной формы высокая шляпа, украшенная павлиньим пером. Сам Азираэль, щеголяя в ней на балах, уверяет, что такие скоро будут последним писком моды, и как-то хвастается, что достал её за бесценок из другого мира. Эмиель, конечно, в это не верит. Да и кто поверил бы? Чудак и есть чудак.

– Порядок? – взъерошенный Азираэль поправляет шляпу и хлопает его по плечу, – Отсюда уже недалеко, до окраины рукой подать. Дождёмся только… а, вот и наши голубчики.

Он указывает когтистым пальцем куда-то в направлении лесной чащи. В самом деле, из-за деревьев появляются три фигуры, энергично машущие руками.

– Мы что, уже начинаем? – как бы ненароком интересуется Эмиель, стараясь не выдать волнение.

– А чего тянуть? Ну, не нервничай ты так, у тебя на лице всё написано. Первый раз конечно, редко проходит успешно…

– Утешения – совсем не твоё, Азираэль.

–…Но я верю, что ты отлично справишься, друг мой, – заканчивает мысль Азираэль и, кивая каким-то своим мыслям, бодро ступает на тропинку, петляющую по лесным кочкам.

С неба накрапывает мелкий дождь. Серебристые капли разбиваются о ткань дублета. Вздохнув, Эмиель неотступно следует за высокой фигурой брюнета и входит в ночную чащу. Под ногами хрустят и рассыпаются в труху ветки поваленных деревьев. Змеясь светлыми лентами, высокая трава оплетает и холодит щиколотки. Кое-где над влажными шапками мха парят едва заметные болотные огоньки.

План такой: через лес добраться до деревушки, найти одиноко стоящую хату, без лишнего шума выманить из неё какого-нибудь беспокойного кмета, страдающего бессонницей, а потом – у Эмиеля сжимается всё внутри от осознания того, что будет потом.

Лес не спит. Целый хор звуков сопровождает их, пока они идут по едва заметной тропинке, усыпанной прелыми листьями. Ноктюрнальные создания на редкость музыкальны, думает Эмиель, рассеянно вслушиваясь, как птицы перекрикиваются между собой на разные голоса. Где-то нежно и печально курлычет горлица, отрывисто потрескивает коростель. Большая серая сова, пронзительно ухая, вдруг срывается с вершины разлапистой ели и уносится в глубь чащи. Эмиель оборачивается и долго смотрит вслед её темной тени.

Перебравшись через небольшой овраг, они наконец приближаются к границе деревни. Тут же к ним приближается Ориана в серебристом платье, проворная и грациозная, как лесная нимфа. Близнецы встречают их маленькими улыбками и коротко докладывают обстановку. Сегодня они в разного цвета дублетах. Август – Эмиель обычно отличает его от брата по идеальной, аристократической осанке – выбрал изумрудно-зелёный наряд, Реми – терракотово-красный.

– Вон тот подойдёт, – говорит Реми, – Тот, что с правого края. Весьма удобное расположение.

Со щелчком Эмиель, обернувшись туманом, оказывается подле выбранного дома. Что ж, Реми прав. Это почти хутор, так далеко он находится от других домов – но всё же не столько далеко, чтобы им считаться. Покосившийся от старости домишка, кое-как обнесенный кривым частоколом, выглядит хлипким и обветшалым. Азираэль, покружив вокруг подгнивших брёвен, быстро исчезает, синей дымкой уходя ближе к деревне.

Эмиель наклоняется и прислушивается к запахам. В доме трое… Нет, четверо. Родители и двое детей. Август и Реми, оставшись от него по обе стороны, вглядываются в темноту окон. Ориана подходит неслышно и сжимает его ладонь.

– Мы прикроем, если понадобится, – наконец говорит Август, – Стало быть, удачи.

Эмиель кивает и коротким движением заправляет волосы за уши, чувствуя, как дрожат руки. То, что должно произойти, гораздо важнее, чем первая проба. Чем вообще что-либо до этого.

В доме что-то шумит; братья переглядываются друг с другом, будто мысленно перебросившись парой фраз. Теперь дело за малым. Ориана изящно скользит к хате, заглядывает в окна и едва слышно стучит несколько раз. Этого оказывается достаточно. Тишину разрывает детский плач, до того долгий, что у Эмиеля звенит в ушах. Что, никому дела нет до ребёнка? Славно, им это только на руку. Но вот плач прекращается, и дверь хаты распахивается настежь.

На пороге совсем крошечный мальчишка. На вид ему не больше шести, он в тонкой рубашонке, босой, и выглядит так жалко, что хочется подать ему милостыню. Губы его трясутся от страха; красные щеки мокрые от слёз.

– Ма-ма, – отрывисто пищит он. Эмиель хмурится. Кто же тогда в доме? Они ошиблись? Нужно проверить, нет ли засады или…

Вдруг он осознает, что все ждут от него каких-то действий.

– Ну же, – шипит кто-то из близнецов, – Не медли. Мальчишка твой.

Круглые голубые глаза ребёнка в отчаянии кого-то ищут – наверное, мать, которую он уже не докричится. Что ж, в роли матери Эмиель, возможно, его разочарует. Он выходит из леса спокойным шагом, делая вид, что намеренно вышел на променад в глуши далеко за полночь, и мальчишка ожидаемо таращится на него. Теперь главное его не спугнуть.