Но Регис не смотрит на яблоки. Незаметно он тянет носом, вдыхая запах детского тельца, и аромат крови, пульсирующей в маленьких венках, кажется ему куда слаще любой фруктовой мякоти.

Ты должен, бормочет голос внутри, должен выпить его. Ну же, чего ты медлишь? Мальчишка совсем рядом. Протяни руку – он твой. Разве ты забыл, как от этого кружится голова? Разве ты не хочешь вспомнить?

– Дяденька, – колокольчиком звенит детский голос, – Вам нехорошо?

Убей мальчишку. Распробуй его на вкус. Чего ты боишься? Да во всей площади не найдётся того, кто сможет тебе противостоять. Начни с ребёнка, а затем…

– Так берёте яблоки или нет? Эй, дядь?

…Тебе же ничего не стоит вырезать свидетелей. Пусть даже всю эту толпу. Кто они против высшего вампира? Ничтожные, убогие смертные. Рой мух, бесполезных однодневок. Одним больше, одним меньше. Почему ты до сих пор…

– Уходи, мальчик, – вдруг грохочет баритон над самым ухом. – Мы ничего не будем брать.

– А вы откуда взялись, дяденька? Это ваш друг? Он хотел…

– Он ничего не хотел. Мы уже уходим. Ну же, – твёрдая рука хватает его за плечо и с силой уводит от лотка и запаха мальчишки. – Шевелись. Быстро.

…Он не сможет удержать тебя надолго. Укуси же, укуси, пока…

– Да стой смирно! – его встряхивают так, что Регис шипит от неожиданной боли. – Посмотри на меня!

Холодная ладонь сжимает его подбородок, заставив поднять голову. С едва слышным рыком Регис нехотя подчиняется. И вздрагивает: стальные иглы в голубых глазах прошивают его насквозь.

– Что ты себе позволяешь?! – сквозь зубы цедит Детлафф, – Зачем пошёл в толпу? Зачем подошёл к мальчишке?

Кожу обжигает едкое раздражение, так резко, что Регис едва удерживается на ногах. Но Детлафф не даёт ему упасть: чужая рука вцепляется в его плечо прямо-таки мёртвой хваткой.

– Я тебя насквозь вижу. Хотел по-тихому, да?

– Может, и хотел, – обозленно рычит Регис, – Если бы ты не помешал.

– Идиот, – Детлафф снова с силой встряхивает его за плечи; изящные черты лица искажает гримаса негодования. – Ты хоть представляешь, какие бы у нас были из-за этого неприятности? У всех нас!

– Откуда…

Затылок будто окатывает ведром ледяной воды. Он хотел выпить ни в чем не повинного ребёнка. И всю площадь остальных людей. Вырезать всех, как скот. Как в старые добрые времена, услужливо подсказывает голос в голове, и из лёгких будто разом выбивает весь воздух. Нет, нет, нет. Всемилостивые боги. Это не может быть так… сильно привязано к нему, словно оковы. Он же…

Вздрогнув, Регис вырывается из крепкой хватки и, скользнув за угол, быстро превращается в фиолетовое облако тумана. Чтобы исчезнуть из поля зрения Детлаффа – и оказаться в собственной комнате. Подальше от людей. Подальше от осуждающих голубых глаз. От образа вздувшейся венки на детской шее.

Неуклюже падая на кровать, он вжимается лицом в ткань белоснежных простыней, пытаясь забыться. Не видеть жуткой картины перед глазами – зверя с искажёнными чертами, обнажающего острые зубы. Монстра из людских сказок, навевающего ночные кошмары. Не видеть собственного образа в ясных голубых радужках, льдисто-прозрачных от ярости.

Это твоя природа, услужливо шепчет голос далеко в голове, твоя истинная суть. Ты только зря борешься с ней, хотя уже знаешь, что проиграл. Что это, если не предательство? Тело парализует ужас, затягивая в свои ртутно-жидкие волны. Регис сжимается в комок и, подняв руку к лицу, с силой впивается в неё, чтобы не закричать. Нет, нет… Это невозможно. Этого не должно было случиться.

Отражение чудовища смотрит из самого нутра черепной коробки, сверкая чёрными склерами глаз.

– Нет! – надсадно мычит Регис, что есть силы прокусывая ладонь, лишь бы не завыть в голос. Острая боль рвёт тонкую кожу и почему-то отзывается стуком в висках. Пульс подскакивает в такт бормотанию сиплого голоса в голове, учащаясь всё быстрее, превращаясь в жидкий свет и…

…Вспышка.

В серебристую гладь реки медленно опускается пышущее огнём закатное солнце, бросая на поверхность воды оранжевые блики. На небольшой полянке посреди острова, единственном открытом месте среди разросшихся кругом кустарников и редких деревьев, дымит небольшой костерок. Ведьмак обнаруживается в стороне от него, сидящий на песке между ивами и невесело разглядывающий бакланов, устроившимися в ветвях аккурат у него над головой.

Он даже не оборачивается, когда Регис подходит ближе.

– Ты злоупотребляешь моим терпением, Регис, – говорит хриплый голос.

Тело, двигаясь против воли, усаживается на песок рядом. Регис поворачивает голову и долго рассматривает грубые черты.

– Надо сменить поэту повязку, – отчётливо произносит его собственный рот.

– Ну так иди к нему. И держись от меня подальше.

Кажется, у кое-кого совершенно дурное настроение, отмечает про себя Регис. Интересно, что же его так задело? Видение, впрочем, не даёт никаких ответов.

– Я только что слышал ваш разговор с Мильвой и Лютиком, – спокойно говорит его альтер-эго. – Надо признать, у тебя истинный талант привлекать на свою сторону людей. Хоть весь мир «покушается на твою добродетель», ты пренебрегаешь и союзниками, и товарищами, которые стараются тебе помочь.

Медленным движением ведьмак оборачивается к нему, сверкнув своими янтарными глазами, в которых так и искрится далёкий отзвук гнева.

– Мир перевернулся! Вампир принимается меня учить, как мне поступать с людьми. Что тебе известно о людях, Регис? Единственное, что ты знаешь, это вкус их крови. Дьявольщина, я начал с тобой разговаривать?

– Начал. Мир перевернулся, – против воли отзывается Регис и замечает, как его собеседник кривит губы. – Так, может, захочешь и совет выслушать?

По красивому, резковатому лицу пробегает тень раздражения. Ведьмак уже собирается ему ответить, но что-то вдруг тянет Региса за загривок, и…

…По затылку словно стукают ребром ладони – он вдруг понимает, что это звук распахнувшейся двери.

– Где он? О, мальчик мой! – тёмная тень подлетает к нему, неразличимая в дымке сознания. – Детлафф, почему ты не сказал?

– Я не успел, – и в самом деле голос Детлаффа. – Он исчез прежде, чем…

– У него ломка, – взволнованный силуэт наклоняется над ним, заслоняя свет. – Иди в лабораторию, быстро. Колба на верхней полке, ты помнишь, как она подписана. Иди же!

Стук двери, звук тяжёлых шагов – и снова тишина.

– Посмотрите на меня, Регис. Что у вас с рукой? – жёсткие пальцы касаются его запястья, – Боги всемилостивые, зачем вы это сделали? Причинять себе вред – думали, это облегчит жажду?

– Это сильнее меня, – вдруг вырывается из горла, – Сильнее!

Это и есть ты, подсказывает голос из темноты, смерть, прекрасная в своей безобразности. Воплощение всех людских страхов. Ты только зря тратишь время, чтобы этому противостоять.

– Кровь… – его бьёт крупными судорогами, – Я чуть было не…

– Знаю, юный друг, знаю. А вот и ты, Детлафф! – вторая тень подбирается к первой. – Ну-с, держи его, мальчик мой. А вы, Регис, позвольте-ка открыть рот… Вот так, отлично… Теперь потерпите, вкус у этой эссенции весьма своеобразный. Ну же…

Вязкие капли падают на язык, и внутренности рвёт на тысячи клочков, подбрасывая вверх грудную клетку. Рот против воли открывается, делая рваный вдох. Он открывает глаза, смаргивая непрошеную пелену, и видит, как на него внимательно смотрят двое. Гуманист – тревожно и расстроенно. Детлафф – огорчённо и зло.

Разочарованно.

– Как вы? – тихо спрашивает его наставник.

– Уже… лучше. Кажется, жажда ушла.

– Детлафф сказал, вы чуть не бросились на мальчика?

С трудом Регис кивает, прикрыв веки от жгучего стыда.

– Вам очень повезло, Регис. Безмерно, – в мягком голосе Гуманиста неожиданно слышится печаль. – Абстинентный синдром… Ещё немного, и могло бы случиться непоправимое.

В голове вдруг молнией проносится осознание: это и правда был настоящий срыв. Мог бы быть, если бы… Если бы не Детлафф. Медленно повернув голову, Регис осторожно заглядывает в голубые льдинки его глаз.