Которое, впрочем, сразу сменяется раздражением.

– Слушай, Детлафф, – заметив это, покладисто начинает Регис. – Думаю, нужно кое-что прояснить. Мы и в самом деле когда-то встретили друг друга не в лучших обстоятельствах. Но сейчас…

– Говори за себя, – бросает Детлафф, даже его не слушая.

Потрясающее везение, думает про себя Регис, из всех вампиров на свете мне придётся каждый день видеть того, кто, едва узнав моё имя, уже готов раздавать зуботычины.

– Понимаю, – он мирно поднимает руки. – Про тебя ни слова. Я всего лишь хочу отметить, что мы, кажется, начали общение не с той ноги. Ты со мной не согласен?

И без того мрачный, Детлафф хмурит брови ещё сильнее.

– Допустим.

– Отлично, – кивает Регис. – Рад, что мы уже нашли взаимопонимание. Послушай, Детлафф, если ты не против, мы могли бы…

– Не могли бы, – перебивает Детлафф. – Терпеть я тебя смогу, но навязывания в друзья не вынесу. Знаю, что у тебя на уме. А теперь убирайся с глаз моих, – ледяным тоном добавляет он, – И не вздумай даже подходить к моей комнате.

Регис даже моргнуть не успевает, как с тихим стуком тот плотно затворяет дверь и, кажется, запирает её изнутри, потому что слышится скрежет щеколды. Не одной, нескольких. Раз-два-три – и как не бывало их разговора. Вот и нашли, что называется, общий язык.

Далёкое воспоминание исподтишка укалывает под лопатками. Этот суровый тон, эти голубые глаза, от взгляда которых пробегает давно забытый мороз по коже… Всё это кажется таким до боли знакомым, словно и не было пятидесяти лет под землёй. Словно они оба снова стали детьми.

Невольно он чувствует, как по лицу расползается широкая, шельмовская ухмылка. Ох, как давно он так не улыбался. Прикрыв глаза, Регис не скрывает тихого смешка – и, не сумев остановиться, разражается громким, неудержимым хохотом на весь этаж.

– Детлафф, – давится он смехом, – Ха-х-ха-ха, боги, Детлафф! Это же ты!

– Уходи отсюда, – доносится из-за двери, – Ненормальный! Оставь меня в покое!

Но Регис не может – он все смеётся и смеётся, прислонившись спиной к стене. Не обращая внимания на ворчание за дверью, краем уха он слышит, как та распахивается; Детлафф высовывается из-за рамки проёма и смотрит на него, как на безумца.

– Ну? – понуро спрашивает он. – И чего ты устроил? Шёл бы в свою комнату, там бы смеялся, сколько угодно. Ты мне мешаешь!

–…Ах-хаха-хаа-хах, Детлафф, – вместо этого силится произнести Регис, – Ты-хаха-вообще-ахааха-не изменился! Ни капельки, хахаа-ха! Поверить не могу!

Чудовищным усилием воли ему удаётся остановиться. Утерев выступившие слёзы, Регис делает глубокий вдох, и грудная клетка перестаёт трястись от отзвуков хохота. Он открывает глаза и внезапно понимает, что всё это время Детлафф не отрывал от него удивлённого взгляда. Не сердитого, не обозлённого; просто взгляда недоумевающего юнца.

На языке вертится миллион извинений, но тут происходит совсем уж неожиданное. Едва заметным движением Детлафф приподнимает уголки губ – и это в самом деле похоже на маленькую, робкую улыбку. Регис уже хочет спросить, в чём дело, как вдруг тот открывает рот. И говорит, совсем тихо, даже застенчиво. Отчасти как незнакомый ему мужчина с назаирским акцентом. Отчасти как мальчишка, когда-то не побоявшийся выйти из тени плюща и назвать его идиотом.

– Как и ты, Регис. Как и ты.

На мгновение даже кажется, будто этого достаточно, чтобы лёд между ними наконец тронулся.

***

Ладно, возможно, он погорячился, посчитав, что у них с Детлаффом появился шанс установить хоть какой-то хрупкий мир.

Его новый знакомый оказывается ещё тяжелее на подъём, чем кажется на первый взгляд. Обманчивое впечатление его расположения к Регису быстро рассеивается за первым совместным ужином. Тем же вечером они втроём с Гуманистом собираются в столовой, и, пока Регис всеми силами пытается поддержать разговор с хозяином дома, Детлафф упорно хранит гробовое молчание, после сразу же удаляясь к себе. На вопросительный взгляд Региса Гуманист только снисходительно улыбается.

– Детлафф… не самый простой юноша. Так получилось, что в силу сложных жизненных обстоятельств его социализация оставляет желать лучшего. Но не стоит отчаиваться, – мягко добавляет он, – Дайте ему время, друг мой, и, вот увидите, вы поладите как следует.

Стоит ли говорить, что он действительно даёт Детлаффу время. Неделя, вторая, третья проходят без изменений. Изредка они пересекаются в коридоре, так и сохраняя дистанцию и только обмениваясь короткими, неловкими взглядами, либо видятся за ужином, и тогда Детлафф снова угрюмо молчит, а Регис, стараясь не отвлекаться от разговора с Гуманистом, делает вид, что всё так и должно быть. Возможно, всё и должно быть так на самом деле, если остальных это устраивает. На всякий случай он ещё раз пробует как-то позвать Детлаффа на прогулку, постучав к нему в комнату – и в ответ получает только глухое ворчание из-за двери, грозящееся перейти в полноценные ругательства. Вздохнув, Регис только пожимает на это плечами.

Что ж, сближения не вышло, но он, в отличие от второго вампира, хотя бы попытался. Впрочем, может быть, даже к лучшему, что они держатся друг от друга на расстоянии. Скрытность Детлаффа делает его абсолютно недосягаемым для понимания, а у Региса и так не очень-то много сил, чтобы тратить их ещё и на разгадывание чужих загадок. Так или иначе, он быстро перестаёт об этом думать. В сущности, ему и дела нет до того, почему Детлафф так нелюдим – у него и без того оказывается полным-полно забот.

В своём обещании помочь Гуманист не солгал ни на йоту. После первого разговора о кровных узах он на следующий же день вызывает Региса к себе – на личную аудиенцию, как тому сообщают слуги.

– Мне хотелось бы поговорить с вами о дальнейшем плане действий, друг мой, – без обиняков заявляет он, стоит Регису ступить на порог его просторного, даже пустоватого кабинета, в котором из всей мебели оказывается только рабочий стол, несколько кушеток и пара книжных шкафов.

Твёрдая решимость хозяина дома невольно заставляет обратить на себя внимание.

– Что за план? – не скрывая удивления, спрашивает Регис.

– О, очень простой, к тому же логически продолжающий тему нашего предыдущего разговора. – Гуманист поднимается из-за резного дубового стола и начинает расхаживать по комнате. – Видите ли, в последнее время я связывался со старейшинами других кланов, делал запросы в Офир и Зангвебар. Вчера пришёл ворон с ответом, надо думать, они готовы дать мне какую-то информацию. Правда, при одном условии: необходима личная встреча. Мне придётся уехать на какое-то время, не сейчас, позже. Но, прежде чем я это сделаю, – и вдруг он обращает на Региса пристальный взгляд ореховых глаз, – Мне нужно быть уверенным в том, что вы, друг мой, в полной мере владеете собой и не станете повторять ошибок юности. Надеюсь, вы простите мне эти опасения.

Коротко кивнув, Регис внимательно слушает своего – покровителя? опекуна? – нет… Наставника.

– Прекрасно это понимаю, – искренне отвечает он.

– Как обстоят дела с вашей жаждой?

– По-разному. Не могу сказать, что в последнее время терял контроль. Правда, возникают некоторые… тревожные признаки.

– Похвально, – отрывисто кивает Гуманист. – Часто ли они возникают, эти признаки?

– Несколько раз в час.

Признание даётся нелегко, но Регис не лукавит ни капли. Он давно заметил, что ему и в самом деле становится всё труднее даже открывать окно: с улицы тянет людьми, кровью, жаждой. Искушением. Таким сильным, что у него ноют дёсна от невозможности кого-нибудь выпить.

Похоже, для Гуманиста это тоже не лучшее известие.

– Какой тяжёлый случай, – выдыхает он. – Хорошо, что вы сообщили об этом сейчас, мальчик мой, а не позже, когда уничтожили бы половину квартала. С такой частотой симптоматики стоило бы этого ожидать.

По позвоночнику бегут мурашки: от сладкого предвкушения того, что он был бы только рад вытворить подобное – и от последующего ужаса.