– Что за ажиотаж? Это новенький?

– Мм-м, да, – отзывается тот, что всё сильнее закидывает его ноги себе на плечи, – Такой… ненасытный. Хочешь присоединиться?

– Хм-м, – и вдруг по его телу проводят незнакомые, холодные пальцы, – Пожалуй, от такого предложения трудно отказаться. Ты не против, красавчик?

Запоздало осознав, что обращаются к нему, Эмиель лихорадочно кивает, изо всех сил двигаясь языком по твёрдому стволу у себя во рту и слушая в ответ чужие, тяжёлые вздохи. Кровь бьёт по вискам, прошивая всё тело сладкой мукой удовольствия, как вдруг…

…Его бёдра раздвигают шире, и в него входит ещё один член.

Милостивая Мелитэле, ему и не снилось, что бывает так. Теперь внутри уже двое, и всё быстро превращается в окончательно нераспутываемый клубок похоти. Ох, он заполнен до конца, весь, сколько может, и всё равно… Чёрт возьми, но почему этого так мало, почему же… Кровь на его груди растирают по коже, и все трое – все, кто двигаются в нём, отзываясь ему короткими, хриплыми стонами – резко вдыхают, едва удерживая контроль. Бессознательно он касается руками тел рядом, вдруг нащупывая незнакомую женскую талию, и слышит в ответ чей-то тихий, одобрительный стон. С трудом он понимает, что стоит изменить ногти на руках. Пальцы сами раздвигают мягкие бедра и проникают внутрь, сразу глубоко, вырвав у девушки короткий, сладкий вскрик, и Эмиель ласкает её горячее, бархатное нутро что есть силы – так же, как сейчас двигаются в нём самом.

Черты лица меняются окончательно: он чувствует, как меняется ощущение кожи, как вспыхивают белки глаз ослепительным огнём. Как его тело вот-вот перестанет быть похожим на всё, что напоминало людское обличье. Впрочем, для равных ему это едва ли помеха. Член во рту пульсирует, напоминая, что вот-вот всё закончится, и Эмиель берёт его так глубоко, как только может, ускоряя ритм. Вздох, и в глотку тут же льётся пьянящее, солоноватое тепло – и он глотает без остатка, с не меньшей жадностью, что и кровь.

Жёсткие пальцы оглаживают его губы в жесте благодарности, и он слышит в ответ:

– Умница. Позволишь мне попробовать тебя иначе, новенький?

Боги, но как, слабо думает Эмиель, срываясь на долгий, жалобный стон. Что есть силы его растягивают движения тех, двоих, вбиваясь в него отчаянно и резко – и вдруг оба вскрикивают, заливая горячими брызгами его живот. Делая… наверное, грязным, как считают глупые, недалёкие люди. Возможно, использованным… Но, дьявол, как же это прекрасно, чувствовать на себе чужое наслаждение, смешивающееся вместе с кровью. Вот только он даже не успевает ощутить это, как следует, потому что…

–…Благодарю, господа, – произносит хриплый голос того, кто назвал его умницей, и быстро сменяет предыдущих двоих.

По крайней мере, этот член он узнает мгновенно, потому что только что изучил его губами и языком – и, ох, совсем сходит с ума, потому что рывком подаётся навстречу, лишь бы узнать, как он ощущается внутри.

И это просто потрясающе. Особенно из-за того, что этот вампир наконец понимает, что по-настоящему ему нужно, и с силой дёргает его за волосы, заставив отклонить голову назад. Так, что мгновенно вызывает у него гортанный стон, и в совсем бесстыдном порыве Эмиель насаживается ещё глубже.

– Нравится, значит, – низко урчит хриплый голос, – Ты тоже мне нравишься, новенький. Так, что теперь… никуда от меня не уйдешь.

Горячее, невыносимо острое возбуждение так и рвёт тело на части. Ещё немного, и он уже не сдержится – после всего, что и так почти довело его до предела, но этот… этот незнакомец будет тем, кто заберёт его без остатка. Он один.

– Пожа… луйста, – всхлипнув, шепчет Эмиель, обхватывая руками сильную шею, и что есть силы закусывает губу.

И уговаривать больше не приходится. Мозолистые руки мощным рывком переворачивают его на живот, и он надрывно вскрикивает, чувствуя, как в него проникают одним глубоким, безжалостным толчком. Сильные пальцы жёсткой хваткой вжимают его лицом в ткань дивана, но ему уже всё равно. Всё равно, пока внутри бурлит пламя, пока повсюду пахнет терпкостью крови и горячих тел. Тугой узел внутри наконец начинает раскручиваться, и с каждым новым оборотом Эмиель всё сильнее срывает голос.

…Вспышка. Больше нет запаха вампира рядом. Шершавые пальцы давят ему на горло в обманчивой опасности. Он вдруг узнаёт того, кто двигается с ним в едином ритме; Эмиелю даже не нужно снимать повязку, чтобы видеть звериные черты лица. Вместо этого он поддаётся волшебной иллюзии, всё сильнее позволяя проникнуть внутрь. Заполнить целиком. Овладеть.

Кожа к коже, тело к телу… Глубже, быстрее, прошу, выстанывает уже неуправляемый рот. Жёлтые глаза на краю сознания темнеют от страсти, расширяя кошачьи зрачки. Мозолистая ладонь уверенно и напористо скользит вниз по мышцам живота, с усилием сжимает член, будто намеренно стараясь причинить боль. Крепкая рука наматывает на кулак его волосы и тянет на себя, заставляя выпрямиться и откинуть голову на твёрдую, горячую грудь. Это он, он – вот почему Эмиель так легко принимает его в себя. Только от этих рук можно… так гореть от наслаждения, так сильно открываться навстречу, так… Только один он мог так легко подчинить высшего вампира своей власти. Он, его…

Судорога – боги, нет, сейчас… Сознание исчезает, растворяясь в хриплом дыхании… Мучительная дрожь по коже, и вот он, чудовищный по силе оргазм, уничтожающий без остатка… Непрошеное жжение в висках…

…Темнота.

Роскошный зал, залитый светом свечей. Стол, ломящийся от обилия блюд, каждое подобное произведению искусства. Но он не смотрит. Всё, что ему сейчас нужно – незнакомец с жёлтыми глазами, смотрящий на него внимательным, цепким взглядом. Изучающим и прожигающим насквозь.

Он сидит за столом напротив, чуть ниже по высоте. Облачённый в парадный тёмно-синий дублет, и, видно, чувствующий себя в нем неуютно, незнакомец выглядит напряжённым и хмурым. Но от этого… боги, не менее манящим. Тесный наряд подчёркивает все изгибы его тела, до того не виданные. Крепкую шею и мускулистые плечи, очерченные мышцы груди. Сильные руки и крупные, широкие ладони, сжимающие ножку бокала. Всё в нем притягивает, требуя изучить, рассмотреть, как следует, запомнить каждую, самую мелкую деталь.

Ощутить, прикоснуться… К твёрдой линии челюсти, покрытой жёсткой щетиной. К выразительным контурам вен на открытой коже запястий. К распахнутому вороту дублета, в котором виднеются розоватые рубцы шрамов и…

…Вспышка.

Удар.

– Просыпайся! – щёку обжигает резкая боль, и он вздрагивает, едва понимая, что происходит.

– А…

– Давай-давай, – ещё удар, – Подонок.

Щелчок, и всё становится на свои места. Он узнаёт этот голос: по телу мгновенно пробегает озноб. Изо всех сил Эмиель пытается как можно быстрее вернуть к себе ощущение реальности, – впрочем, сейчас он бы предпочёл, чтобы это был ночной кошмар.

Это конец. Конец всему, что было. Она раскрыла его обман.

Не без труда разлепив веки, Эмиель щурится, постепенно узнавая расплывчатый силуэт перед глазами. Его возлюбленная стоит над ним, как страшная, неизбежная тень рока, заслоняя собой очертания комнаты. Он незаметно оглядывается: это всё ещё красная комната, впрочем, выглядящая совсем иначе в дневном свете. Чистой, пустой и почему-то полной странных белых точек, танцующих в лучах солнца. Одна такая точка приземляется ему на лицо, и, фыркнув от щекотки, Эмиель понимает: это пух. Пух из кушеток и диванов, безжалостно растерзанных чьими-то острыми когтями.

Ему вдруг становится очень холодно. Не снаружи, пусть он и до сих пор обнажён, но внутри.

– Очнулся, – произносит его возлюбленная голосом, от которого невольно приподнимаются короткие волоски на загривке. – Хорошо. Теперь объясни мне, какого чёрта ты здесь делаешь.

Сердце замирает, как перед ударом.

– Я… Н-не помню, – с трудом ворочает языком Эмиель.

– Зато я прекрасно помню. Ты сказал, что заглянешь к Августу и Реми на час, не больше. Без выпивки. После отправишься домой. У нас была назначена примерка на утро, и, поверь, мне пришлось отвалить немалую сумму портному в качестве компенсации за неудобства.