– Что… – только и выдавил Геральт, не веря своим глазам – и тут же поперхнулся воздухом.

Потому что вдруг понял неожиданное. За каким-то бесом, ни разу не наблюдая за другом ничего подобного, он ощутил странное чувство узнавания. У пупка полыхнуло так сильно, что он едва не согнулся пополам – вот только не вышло. Оцепенев в изумлении, он бы всё равно не смог двинуть ни одним мускулом, так что просто замер, раскрыв рот. Алое пламя манило и завораживало, как искры от костра, танцующие в темноте, и вмиг показалось, что нет в мире ничего прекраснее. Это не было мерцанием глаз бестии, крадущейся во тьме леса, и не было жаром губительного огня, уничтожающего всё на своём пути.

Это был Регис, который молча светил этими невероятными радужками, и, чёрт возьми, впервые у него на глазах медленно облизнул губы.

– Видишь? – вдруг спросил он шёпотом, – И что же… ты видишь, dragul meu?

Вот что тогда он сказал. Точно. Да и при всём желании эту фразу было уже невозможно забыть: слова ударили по слуху с силой набата, и тяга возле пупка внезапно перестала быть невыносимой. Став мягкой, тёплой, она стремительно начала перетекать под кожей; вспыхнули кончики ушей, и в горле всё пересохло так, что Геральт едва успел сглотнуть.

Не отрываясь, он просто смотрел на друга – друга ли? – как заворожённый, будто поддавшись на хитрый, замаскированный гипноз. Словно изучая заново, взгляд стал скользить по точёным скулам и очертаниям крыльев носа, по чёткой линии челюсти и изящному изгибу шеи. И губам. Тонким, тёмным губам, приоткрытым так, что было видно кончики клыков.

Губам, которые совершенно точно захотелось поцеловать.

Осознание застало врасплох, и сердце гулко и чётко пропустило удар. Так, что это услышали они оба, застыв в воцарившейся тишине и не отрывая друг от друга глаз. А потом второе, нечеловеческое сердце пропустило такой же удар в ответ… и мысли вылетели из головы сами, не оставляя шанса на сомнения. К чёрту пирушку, обязательства и дела. К чёрту то, что сейчас он, Геральт, что есть силы прижимал к себе в первую очередь старого друга. В голове осталось одно-единственное желание, простое, донельзя нужное. Показавшееся таким очевидным, что он чуть не усмехнулся собственной глупости, потому что только из-за неё мог не додуматься до этого раньше.

Кажется, в ту минуту руки сами крепче сжали Региса в объятиях. И как он раньше не замечал, что у вампира такая узкая талия, такая прямая, стройная спина, совсем не подходящая его постаревшему облику, и такие острые кончики лопаток… Что-то в нём резко стало напоминать кого-то, кого Геральт словно уже знал раньше. Упущенную возможность? Какую-то из далёких фантазий? А, он даже не успел подумать, как длинные руки обвили его за шею, и Регис сам потянулся к нему навстречу. Так близко, что душистый запах трав внезапно открыл за собой ещё один, который Геральт никогда не чувствовал до этого.

…Или чувствовал. Чёрт знает, как, но когда-то чувствовал.

Запах крови и мокрой земли. Настоящий запах кожи высшего вампира, которого он знал так давно, но, похоже, так и не узнал по-настоящему. И холера, как же сильно Геральт хотел узнать его теперь. Старого друга, столько раз без раздумий приходившего к нему на помощь, но не позволявшего помочь себе самому. Региса, к которому всегда тянуло неясной силой вместе со странной щекоткой под рёбрами.

Региса, мудрого, таинственного и вместе с тем знакомого до последней чёрточки – но не сейчас. Сейчас открытого, почти ранимого, так, что, казалось, любое глупое движение могло заставить его вырваться из хватки рук. Региса, осторожно сглотнувшего и внезапно замершего в напряжении. В алом пламени глаз так и светилась какая-то внутренняя борьба, но вдруг Геральт увидел за ней и кое-что иное. Большее.

Прежнее тепло, что он всегда видел при встрече с вампиром, за считанные секунды переросло в ошеломительную, бесконечную… и, дьявол, уже знакомую нежность.

Всё в голове сгорело дотла, не оставив разумных мыслей, и он не выдержал. Ладонь сама коснулась бледного лица, огладив пальцами линию челюсти, аккуратной, точёной и показавшейся до невозможности красивой. Тихо вздохнув, Регис закрыл глаза, склонившись к его прикосновению. Неторопливо Геральт потянулся к тёмным губам, чувствуя тёплое, прерывистое дыхание, и уже сам наклонил голову под удобным углом, как… Вдруг краем глаза он заметил тёмную тень в коридоре – и из-за неё за короткий миг совершил самый безмозглый из возможных поступков.

Узнав эту тень по очертаниям, он вздрогнул. И просто, отрывисто произнёс:

–…Йен?

Чёртов кретин, думается сейчас при одном воспоминании. Конечно, Регис испарился в его руках в тот же миг. Исчез фиолетовым туманом и выскользнул через окно – и до конца вечера старался не сталкиваться с ним без лишних свидетелей. Изредка Геральт успевал даже его заметить, поникшего и подавленного, и, холера, особенно в тот момент, когда вампир разговаривал с Йеннифер. С Йеннифер, с которой он поддерживал заумную беседу о какой-то алхимической разработке, вежливо улыбаясь одними уголками губ и изо всех сил делая вид, что всё по-прежнему в порядке.

Ну да, как же. В таком порядке, что это кончилось чёртовым письмом – и невыносимо тяжёлым грузом на душе.

– Допустим, ты права, – сдавшись, наконец вздыхает Геральт. – Касательно второго варианта. Что дальше? Какое это имеет отношение к делу?

– О-о, – приподнимает брови Ориана. – Самое прямое. В таком случае позволь узнать, что именно он сказал? И говори правду, ведьмак. Не стоит сейчас кривить душой.

В тонких чертах лица напротив мелькает отчётливое беспокойство, и поневоле Геральт и сам настораживается, думая, как именно это произнести.

– Dragul meu, – осторожно проговаривает он, чувствуя, как перекатываются на языке незнакомые звуки. – Кажется, нечто подобное.

Чего он не ожидает, так того, что в удивлении вампирка округлит глаза, сверля его неверящим взглядом.

– Это тоже что-то интимное?

–…Это признание частью семьи, – тихо произносит Ориана. – В буквальном переводе это означает «мой дорогой». Так принято обращаться только к самым близким. Он считает тебя своей семьёй, Геральт, что бы это для тебя ни значило.

Сердце пропускает удар, до боли сжимаясь в груди. Похоже, он и в самом деле упустил шанс. Очень серьёзный шанс, судя по тому, что между строк скользило в письме. Или – дьявол, упускает его прямо сейчас. В отзвук мыслям за крышами домов грохочет новый раскат грома, и тучи темнеют над головой, сгущаясь в серовато-лиловые клубки. Ещё немного, и начнётся гроза, которая застанет его врасплох. Как и Региса, стремительно удаляющегося от него всё дальше, пока он тратит здесь драгоценные минуты.

Плевать на зачёркнутые фразы, если они не помогут его искать, сколь глубокими бы они ни были. У него осталась только одна зацепка. Последняя ниточка к тому, чтобы добраться до этого несносного, не знающего ничего вампира, которого он и сам слишком, слишком сильно хочет считать семьёй.

– Будь уверена, значит многое, – жёстко отзывается Геральт. – Надо заканчивать с разговорами, Ориана. Если тебе не известно ничего насчёт латыни, то благодарю за…

Не успевает он развернуться к выходу, как его цепко хватает за локоть узкая ладонь с острыми коготками.

– Не так быстро, – низким, почти угрожающим тоном урчит брукса. – Ты забыл об одном, ведьмак. О том, что Эмиель дорог не только тебе. Можешь считать иначе, но я не меньше тебя обеспокоена его благополучием, и в том числе личным счастьем.

Чёрт, а сейчас она звучит один в один как Регис в письме, только фраза о личном счастье ударяет неприятным уколом внутри. Так, будто Ориана знает об их чувствах гораздо больше, чем говорит. А ведь Регис даже и не упоминал, что сблизился с ней снова, и мысль, что друг решил скрыть от него и это, так и отзывается горечью на языке.

Впрочем, сейчас не до того. Тратить возможности впустую Геральт, вообще-то, не слишком привык.

– Холера, тогда помоги мне, – раздражённо бросает он. – Пока он не убрался из Туссента окончательно! Хватит уже болтовни!