Подумать бы, но уже не остаётся сил на мысли. Гудение становится всё ближе, заставляя тело забиться в мелкой дрожи. Длинные пальцы находят его сосок и сжимают что есть силы, до боли, до вспышек перед глазами. И – ох, чёрт, уже, нет…

– Ре… гис… Я… – успевает он выдохнуть и – в тот же миг умирает. Теперь до конца. Горячее горло берёт его так глубоко, что, изогнувшись в судороге, он взрывается – и летит в чёрную пелену, что есть силы вцепляясь в волны волос, как в последнее, что знакомо.

В него; того, кто был и будет всегда рядом. В того, кого Геральт видит первым, сморгнув цветные пятна перед глазами. Кто улыбается ему сытой улыбкой испачканных в белых каплях губ, лёжа щекой на его бедре, и мягко проводит прохладными пальцами по его ладони – так, что от этого зрелища сердце чуть не останавливается в груди на полном ходу.

– Иди сюда, – вырывается сиплое, – Иди сюда, Регис.

В груди разливается страшный, невыносимый приступ нежности, которой хочется тотчас поделиться. Обессиленный, Геральт падает на подушки кровати, чувствуя, что больше не владеет ни одной из мышц. Хорошо, что вампир соображает мгновенно и быстро подбирается, кладя голову ему на плечо и крепко обняв за талию. Что ж, если существует счастье… Наверное, вот так оно и выглядит, как эта тихая минута абсолютного единения. Мягко повернувшись, Геральт проходится ладонями по прохладной спине и медленно целует бледный лоб.

– Не ожидал от тебя такой отдачи, душа моя, – устало фыркает Регис ему в грудь, – Как и подобных усилий. Между прочим, это дерево…

– Да помолчи хоть раз.

Гудение в голове наконец-то стихает, укладывая всё в рассудке как следует и возвращая прежние подробности реальности. Всё, что ждало своей минуты так долго. Вздохнув, Геральт берет вампира пальцами за подбородок – и что есть силы заглядывает в ещё не утихшее пламя глаз.

–…Я люблю тебя, – хрипло выдыхает он из последних сил.

Вот так просто. Признание выходит и не признанием вовсе – кажется, будто оба они знали это уже слишком давно, чтобы о таком говорить. И всё же это кажется правильным; таким же, как то, что сейчас было. Наверное, поэтому вместо ответа Регис так же просто целует его, жадно впиваясь в губы и обвивая руками за шею.

Да сколько в нём ласки-то, боги. Интересно, и чем же он, Геральт, такое заслужил – всего лишь волей Предназначения? Выходит, даже не родившись, он уже выиграл у судьбы целое чёртово сокровище. По-другому это и не назовёшь. Особенно, когда оно целуется вот так, бесстыдно пачкая его в собственном семени и невзначай потираясь бедром о его голый бок.

Когда всё наконец встаёт на свои места, как и должно быть.

– Dragostea mea, – тихо произносит вампир, – Любовь моя. Как многое мне хотелось бы рассказать тебе… о том, что я ощущаю, Геральт. Насколько ты мне дорог, – прибавляет он и вдруг, потянувшись, целует край ключицы Геральта, – Насколько… воплощаешь в себе весь свет, что есть в этом мире. Всё, что мне было и будет нужно. Самое ценное, что существует.

– Так говори, – сипло отзывается Геральт, – Только не словами. Или вообще молчи. Тебе… вредно, наверное.

Ответом ему внезапно звучит мягкий, ехидный смех.

– Со своей стороны я бы сказал, что скорее говорить вредно тебе, мой дорогой ведьмак. Потому как ты, кажется, позабыл, – и длинные пальцы переплетаются с его, Геральта, пальцами, – Что едва ли нечто подобное может причинить мне вред. Куда вероятнее это будет в худшем случае удовлетворение.

– В худшем? – с трудом соображая, хмурится Геральт, – Не понял. В лучшем тогда что?

И тут же осознаёт, потому что видит перед собой две вещи. Во-первых, он всё ещё не раздел Региса до конца. А во-вторых… Кажется, именно этого от него и ждут. Неспроста же вампир берёт его руку и распутывает остатки узлов, поднимая взгляд. С очень, очень красноречивым выражением алых глаз, сияющих так пронзительно, что ещё немного, и ослепят своим светом.

– Тебе стоит отдохнуть, друг мой, – наперекор их сиянию произносит Регис. – Признаться, я действительно не ожидал подобной реакции. В каком-то роде это даже льстит.

– А ты, похоже, забыл про байки о ведьмачьем цехе. Ненасытность и прочее. Дай мне минуту, приду в себя, и…

–…И?

Вот чёрт: эмоция на лице Региса теперь застаёт врасплох, потому что он вдруг узнает её. С Рысьей Скалы. Эту же самую поволоку в глазах, от которой тогда по коже бежали мурашки. Да и – холера, и сейчас уже бегут; что ни говори, а регенерация работает безотказно.

– Зависит от тебя, – подумав, говорит Геральт. – Как скажешь, так и будет. Всё равно я тут не мастер. Ну, что думаешь?

– Думаю, что придётся преподать тебе определённый урок, любовь моя.

Сердце пропускает удар так быстро, что он почти не улавливает миг, когда оно возобновляет бег. Зараза, и как ему теперь возвращаться обратно? Зачем? Сколько ещё ждать – ради настоящего Региса? Или… это и есть настоящий?

А, дьявол, какая уже разница, пока тот Регис, что напротив, смотрит так, что кровь снова начинает закипать под кожей. Руки думают за него, проходясь по изгибу длинного бедра и поднимаясь выше. Чёрт, а ведь Геральт и не…

– Не торопись, – мягко останавливает движение его ладони вампир. – Позволь мне помочь тебе, dragul meu. В делах подобного рода спешка, пожалуй, противоестественна. Разве ты со мной не согласен?

– Боги, Регис. Что, я настолько плох?

На долю секунды раздражённый этим менторским тоном, он тут же задумывается о мести. Может быть, Регису и хотелось бы поиграть в учителя, вот только ему уже не четырнадцать. Да и не стал бы он в юности приставать к вампиру, которого ещё и вампиром не знал. Нет, всё шло к этой минуте, в которой они двое почти равны, – и как же бесит думать про это «почти».

В голову вдруг приходит прежний план. Что ж, делать с собой что угодно Геральт уже позволил; теперь, кажется, настало время действовать по ситуации. Тем более, когда ситуация вырисовывается и без того донельзя разгорячённая и податливая: бери в свои руки и трогай, сколько захочешь. Словом, Регис и рта раскрыть не успевает, как Геральт уже уверенно подтягивает его к себе поближе – и начинает исследовать на ощупь.

– Геральт, – коротко вздыхает тот в ответ, – Постой. Мне нужно напомнить тебе…

Как хорошо, что говорить он точно теперь не сможет. Геральт уже нашаривает руками завязки на поясе, пальцами распутывая ещё один сложный узел, не хуже тех, что были у него на запястьях. Придвигаясь ближе, он запускает пальцы под кромку брюк и стаскивает их до колен, мигом накрывая ладонью то, что и без того приходило во всех снах последней недели: чертовски идеальный член.

– О-ох, – коротко и рвано выдыхает Регис, поднимая в недоумении светящиеся радужки и выглядя до ужаса… уязвимым, что ли. Покорным.

Так, что от этого вида все голоса в голове сразу же начинают орать победный боевой клич.

– Потом напомнишь, – тихо говорит Геральт и для надёжности затыкает его поцелуем.

На всякий случай. Чтобы сейчас их было двое: он и Регис, а не он, Регис и его мозг. И, чёрт, как же сладко целовать вот такого простого, поплывшего от удовольствия Региса, который поддается движениям языка и губ, а не играет в контроль. Тем легче оказывается ощупать пальцами все изгибы и контуры в ладони, как бы невзначай сдвинув тонкую кожу – один раз, второй…

– Б-боги, – вдруг судорожно произносит вампир, зажмуривая глаза, – Д-да…

Кажется, становится ясно, в чем суть всего этого баловства с подчинением. Потому что спокойное выражение лица наконец-то начинает стираться, медленно превращаясь в выражение сладкой муки, и от мысли о том, что это происходит от его рук, Геральт чувствует сраное торжество. Ну, и желание посмотреть поскорее, как всё дойдёт до конца. Он вообще-то не привык отступать, а теперь вдвойне интересно взглянуть, как Регис будет кричать на грани…

Стоп. Не так он будет кричать. Потрогать его Геральт всегда успеет; всё-таки последние дни думал он несколько не о том.

– Регис, – выдыхает он в тёмные губы, – Помогай. Что дальше? Скажи, чего ты хочешь, и я…