Потому что ему так чертовски повезло.
– Мх-мм, – тихо выдыхает Регис, запуская пальцы ему в волосы, – Это была моя… любимая рубашка.
– Невелика потеря, – хрипло говорит Геральт, очерчивая языком контур затвердевшего соска и получая в ответ едва слышный вздох, – Можешь считать меня за это отпетым негодяем. Мне не привыкать.
– Как я… могу, dragul meu. Пожалуй, мой взгляд на твою персону слишком… предвзят для подобных оскорблений.
– Что-то ты опять заговорился. Как же обещанные варианты? Давай, Регис, – фыркает он, целуя тёплый живот. – Можешь хоть к потолку меня подвесить, только делай уже что-нибудь. Чем вязать-то собрался?
–…Как бы мне ни хотелось проверить твои прелюбопытнейшие фантазии, – коснувшись его подбородка, произносит Регис, – В моём случае всё куда проще. Здесь есть приспособленные для того ленты. Собственно, взгляни.
Наклонившись к прикроватной тумбочке, он в самом деле извлекает на свет два небольших рулона ткани и, отдав один Геральту, быстро начинает раскатывать второй, тут же полыхнувший багровым пламенем.
– Шёлк?
– Цинтрийская разновидность, – кивает Регис и как бы ненароком задевает лентой его, Геральта, запястье.
Вид у него, растрёпанного и искрящегося от предвкушения, такой манящий, что мысли быстро начинают становиться одна интереснее другой. Холера, как же всё это сильно отличается от того, что Геральт привык считать сексом – и как похоже на то, что всегда преследовало их обоих. Ненормальность. Близость. Доверие.
Связь.
– Значит, вот этим ты занимался по молодости? – приподнимает бровь он, – Ну и ну, какой развратник.
Тепло улыбнувшись в ответ, Регис примеряет ленты к его запястьям, проверяя ширину обхвата.
– В юности мало что меня радовало так, как чувственные удовольствия, – как-то таинственно отвечает он, – Впрочем, по своей сути моё отношение к ним и не изменилось. Я всегда любил секс, Геральт. Что, как мне думается, совершенно естественно для любой свободной духом личности.
Ох, зараза. То, какое бесстыдство кроют за собой эти сухие слова, заставляет невольно вздрогнуть от прилившей к низу крови. Вмиг представляется… Нет, не представляется. Сейчас нельзя торопиться, как бы того ни хотелось.
– Даже интересно, кого ещё ты ими привязывал.
– Конкретно этими только тебя, – низко урчит Регис. – К сожалению, в своё время я не успел использовать их по назначению. Так что…
– К сожалению? – прищуривается Геральт и, прижав вампира ближе, мстительно прикусывает его шею, проходясь по тонкой коже языком и впиваясь в неё зубами.
– Или к счастью… Ох-х, Геральт… Вот уж не думал, что ты любитель подобных аллюзий…
– В самом деле, – притворно удивляется он, – Может, мне тебе ещё что показать, пока будешь думать дальше? Как тебе, – и, сжав упругие бёдра, он толкается вперёд, – Вот такое?
И чуть не задыхается от того, что чувствует, как их члены соприкасаются, потираясь друг о друга; но ещё хуже с дыханием становится, когда Геральт слышит в ответ глухой рык и поднимает глаза. Закусив губу, Регис подаётся движениям навстречу, медленно вжимаясь в его тело, и выглядит…
Блядски, хочется подумать по-простому, но он тут же одёргивает себя. Потому что это не просто похоть. Регис отдаётся наслаждению так неизбывно, так глубоко, что невольно вспоминаются все его речи про обострённые вампирские чувства, и Геральт тонет в них, как в тягучем, горячем море, сносящем все на своём пути.
–…Ленты, – сипло вырывается само собой из горла.
– Д-да, – облизнув пересохшие губы, отзывается Регис.
Легким движением проводя ладонью по его груди и мгновенно вызвав волну мурашек, тот толкает Геральта к спинке кровати. Так легко, будто он не тяжелей пушинки, и при осознании этого поневоле сводит пальцы ног. Сила Региса до сих пор удивляет, даже волнует. От понимания, что эти острые ногти могут легко перерубить ему артерию, не говоря уже о зубах, голову туманит, как от самого сильного яда.
Как знать, что он сделал бы, встреть он вампира в других обстоятельствах. Как знать, остался бы жив… Зараза, но это же Регис. Его Регис, который и мухи не обидит, даже обладая почти безграничной мощью. Его Регис, которого он…
Ох, при одной только мысли он дёргается вперёд, впиваясь в вампира поцелуем и что есть силы сплетаясь в тесных, горячих объятиях.
–…Ещё кое-что, – оторвавшись от его губ, вдруг вспоминает Регис, – Думаю, стоит как то… Ох, подожди, – уворачивается он от поцелуя в шею, – Стоит убрать мне волосы, как следует. Там же, где ленты, Геральт, должны быть и ремешки для волос. Будь так любезен, взгляни, а то я…
Чёрт, стоит вспомнить, зачем это нужно, и всё тело пробивает волна дрожи. Ватными пальцами Геральт находит что-то похожее на шнурок и уже хочет было протянуть его вампиру, как вдруг придумывает кое-что получше.
– Иди сюда, – хрипло зовёт он, – Сам справлюсь.
Медленными движениями он собирает волосы Региса в низкий хвост – и сам удивляется, каким интимным внезапно кажется этот простой жест заботы. Впрочем, постоянно прерывающийся на череду поцелуев и опрометчивых касаний, так что с хвостом у них, конечно, выходит не сразу. Так себе кооперация, проскальзывает нелепая мысль, пока он вырисовывает языком сложный узор у Региса за ухом, одновременно путаясь пальцами в тёмных прядях и то и дело отвлекаясь на тихие вздохи в ответ. Но, чёрт возьми, почему тогда одна только эта затея кажется уже такой до безумия близкой? Такой, что…
Я готов делать это каждый день, вдруг понимает Геральт, каждый день собирать ему волосы, даже просто так, если он позволит.
По крайней мере, Регис точно ему не противится, нежась в прикосновениях рук и лениво улыбаясь, стоит Геральту поймать его взгляд. Светящиеся алые глаза вспыхивают знакомой лаской, и в груди вдруг проскакивает осознание, пробивающее до кончиков пальцев: вот он, тот, с кем он, Геральт, готов быть, что бы ни случилось. У кого готов умереть на руках. Это не просто влюблённость, это… сильнее, возможно, даже смерти. Связь, выстукивает тянущее чувство в области пупка, единение. Одна душа на двоих, связанная неразрывной нитью. Пути судеб, сплетающиеся воедино и всегда ведущие друг к другу.
Чувств становится так много, что, недолго думая, он просто целует Региса с каким-то совершенно яростным порывом, оттягивая хвост назад; длинные руки безжалостно впиваются когтями в спину, вызывая боль на грани с восторгом. Кажется, спустя вечность тот всё-таки отрывается от него, оглаживая по щеке – и последний раз заглядывает в глаза в поисках остатков сомнений.
– Готов, душа моя?
– Ну же, – хрипло отзывается Геральт. – Я весь твой, Регис. Весь. Давай.
Видно, его слова задевают в вампире что-то внутри, потому что – миг, и Регис меняется до неузнаваемости. Точёные черты лица искажаются до почти хищных, и, быстро облизнув губы, он садится Геральту на грудь и начинает привязывать правое запястье к резной спинке кровати каким-то мудрёным узлом.
Захваченный этой переменой, Геральт в рассеянности хватается свободной рукой за так удобно усевшиеся на нем ягодицы и с удовольствием сжимает, проходясь пальцами по внутренней стороне длинного – и всё ещё затянутого в одежду! – бедра.
– Что ты делаешь, – доносится шипение сверху, мигом вызывая привычную щекотку внутри.
О-хо, кажется, у него появился повод поиграть с огнём. Вывести из себя бестию – что может быть лучше? Ха, стоило бы отдать многое за то, чтобы увидеть реакцию Весемира на его мысли. Какое там… Нет, тут нужна картина в галерею, не меньше. «Портрет в будуаре: ведьмак, щипающий высшего вампира за зад». Холст, масло. И год. Какой там сейчас год? Вспомнить бы…
–…Дорогой мой, ты меня отвлекаешь, – всё ещё недовольно цедит Регис. – Как бы я ни ценил твои намерения, с ними мы никоим образом не достигнем задуманного. Или у тебя сменились планы?
– Не ворчи, – фыркает Геральт. – Между прочим, выражаясь на твой манер, я всего лишь отдаю дань прекрасному.
И это он ещё преуменьшает, потому что пока-то его руки, конечно, сзади, но потом они переберутся вперёд и… Чёрт, второе запястье тоже охватывает багровая лента, стягивая кожу.
