–…Дьявол! – не выдержав, вскакивает он с постели, со всей силой сжимая в кулаках смятую простыню.

Хотя, в общем-то, всё равно, что именно сжимать. Неплохо бы, конечно, серебряный меч, а по необходимости и стальной. Бутылочки с эликсирами, доспехи, поводья или седла… Что угодно.

Только не себя и не в сотый раз за день.

Словом, понимание того, что у него снова проблемы, приходит к Геральту довольно быстро. Причём дело даже не в грязных картинках в голове, нет: нутро захватывает от осознания того, что всё это время под скромным обликом и правда крылся демон. Сильный, опасный, и в то же время ласковый и не переходящий границ. И… любящий, что ли.

Мысль приходит на ум сразу же, как только он вспоминает неведомые фразы на неизвестном ему языке. Фразы, отзывающиеся внутри щекочущим теплом, наполняющим снизу доверху жгучей силой. Уверенностью, что его принимают таким, какой он есть, целиком. Посылами между строк о том, что ради него, Геральта, готовы на очень, очень многое – что, в общем-то, и без того было ясно, как день. Бесконечным желанием быть рядом и при случае защитить.

Как потом выясняется, даже от самого себя.

За раздумьями с перерывами на ненужные фантазии Геральт сперва и не замечает, что связь в голове утихает на целую неделю. Так, что приходится опять раз за разом в мыслях звать вампира к ответу. Только странное дело: оказывается, Регис его восторгов не разделяет совсем. Настолько, что упорно молчит, отзываясь только спустя какое-то время тихим, сухим голосом, и с трудом позволяет уболтать себя на личный разговор.

Думай он головой, может быть, Геральт бы и заметил, что тут что-то не так, но уже не помогает ни правило Весемира о рассудке, ни считалки на Старшей Речи. Он и заказы-то на всякий случай брать перестал, тратя последние гроши; хороша же будет смерть ведьмака, вместо поединка с бестией думающего о том, как его щупали бы в разных местах. Ни дать, ни взять, бери и пиши балладу. Так что времени Геральт, как и всегда, не теряет, вмиг собрав в кучу остатки связных мыслей и погружаясь в видение навстречу тому, от кого вконец поплыли мозги.

Удивительно, но они снова оказываются на Скеллиге, судя по всему, как всегда, когда у вампира безрадостное настроение. Правда, теперь не на берегу Спикероога, где когда-то уже разругались на целых три года, а в светлой сосновой роще, припорошенной на вид первым снегом. Что ж, и на том спасибо. Геральт и без того не очень жалует Скеллиге, где уже побывал как-то сам, как раз из-за не самых приятных ассоциаций. Вот только от этого даже обидно, что ли. Там ведь красиво – так, как он любит: скалы, леса, горные речки… Так, как, видно, совсем не похоже на то, что нравится Регису.

Да и дело не только в Скеллиге. Первое, что вообще слышит от него при встрече Геральт, это:

– Прости меня, душа моя, – и сразу за этим следует долгий, горестный вздох.

Мало того, Регис ещё и выглядит так, будто ему зачитали смертный приговор – а с учетом вампирской регенерации вдвойне странно видеть эту мрачную мину на его лице. Утянутый в свой обычный балахон, с тщательно убранными волосами, весь он смотрится каким-то монахом-отшельником, в прошлом совершившим страшное преступление и теперь пытающимся раскаяться через молебны и пост.

Короче, как и всегда: надумал себе невесть чего, расценил по-своему его действия, а Геральту теперь разбираться с этим за двоих.

– Чего? – хмурится он в непонимании, – Что не так, Регис? Всё же было…

– Неправильно, мой дорогой ведьмак, – отрезает вампир, – Неправильно и в высшей степени безрассудно.

О, а вот этот тон он уже узнает с первых нот, и он нравится Геральту ещё меньше, чем Скеллиге. Впрочем, вмиг хочется узнать, что именно неправильно, и он решает ухватиться за эту мысль, как за спасительный якорь.

– И с чего ты это взял? Холера, если ты последние лет сто трахал одних хрупких барышень, так и скажи. Сразу напомню, что я не они, – сердито кривится он, складывая руки на груди. – Я что, по-твоему, фарфоровая кукла какая? Не надо со мной осторожничать.

– Как бы ни хотелось сейчас думать иначе, дело отнюдь не в тебе, друг мой.

Ну, началось. Взрослые же люди, злобно проносится в голове, при этом не просто взрослые, и не просто люди. Ладно ещё он, причём в своих-то намерениях Геральт уверен железно, но Регис, с его древней и бессмертной мудростью, уж мог бы и постыдиться такой нерешительности.

– Так объясни, в чём. Не первый год знаешь меня, Регис. Знаешь, что могу начать думать, – угрожающим тоном произносит он, – Не то, что тебе понравится. Например, то, что это было просто бредом в моей голове. Или хуже, – и он в один шаг подбирается к вампиру, твёрдо заглядывая в антрациты глаз, – Фальшивкой. Вот такого я точно не потерплю. Ты этого хочешь?

–…Что ж, похоже, как и всегда, у меня нет выбора, – сдавшись, тихо вздыхает Регис, – Кроме как объясниться как можно точнее.

В растерянном жесте он обхватывает себя руками, поворачиваясь к темноте лесной чащи, и вмиг становится печальным и каким-то раздражённым. Огорчённым неясно чем – а, нет, скоро становится ясно, чем. Вернее, кем.

Тем же, кем и всегда: собой.

– Собственно, то, что больше всего меня беспокоит, – не отрывая взгляда от леса, начинает он, – Тот факт, что я позволяю себе слишком многое рядом с тобой, Геральт. В том числе поддаюсь порывам, обычно мне не свойственным. Не знаю, дело в настроении нашей встречи или в чем-то ином, однако тогда я был куда более близок к бестиальной форме, чем обычно. Да и… Никогда я не стал бы тебя подавлять без твоей на то готовности, друг мой, – и вздохнув, он сжимает виски, – Тем более прикрывая всё такими патетическими темами.

Вот оно что. Значит, такой он и есть, когда наконец-то прекращает думать, радостно отзывается в голове, зараза, тут и заревновать недолго. Сколько же, наверное, там когда-то повелось на это всяких…

– Всё ещё не улавливаю проблемы, Регис. Правда, – подумав, в итоге говорит Геральт, – Между прочим, я знаю, кто ты такой и каким можешь быть. Ну, может, не ожидал, бывает. Зато оба живы, целы. Довольны, – подчёркивает он. – Тебе этого мало, что ли? Надо свечки, вино и прочую лабуду?

Что ожидаемо, ответом ему служит очередной усталый вздох: ну конечно, теперь Регис думает, что он законченный идиот.

– Боюсь, ты совсем не слышишь, о чем я говорю, мой дорогой ведьмак. Либо же слышишь, но не хочешь понять, уводя разговор в сторону сугубо личных эротических представлений, – недовольно кривится тот. – Тогда как то, что произошло, могло закончиться для тебя… Вовсе не так приятно, как хотелось бы.

– А для тебя, Регис?

Холера, и почему ему раньше не приходило это на ум? В один миг Геральт подшагивает и хватает вампира за руки, заставляя обратить на себя внимание.

–…О чём ты, душа моя?

– О том самом, – раздражённо хмурится он. – Не такой я и кретин, как можно подумать. Видел же, что ты чувствовал, а теперь зачем-то придумываешь отговорки. Что с того, что оба выпустили пар, а? Разве тебе, – и твёрдой рукой он берёт Региса за подбородок, – Было со мной плохо?

По счастью, на что вампир уж точно всегда ведётся, так это на его самоуничижительные речи.

– Право, dragul meu, – мягко отзывается он, – Я вовсе не имел в виду…

– Не хочешь, не говори. Тогда я скажу, – сквозь зубы говорит Геральт. – То, в чем уверен. Охренительно это было, Регис, для меня точно. Так что я требую повторения, – прищуривается он, заметив изумлённое выражение лица напротив, – Если бы я боялся последствий, я бы вообще к тебе не лез.

– К сожалению, мой дорогой, у меня есть некоторые сомнения в том, что ты чётко осознаешь возможный ряд этих самых последствий.

– Зараза, я что, по-твоему, могу залететь?

– Ох, как бы абсурдно это ни звучало, Геральт, но в таком случае всё было бы куда проще. По крайней мере, – поджав губы, отзывается Регис, – Вопросы нежелательной беременности для меня представляются более понятными, чем…

–…Чем что?