–…Сейчас, – бормочет тот – и с хлопком исчезает в облаке фиолетового тумана.

Не проходит и минуты, как он возвращается, воплощаясь снова. Нет, скажи ему кто год назад, что эта форма вампира будет спасать их в такие минуты – расхохотался бы в неверии. Правда, быстро становится не до смеха: Регис уже кладёт ему в ладонь стеклянный фиал и целует, неистово и глубоко.

Дальше дело идёт быстрее. Развернувшись к стене, Регис выгибается в пояснице – в позе, что обычно считаются из разряда бордельных, хоть Геральт никогда и не был с тем согласен. Помучив вампира движениями пальцев в глубине и потянув за волосы пару раз, Геральт успевает подразнить его, скользя членом между бледных ягодиц.

– Ге… ральт, – слышится глухое ворчание, – Я, бесспорно, понимаю твои намерения, и всё же… О-ох, про… шу!

Удивительно, как быстро недовольный тон сменяется на резкий, дрожащий вздох, и сразу обрываются все попытки на разговоры. С силой сжав ягодицу Региса, Геральт погружается в шёлковое нутро – и не может сдержать глухой стон, чувствуя, как входит до конца.

На миг всё теряет смысл, сводясь к одним ощущениям тела. К тому, как он наваливается на Региса и сминает его губы в неуклюжем, глубоком поцелуе; как слышит громкий стук его сердца, стучащего о рёбра. Свободной рукой Геральт обхватывает его за талию – и внезапно нащупывает одну из артерий на животе. Быстрое биение крови под кожей вовсе не похоже на чудовищное; скорее, на человеческое, почему-то трогательное. Уязвимое, что ли. Как весь Регис, раз за разом выбирающий эту сладкую обманку.

Думать быстро становится трудновато: разум всё равно отвлекается на открывающийся вид. Прогнувшись, вампир расставляет ноги шире – и начинает двигаться сам, насаживаясь на член Геральта без всякого стеснения. Так, что хочется… Много чего хочется, собирая жалкие крупицы из Геральтовых познаний до, впрочем, без того никак не подходящие.

В самом деле, подумать только… Можно его похвалить, назвать умницей – и тогда оба покатятся со смеху, забыв про весь настрой. Можно натянуть волосы посильнее, ударить по бледной ягодице. Назвать… Ох, нет, оскорблять Региса – последнее, что он вообще может сделать. Так что, медленно двигая бёдрами, Геральт решает вернуться к их излюбленному занятию: к трёпу обо всём и ни о чём.

– Странная же… штука, – задумчиво говорит он, усилив хватку в тёмных прядях, – Схвати тебя кто другой за волосы…

– О, ты об аспекте… эротической окраски? Что ж, в своё время, – отзывается Регис, повернув голову, – Я и сам удивлялся, как легко… её приобретают весьма… далёкие от того вещи.

– Это про… Мм-м… Сапоги, что ли? Слыхал я…

–…Не сомневаюсь, но всё же дело… в другом, Геральт. Ты… весьма точно отметил нюанс… восприятия. Личного отношения к… о-ох… некоторым из действий.

Личного, мелькает в мыслях, улавливая странные нотки. Из тех, от которых хочется дёрнуть за тёмные пряди – и ускорить ритм, слыша, как Регис не может сдержать уже отчётливо громкий стон. За стеной шумит дождь, мерно, в такт движениям тел; скрадывая звуки их наслаждения друг другом.

– И какое у тебя, – урчит Геральт, – Отношение? К такому…

Слова приходится подкрепить сильным рывком руки – и, холера, сорваться на стон самому. Потому что в ответ Регис сжимается, пока едва ощутимо, и оборачивается со слабой улыбкой.

– Думаю, ты можешь… догадаться о том сам, душа моя. Я уже… мм-х.. упоминал о том, как…

И, едва заметно облизнув губы, добавляет:

–…Как предпочёл бы, чтобы ты воспользовался… моим телом, Геральт.

Одной фразой творя не то магию, не то очередные из вампирьих чар. Свет в глазах меркнет, и всё внезапно становится иным: исчезает комнатушка, окно, пыльный пол и прочая чепуха. Остаются они двое; он, Геральт, сжимающий в руках вьющиеся прядки тёмных волос – и Регис, в котором он глубоко, так глубоко, что и не разобрать, где граничат их тела.

Регис, который напоминает о праве им обладать.

– З-зараза, – сквозь зубы ругается Геральт – и наконец-то прекращает думать.

С силой он дёргает вампира за волосы, вбиваясь в него до основания. В жёстком, почти безжалостном ритме; заставляя и пользуясь, забирая, подчиняя… Всё, что, видно, всегда будет от него хотеть Регис. Иначе не стал бы двигаться навстречу, отчаянно сжимаясь, обхватывая словно всем собой.

–…Вот как, – рычит Геральт между резкими, глубокими толчками, – Си…

– Д-да, да, м-мой до… О-ох, Ге…

Рывок, и Регис оборачивается, распахнув в немом крике рот. Весь он, кажется, страдает, но – самой сладкой, самой сильной мукой. Той, что надо бы точно причинить ему больше. Ладони обхватывают его талию, и Геральт дёргает вампира на себя; толкаясь внутрь быстро, глубоко, с такой силой, что вжимает в доски стен.

– N-nai… О-о-ох, drago…

–…Давай… другую, – бормочет он, впиваясь ртом в Регисову шею, – Помнишь? Неплохо зву…

Но не договаривает: узкое нутро неожиданно сжимается до звёзд в глазах, и от рассудка не остаётся вовсе ничего.

– Ё-об же… Н-нгх, Ре… гис…

–…Fute-mă, – неожиданно стонет Регис, – Про… шу, о-ох…

Правда, долго просить ему не приходится. Новый рывок, удар по ягодице, протяжный, надрывный стон. Темп ускоряется, стремительно, в такт биению крови под кожей. Резко пахнет сыростью дождя, теплом их дыханий, яблоками… Регисом, Регисом, всем им, влажностью его губ, к которым приходится припасть, чтобы не задохнуться к чертям.

– Бо-о… ги, – срывается громкое, хриплое, – Тя… ни же, Ге…

Изо всех сил он наматывает пряди на кулак – и тут же видит, как выпускаются длинные когти. В тёмных досках остаются длинные, заметные зарубки; плевать, плевать, на всё плевать. Тело горит, как в лихорадке, и бессознательно Геральт вколачивается внутрь. Слепо находя ладонью член Региса, сжимая торопливо, почти жестоко…

–…Ге… ральт!

И – охренеть – вместе, он взрывается вместе с Регисом, вторя стоном рыку чудовища. Опасной бестии, подвластной только его рукам. Худощавое тело дрожит в крупных судорогах, и Геральт наконец-то отпускает хватку рук, чтобы огладить – и бессильно уткнуться лбом в бледную спину. Просто на пару минут послушать тихое, рваное дыхание.

Чтобы после внезапно почувствовать, как подводят колени.

Не успев ничего и сделать, он шлёпается на пыльный пол чулана, утягивая Региса за собой. Неразборчивым комом они валятся друг на друга, пытаясь найти хоть немного удобную позу. Хорошо, Регис додумывается приподняться, садясь к нему на бёдра, и Геральт утыкается лбом в бледную грудь, прямо в ямку между ключиц.

Туда, где дышится только кровью и мокрой землёй, без примеси травяных ароматов.

– Люблю… тебя. Слышишь, Регис?

– И снова ты удивляешь… неожиданными вопросами, – доносится тихое сверху. – Потому как эти слова я не смог бы упустить, даже будучи полностью глухим. Я тоже люблю тебя, душа моя. Всем сердцем.

Прохладные пальцы оглаживают его затылок, расчёсывая запутавшиеся пряди волос. Хорошо же сидится с Регисом вот так, вжавшись в него, в его нечеловеческое тепло, и, вообще-то, Геральту не слишком хочется подниматься на ноги. Вздохнув, он уже тянется было за ленивым поцелуем, касаясь края тонких губ… Если бы не одно но.

Едва уловимо рядом слышится перестук крохотных ног, и вдруг Регис смахивает что-то в угол осторожным движением.

– Scutigera coleoptrata*, – буднично поясняет он, – Кажется, их становится здесь всё больше и больше. Вероятно, не только ведьмакам Корво Бьянко кажется достойным местом для зимовки.

И тут до Геральта доходит: рядом с ними где-то шастает здоровенная мухоловка. Тварь безобидная, но едва ли приятная – и, скорее всего, вовсе не одинокая.

– Холера, – морщится он, – Пойдём-ка отсюда. Не хотелось бы, чтобы эта дрянь залезла на зимовку куда-нибудь…

– О, едва ли, – фыркает вампир, и в антрацитах глаз вспыхивают крошечные смешинки. – В норме у этих созданий редко появляется интерес к человеку, тем более к некоторым из его… частей.

И дёргает уголком рта – хитро, насмешливо, по-Регисовски ехидно. Хочется поддеть его взамен, а ещё лучше прихватить за какую-нибудь из этих частей, но тогда они точно не выберутся из этого хламовника. Фыркнув, Геральт начинает приподниматься с колен, и вампир тут же встаёт, вытягиваясь во весь рост. Заслоняя свет, он на миг замирает, высокий и изящный, как тень резной статуи…