Шивана промолчала. На ее взгляд демасийцы слишком много внимания уделяли титулам, она до сих пор путалась, к кому и как следует обращаться, что, конечно, не добавляло ей популярности среди гвардейцев.
— Если вы так печетесь о лице клуба, — продолжила Квинн, снова обращаясь к Уолдеру. — Почему бы вам не называть меня «милорд»? В конце концов женщины здесь так же неуместны, как и простолюдины.
Уолдер никак не отреагировал на ее откровенное издевательство — даже ни единый мускул не дрогнул в его породистом лице. Квинн вздохнула.
— Ладно, будем считать, что я пошутила, — сказала она и сделала знак Вэлору. Птица, только что мирно «дремавшая» на перилах, взмахнула крыльями и переместилась ей на плечо. — Госпожа рыцарь-рейнджер, если вам не хватает «вежливости». Мне кажется, этого будет достаточно.
— Как вам угодно, — Уолдер медленно кивнул. — Но, госпожа рыцарь-рейнджер Квинн, в одном наши правила не меняются: вход только для людей.
У Шиваны перехватило дыхание, кровь отхлынула от лица. Уолдер просто хотел унизить ее или как-то узнал, кто она такая? Лишь долгую секунду спустя она осознала, что речь вообще шла не о ней.
— Да что они понимают? — Квинн склонила голову к плечу, заглядывая в глаза Вэлору. — Придется нам на время расстаться.
Вэлор открыл клюв, издал непонятный, но явно оскорбительный, звук и легко вспорхнул в небо. Уолдер снова кивнул — на этот раз удовлетворенно, и отошел в сторону, приглашая их внутрь.
Демасийцы любили камень и использовали его везде, где могли, даже жилые помещения многих зданий были отделаны им изнутри. Но иногда им тоже хотелось роскоши и уюта, тогда в дело шло дерево. Мягкие ковры, рассеянный желтый свет, темные стеновые панели — «белым» клуб был только снаружи.
— Вообще-то сюда не пускают женщин, — сказала Квинн, пока они с Шиваной шли по длинному коридору. — Вернее, не пускали: одна из нас — глава благородного дома, даже Уолдер не может ей отказать. Прекрасная и древняя традиция нарушена, какая жалость!
Квинн рассмеялась и добавила:
— Иногда мне даже становится его жалко, — но по ее голосу было понятно, что это откровенная ложь.
Квинн толкнула одну из дверей и вошла внутрь, Шивана последовала за ней. Шторы в комнате были плотно задернуты, помещение освещали только несколько ламп и огонь в камине, возле которого стояли четыре высоких кресла. Сидевшая рядом с торшером девушка повернулась на звук, ее глаза расширились, лицо озарилось радостью. Она отложила книгу, которую до того держала в руках и поднялась им навстречу. Ее узкие ладони взметнулись в сложном жесте.
— Я тоже рада тебя видеть, — сказала Квинн. — Шивана, это…
— Сона Бювелль, — закончила за нее Шивана.
Она знала, кем была эта девушка, и даже однажды была на ее концерте. Сопровождала королевскую семью, внутренне негодуя из-за этого назначения: старый театр и так хорошо охранялся, и присутствие еще одного гвардейца в самом зале казалось совершенно излишним. Шивана подозревала что все это — и усиление охраны, и ее присутствие внутри — дело рук Джарвана, что-то вроде неловкого извинения за то, что бросил ее одну в этом огромном городе.
Почему-то от этой мысли она злилась только сильнее.
К тому же, Шивана была равнодушна к музыке. По крайней мере так она думала, до того момента, пока тонкие пальцы Соны Бювелль не коснулись струн. Это было невероятно, это было… волшебно. Шивана потеряла счет времени, ей казалось, что Сона играет для нее — и для нее одной. Музыка словно проникала в ее душу, и в стройном сплетении нот ей слышался тихий голос. На какое-то мгновение — всего на одно — Шиване показалось, что это был голос ее отца, и, когда музыка исчезла, когда оглушительная тишина вернула ее в реальность, она поняла, что щеки ее были мокрыми от слез. К счастью, в зале было темно и никто не мог этого увидеть.
Шивана понятия не имела, как Сона смогла влезть ей в голову, она предпочла об этом забыть, даже в мыслях не возвращалась к этому дню. А теперь Сона Бювелль снова стояла перед ней, и, кажется, Шивана только что допустила оплошность. Несмотря на свое презрение к титулам, она вовсе не собиралась специально настраивать кого-либо против себя и поспешила исправиться:
— То есть, я хотела сказалась, миледи Сона.
Сона резко вскинула ладонь, и в то же мгновение Квинн сказала:
— Никаких титулов! Мы договорились оставлять снаружи всякий официоз, думаю, тебя это только порадует. Хотя, если хочешь, я могу именовать тебя «госпожа королевский гвардеец».
Шивана фыркнула:
— Только попробуй, и я…
— Приятно видеть, что сегодня все в сборе, — раздался новый голос, громкий и резкий. Шивана обернулась: в дверном проеме стояла высокая, худощавая женщина в белом плаще — Фиора, глава дома Лоран.
Фиора коротко кивнула Соне, прошла через комнату, протянула руки к огню, и лишь после этого повернулась к Шиване, будто только ее заметила.
— Похоже, нам понадобится еще одно кресло.
— Это Шивана, — сказала Квинн. — Я ее пригласила.
— Я бы удивилась, если бы это сделала Сона, — Фиора усмехнулась и снова перевела взгляд на огонь. — Неплохой выбор, Квинн, а теперь позаботься о месте для своей протеже.
— Но зачем? — удивилась Шивана. — Кресел и так четыре.
— О, это одно из наших маленьких милых правил, — последние слова Квинн произнесла с явной издевкой. — У каждой из нас свое кресло, и одно всегда остается свободным, на случай, если четвертый член нашего тайного общества решит появиться. Но Вейн никогда не приходит.
— Иногда приходит, — отрезала Фиора. Она еще какое-то время поизучала пламя в камине, потом устроилась в кресле, стоящем чуть в стороне от остальных, и вытянула ноги.
— Квинн, пожалуйста, — уже мягче попросила она. — Распорядись о кресле. И о кофе.
Квинн закатила глаза и скрылась в коридоре, громко выкрикивая имя Уолдера. Уходя, она выглядела не слишком довольной, но по ее голосу, отдающему команды, было слышно, что «распоряжаться» в клубе ей очень даже нравится. Сона ободряюще улыбнулась Шиване, но та все равно не знала, куда себя деть и нервно ходила из стороны в сторону.
Вскоре Квинн вернулась в сопровождении Уолдера, несущего на серебряном подносе высокий кофейник и пять фарфоровых чашечек. Следом за ним появились помощники и принялись затаскивать в комнату злосчастное кресло. Фиора наблюдала за их возней из-под полуприкрытых век и нетерпеливо барабанила пальцами по подлокотнику, а когда все посторонние ушли, вздохнула едва ли не с облегчением.
— Опять дуэль? — спросила Квинн, подсаживаясь к Соне. Та молча кивнула и принялась разливать кофе по чашечкам. — Четвертая за месяц?
— Шестая, — отозвалась Фиора.
— Волнуешься?
— Конечно! Если так дальше пойдет, от демасийского дворянства скоро ничего не останется.
— Туда им и дорога, если им не хватает ума держаться от тебя подальше, — заметила Квинн, забираясь в кресло с ногами. Фиора устало махнула рукой и ничего не ответила.
Шивана взяла в руки чашку, принюхалась, сделала первый, осторожный глоток. Вкус у напитка был странный, но скорее приятный, чем нет. Она откинулась на спинку своего кресла и постаралась расслабиться. Шивана никогда не была сильна в разговорах, особенно с незнакомыми людьми, но, похоже, этого от нее и не требовалось: Фиора, погруженная в свои мысли явно не выглядела настроенной на общение, Сона и вовсе была лишена способности говорить, зато Квинн справлялась за всех четверых. Она как раз принялась рассказывать историю, случившуюся во время последней вылазки — о том, как они с Вэлором отправились за разведданными и случайно украли ноксианского часового.
Шивана слушала вполуха. С каждым новым глотком кофе она все отчетливей понимала, что ей нравится это место, эта комната, и эти женщины, которые совершенно точно не были — просто не могли быть — подругами. Она даже не заметила, когда Квинн замолчала, а Сона снова уткнулась в книжку. Ей просто было здесь хорошо.
Но время, оставшееся за границей задернутых штор, неумолимо двигалось вперед. Первой ушла Фиора: молча поднялась, и, ни с кем не попрощавшись, вышла за дверь. Из коридора донесся ее приглушенный голос.
