— Убивала человека? — закончила за него Шивана. Джарван кивнул, но она этого не заметила, потому что снова смотрела в огонь.
— Я не знаю, Джарван. Я правда не знаю. Я… я помню пламя и чьи-то крики, но не помню, где это было и почему. Может быть, кто-то погиб тогда. Может быть, по моей вине. Это что-то меняет?
— Нет, — твердо сказал Джарван. — Это осталось в прошлом.
Плечи Шиваны расслабились, она подтянула под себя ноги и посмотрела на небо. Нахмурилась
— Уже поздно, — сказала она. — Не хочется заканчивать вечер на такой ноте, но надо бы отдохнуть — завтра опять лезть в это дурацкое седло.
— Согласен.
— Моя смена первая!
Спорить Джарван не стал — ему было все равно, когда караулить. Когда он уже забрался под одеяло, Шивана встала вышла из круга света костра.
— Куда ты? — спросил Джарван, приподнявшись на локте.
— Пригляжу за тобой сверху, — ответила Шивана. — Хочу полетать напоследок.
Джарван кивнул. Все верно — в столице ей придется все время находиться в человеческом облике. Должно быть, Шивана будет сильно скучать по небу.
— Тебе не обязательно уходить, — сказал Джарван. — Я же уже видел, как ты превращаешься.
— Вещи жалко, — усмехнулась Шивана. — Я могла бы их снять перед трансформацией — но ведь у людей не принято ходить без одежды. Сам же говорил, мне пора привыкать к человеческим традициям.
Шивана ушла, но ее смех еще долго звучал у Джарвана в ушах. А когда он стих, звезды над его головой на несколько секунд затмила огромная тень: Шивана прощалась с небом.
========== Часть 8 ==========
Свет и камень, камень и свет.
Белоснежные стены рвались в небо, колоннады и здания — величественные, монументальные — прочно покоились на петрицитовых плитах, до блеска отполированных тысячами ног. Все здесь кричало о древности и могуществе, казалось, этот город слишком велик, слишком прекрасен, чтобы быть построенным слабыми человеческими руками. Столица Демасии не просто поражала, она подавляла.
Даже в самые сумрачные осенние дни город будто сиял. Хватало единственного солнечного луча, пробившегося сквозь плотный слой облаков, чтобы свет, отраженный от бесчисленных полированных поверхностей, безжалостно высветил — и выжег — любую грязь, по неосторожности попавшую в Демасия-сити.
Шиване казалось, что каждую минуту на нее направлены десятки прожекторов и сотни взглядов, от которых было негде спрятаться. «Тебе здесь не место», — говорил этот город. — «Убирайся, откуда пришла». Шивана назвала Демасию своим новом домом и поклялась ее защищать, но здесь, в самом сердце страны, она чувствовала себя грязной, искаженной, неправильной. Шивана не принадлежала этому месту, не была его частью — и вряд ли когда-нибудь сможет ею стать.
Хуже всего было то, что она не могла сбежать. Шивана никогда не думала, что будет скучать по Ренуоллу, но отсюда, из этого царства камня и света, маленькая крепость, затерянная лесах, казалась ей едва ли не уютной. Там она тоже чувствовала себя пойманной в ловушку, но в Ренуолле у нее было то, чего так отчаянно не хватало здесь: у нее была свобода.
Назначение в королевскую гвардию, ее награда за избавление страны от чудовища, обернулось настоящим наказанием. Шиване отчаянно хотелось хоть на несколько дней вырваться из города, но она была по рукам и ногам связана плотным расписанием постов и караулов. Ответственность и верность своему слову удерживали ее крепче любых веревок.
Каждый день превращался для нее в пытку: неподвижное стояние на посту сводило ее с ума, застегнутый на все пуговицы мундир не давал как следует вздохнуть. В каждом, брошенном на нее взгляде Шивана чувствовала неприязнь, и хуже, чем эти взгляды, была только неприкрытая ненависть и презрение со стороны остальных гвардейцев. Служить в гвардии было честью — честью, которой она была не достойна.
По вечерам, закрывая глаза в своей кровати, Шивана чувствовала как каждое перекрытие казарменных зданий и каждый каменный блок высоких стен дворцового комплекса давят ей на грудь. Иногда среди ночи она просыпалась, судорожно глотая воздух, которого ей так не хватало: здесь, в столице, Шивана попросту задыхалась.
Все свободное от служебных обязанностей время она проводила, поднявшись на крепостные стены. Только там чудовищное давление города хоть немного отступало и она чувствовала, что снова может дышать. Шивана устраивалась между зубцами стены, свешивала ноги вниз, радуясь ощущению воздуха под ступнями и подставляла лицо свежему ветру. Городские стражники, натыкавшиеся на нее во время обхода, не смели лишнего слова сказать приближенной принца и оставляли ее в покое. Их недоверие и неприязнь Шивана даже не замечала — это было лишь бледной тенью того, что ей приходилось испытывать во время службы.
В один из этих, неплохих, в общем-то дней, Шивана, к своему удивлению поняла, что в Демасия-сити ей не хватало не только воздуха — ей не хватало людей. Абсурдная мысль, особенно для той, кто большую часть своей жизни провела, скрываясь и прячась. Одиночество, всегда бывшее для нее желанным, теперь превратилось во врага: запертая в столице, посреди человеческой толпы, она отчаянно тосковала по людям.
Шивана скучала по Варге, простой, искренней и надежной, всегда умевшей ее рассмешить; по суетливой Эдне, временами казавшейся совершенно невыносимой; по тихой радости Марека, понимавшем, как и она, толк в хорошем мясе; даже по Танилу с его едкими комментариями обо всем на свете. Но сильнее всего она скучала по Джарвану. Они виделись чуть ли не каждый день, но едва успевали обменяться несколькими фразами: Джарвана ждали неотложные дела, в то время как Шивана должна была оставаться на своем посту. И от того, что он по-прежнему был рядом, ее тоска становилась только сильнее.
Шивана не могла выплеснуть копившиеся в ней чувства привычным способом: жизнь гвардейца в столице была размерена и даже скучна. О том, что их пошлют в бой не шло и речи: стычки на границе почти прекратились, отряды армии один за другим возвращались в столицу. Она пробовала было сунуться в тренировочный зал, но еще с порога поняла, что ей там не место.
Там как раз были ее сослуживцы: двое сошлись в тренировочной схватке, остальные смотрели и подбадривали друзей. Движения гвардейцев были четкими и отточенными, после каждого раунда они меняли оружие — с мечей на копья, с копий — на пики и глефы. Казалось, они одинаково хороши во всем. Шиване нечего было делать среди этих людей. Да и что она могла? Избить чучело тренировочной палкой? Они подняли бы ее на смех и были бы правы. Шивана ушла оттуда, надеясь, что ее никто не заметил.
Но они, конечно, заметили. Шивана знала это, читала по взглядам, слышала в обрывках разговоров — никто и не думал щадить ее чувства и понижать голос. Ее откровенно не выносили — и она отвечала взаимностью, поэтому удивилась, когда один из гвардейцев, Дестин Барроу, обратился к ней с вежливой просьбой.
Сестра Дестина служила в Бесстрашном Авангарде, который должен был вернуться в город завтрашним утром, и он хотел провести с ней время после парада, вместо того, что бы весь день караулить опустевший королевский дворец. Дестин просил поменяться сменами. Шивана ответила отказом — отчасти, из желания хоть немного отомстить, но в основном потому, что сама не хотела пропустить парад.
В праздники город преображался. Ликующая толпа, яркие краски, радостные крики — все это словно оживляло столицу, превращало ее из памятника демасийской мощи и гордости в место, почти пригодное для жизни. В место, которое можно было выносить. Шивана не собиралась жертвовать такой редкой возможностью — уж точно, не ради Дестина Барроу.
К тому же, у нее тоже были кое-какие планы на остаток завтрашнего дня, ведь парад — это праздник для всех, даже для королевских гвардейцев и принцев.
Утро выдалось ясное, и солнечный свет, многократно отраженный в стенах и зеркалах, заставлял город сиять. Серебро и лазурь развешанных по стенам знамен притягивали взгляд. Главная площадь была полна народа, но даже в этой толпе Шивану словно окружал невидимый щит свободного пространства — будто все сговорились держаться от нее подальше. Впрочем, сейчас ее это не волновало.
