Тем временем шла работа по обустройству новой территории. Благодаря поставкам пропитания, выдаваемого по индивидуальным чипам, внедренным прямо здесь же, народ утратил последние нотки недовольства. Впервые за долгие годы джаргары смогли есть вдоволь, вкусно да еще и сытно.

Чипизация населения решала и еще несколько задач. Во-первых, каждый такой житель подавал через спутники свое местонахождение, во-вторых, чипы собирали информацию медицинского характера. Так что уже через неделю наша база данных по джаргарам серьезно расширилась.

И увиденное не особенного радовало. В сравнении с «исправленной» ладжаром Мэрау, остальные кошаки здоровьем не отличались — то одна, то другая система организма работала с нарушением. Повреждения носили спонтанный характер и никак не вязались в общую систему. Запущенные по городу четыре автодока трудились, не покладая механических манипуляторов, устраняя проблемы, где это было возможно. Однако о полноценном исцелении речь не шла.

Единственный вывод, к которому мы смогли прийти — неразработанное энергополе выводит из строя самый слабый орган своего носителя. Без постоянного контроля со стороны оператора энергетическое излучение превращало собственного владельца в очень медленно умирающего больного. Добавим сюда постепенное вырождение вида, связанное в первую очередь с возмущениями энергии во время войн, и получим аналог радиоактивного заражения. Естественно, использованная в мировой войне магия не была радиацией в том виде, как мы с Евой и помощником привыкли, но эффект оставался тем же — повышенный энергетический фон планеты постепенно что-то ломал в организмах джаргаров.

Биться над этой загадкой нам предстояло еще долго. По самым оптимистичным прогнозам помощника, до того момента, как мы сможем исправить ситуацию, подкорректировав гены джаргаров хотя бы в масштабах одного города, уйдут десятилетия. А ведь население кошаков в разы больше.

Это людей мы с Евой могли клепать, просто играя с генокодом в тетрис, каждый раз получая нового здорового человека — но у этой технологии за плечами почти сто пятьдесят лет анализа человечества в огромных масштабах, тысячи экспериментов с летальным исходом и все в таком духе. В отличие от неживой природы создать на коленке совершенно здорового джаргара у нас не выйдет. Вот у Марлеса получился Даран. Но Мисхинский правитель был один-единственный на черт знает сколько провальных попыток. И никаких записей, естественно, нам не досталось. По крайней мере, подозреваю, мы все равно бы не смогли повторить результат эксперимента — все же Марлес был граддаром с несколькими столетиями опыта за плечами, с этим спорить бесполезно. Так что наши попытки повторить ни к чему хорошему бы не привели, хотя, возможно, записи могли бы помочь немного раскрыть некоторые моменты.

Как бы там ни было, после второй неудачной попытки колдунов добраться до нас неожиданно вышла на связь одна из отправленных нами кошек.

— Продажные твари, — процедила Ева, узнав об этом.

— Каждый хочет жить. И если на тот момент они посчитали неразумным возвращаться, это их выбор, — ответил я.

В действительности срочной необходимости снова бежать из города у агентов не было, мы ведь сами устранили угрозу совета. Так что они попросту могли вернуться к привычному им укладу жизни. Но когда мы захватили город, а потом его еще и защитили, расклад сил изменился.

— Я все равно бы их казнила за измену, — проворчала капитан.

— Тебя саму за это изгнали, — напомнил я с усмешкой. — Кроме того не в нашей юрисдикции судить джаргаров. Теперь это прерогатива исключительно нашего зара. Так что без его разрешения мы не будем ничего делать.

— Карманная марионетка твой зар, — огрызнулась Ева. — Будет нужно, сам говорил, мы всю планету зачистим.

— Нет, Ева, мы не будем проводить зачистку, — отрезал я, рубанув рукой воздух. — Мы будем привязывать их к себе, а не убивать.

— Да на какой хрен они нам нужны?! Проще вырезать всех и все.

Набрав в грудь воздуха, я медленно выпустил его сквозь стиснутые зубы.

— Нельзя устраивать геноцид. Ты не представляешь, что хочешь сделать.

— Я солдат Директората! Убивать — моя работа!

— И ты с этой работой не справилась, — вновь напомнил я. — Или думаешь, здесь будет лучше? Чего ты добьешься, опустошив планету? Какой нам толк забросать Мьеригарда боеголовками, если наши люди не смогут на ней жить?! Хватит уже это обсуждать, Ева. Я сказал — никаких смертей выше необходимого, значит, так и будет.

Она отключилась, а я смог прийти в норму только посидев несколько минут с закрытыми глазами, восстанавливая дыхание. Естественно, я знал, в чем причина таких резких перемен в ее поведении. Система отслеживает наше состояние — как физическое, так и моральное.

И оставшаяся в зоне «А» капитан уже должна была сама признаться, но, видимо, посчитала излишним. По первости, как только я понял, что конкретно показывает мне система, не знал, как реагировать. Однако сама Черна даже словом не обмолвилась. Так что я решил не вмешиваться до поры до времени. В конце концов, это наш будущий ребенок.

Первый рожденный естественным путем на Мьеригарде. И хотя я не рассчитывал на подобный исход, однако это было приятно осознавать. Все же если с популяцией из пробирки нас мало что связывает, то здесь я со стопроцентной уверенностью могу заявить — в животе капитана сейчас растет мой собственный сын.

Успокоившись, я включил связь обратно. Ева как раз сидела в моем летающем кресле, разглядывая карту второго материка. Сосредоточенное лицо капитана армии Директората немного припухло, волосы прилипли к влажному лбу, дышала она тоже с трудом, то и дело закусывала губу и подставляла ладонь левой руки под поясницу.

Улыбнувшись этой картине, я все же отключился и встал из-за стола. Пожалуй, пора вновь возвращаться домой. Не хотелось бы пропустить рождение сына.

— Я тебя ненавижу, Виктор! — шипела сквозь боль Ева, вцепившись в поручни кровати. — Я тебя убью!

Я стоял рядом, держа ее за запястье, пока автодок занимался своей непосредственной работой. Уже значительно подросшие дети обретались в детской комнате, выстроенной в мое отсутствие. Там с ними оставались сразу два автодока, нам же не требовалось больше одного, чтобы все прошло гладко.

— Чтобы я еще раз… Твою мать! — закричала она, хватая меня за руку вместо поручня.

Кажется, мне самому потребуется автодок. Я даже на колени опустился от боли — силы в роженице было столько, что, кажется, я слышал, как ее пальцы перемалывают мои кости в порошок. Но я держался, не вырываясь — уж лучше пожертвовать запястьем сейчас, чем испорченными отношениями в будущем.

— Давай, родная, осталось чуть-чуть, — прошептал, целуя ее в висок, краем глаза глядя на экран, где автодок уже принимал показавшуюся головку. — Еще чуть-чуть…

— Убью… — выдохнула Ева в последний раз и, наконец, расслабилась.

Несколько секунд она пролежала с закрытыми глазами, пока автодок заканчивал необходимые процедуры. А после над медотсеком раздался первый крик нашего ребенка.

— Поздравляю, Виктор и Ева. У вас родился сын, — объявил помощник.

Автодок водрузил уже отмытого и пищащего ребенка, завернутого в мягкую ткань, на койку матери, и Ева, обняв его, сразу же растеряла всю свою воинственность.

— Я тебя люблю, — с улыбкой прошептал я, целуя новоиспеченную мать.

После жаркой пикировки мы сошлись на имени Алекс. С моей стороны — в честь деда, со стороны Евы — сокращение до ее европейских корней. И хотя, по сути, здесь на Мьеригарде все мы всего лишь люди без дробления по национальностям и прочим вещам, это заставило меня задуматься о культурном наследии.

Возникших агентов обрабатывала Мэрау. Я, устремившись обратно на нашу главную базу, предоставил Дарану то, что обещал — технику, продовольствие и медицину. А в остальном, что там конкретно делал зар, меня пока не интересовало. Я уже убедился, что малец стал значить больше, чем ему позволяла Мэрау. Мальчишка обрел реальную власть и с моей помощью стремительно набирал политический вес. Конечно, моей бывшей помощнице это не слишком нравилось, однако тут работало вшитое в подкорку правило — зар знает лучше, как и что делать.