– Я видел, как ты теперь тренируешься, – начал сразу с главного. – И у меня возник только один вопрос: почему ты терпишь подобное отношение?

– Какое «такое»?

– Не придуривайся! – восклицает Коннор и всплёскивает руками, чем задевает своё одеяние, и оно плавно всплывает в воздух и быстро опускается вниз. – Подъём неизвестно во сколько, жёсткие удары при каждой твоей ошибке, посмотри хотя бы на свои глаза и руки: первые настолько опухли от усталости, что без слёз не взглянешь, вторые – все в мелких обрубках и ранах. Ты давно к Марии хотя бы ходил?

– Тебя не касается то, что делают старшие, – огрызается он. – В конце концов, не мне предъявлять какие-то претензии, когда всё итак уже было решено главой. И вообще, почему я должен тебе это рассказывать? Сам внушал мне всё это время, что надо стараться на благо клана, прикладывать все силы и прочее. Я решил серьёзно отнестись к своему настоящему и будущему положению. Сейчас я делаю то, считаю должным, то, к чему лежит моё сердце. Заметь, и ради тебя тоже, потому что мы с тобой являемся частью клана Огня. Он стал для нас домом и оберегом. Разве это не твои слова?

– Да… но то, что я вижу сейчас… тебе не кажется, что это слишком большие жертвы? – Коннор кладёт руку ему на плечо и заглядывает в глаза, поднятые на уровень его лица, в которых отражается сам Саксонский. Аррани без резких движений берёт ладонь парня, отводит от себя, прижимает к его сердцу, а затем с нажимом толкает его в грудь и опускает руки вниз.

– Повторяю для особо непонятливых: прекращай вмешиваться туда, куда тебя не просят.

Коннор держится за область в районе сердца и провожает Аррани взглядом. Тот уходит ему за спину и поспешно скрывается. Молодой ассасин понимает мысли напарника, но всё равно считает, что он жертвует слишком многим. Узнала бы Мария, что он делает с собой ради цели в жизни, точно бы врезала, как следует. Хотя… в этом случае, наверное, даже её тумаков не хватило бы. Но стоило ли здоровье Аррани настоящего? И почему наставники так жестоки с ним, ведь это совершенно очевидно, что такими темпами парень долго не протянет. Разве они не понимают этого? Коннор не собирается так просто сдаваться. Если старшие ждут чего-то, как один из вариантов, он даст им это «что-то». Ассасин не может сидеть, сложа руки. Если ему необходимо помочь Аррани, то он так и сделает.

Эта минута решает для него очень важную часть его души и жизни в целом: он определённо станет помогать напарнику, несмотря на все толки и неприязни. Его внутреннее нутро не хочет мириться с несправедливостью жизни, а его мотивы могут трактоваться достаточно просто: Коннору не по себе, когда кто-то страдает, а разделить все невзгоды и трудности с человеком, которого он видит перед собой, которого заслуженно считает достойным уважения человеком, видит достаточно логичным и обоснованным. Можно ли это считать за неосознанное проявление черт своей прежней личности? Коннор не мог точно ответить себе, потому что не был уверен в правильности своих рассуждений по поводу прежнего себя. В любом случае, сейчас его не устраивало, что Аррани единственный, кто лезет из кожи вон и старается на сто процентов ради достойного будущего.

****

Проведя ещё какое-то время в раздумьях, Коннор точно решает действовать на стороне друга. Определённо, он стал уверен в самом себе, и это наполовину также была заслуга блондина. Его план состоит в том, чтобы проявить настойчивость и предъявить старшим за напарника. Так, на следующий день он снова встаёт практически вместе с Аррани в одно время, ждёт, пока начнётся его тренировка, и следует на место встречи за ним. Парень открыто заявляется на тренировку, появляется у всех на виду. Место сбора, как обычно, территория рядом с зоной отдыха. Учитель показывает Аррани один из его сегодняшних приёмов. Второго наставника рядом не наблюдается, однако, когда ассасин приближается к соклановцем вплотную, тот сразу же появляется, будто из темноты, и тоже подходит. Аррани обращает внимание на рыжеволосого и беззвучно спрашивает, что тот здесь забыл.

– Брат Коннор, почему ты здесь? – на чуть повышенном тоне спрашивает наставник.

– Старшие братья, – он выставляет сложенные руки в кулак вперёд в знак уважительного обращения, – смею огласить, что хочу заниматься вместе с братом Аррани.

– Тренировки твоего брата индивидуальны и направлены на его подготовку наследия правления кланом. Позволь узнать, с чего ты решил вмешаться? – задаёт логичный вопрос второй старший.

– Я вижу, как брат Аррани старается ради будущего клана, поэтому хочу поддержать его. Считаю неправильным, что ему приходится нести на себе такую тяжёлую ношу в одиночку.

– Прекрати врываться в мои личные дела! – вступается за себя Аррани. Он удивлён поступком парня и теперь гонит его.

Но Коннор непреклонен. Он качает головой и снова поднимает глаза на старших в ожидании.

– Я прошу вашего разрешения, – и встаёт на одно колено, опустив голову.

– Мы ценим то, что ты проявляешь командный дух и хочешь помочь своему напарнику, но позволить тебе это всё равно не можем. Возвращайся к своему обычному расписанию, – отрезает старший и заканчивает все разъяснения.

Внезапно на месте сбора появляется молодой старейшина. При виде его старшие и ребята отдают честь уважения. Мудрейший отпускает жест не беспокоиться об этом и возобновляет разговор. Обращается сначала к старшим:

– Не спешите с выводами…

– Старейшина! – тут же возражает учитель.

Тот останавливает его дальнейшую речь выставленной ладонью, закрывает глаза и вздыхает. Ассасин в возрасте внимательно изучает обоих мальчиков, касается Коннора и поднимает его на ноги.

– Позвольте ему сделать так, как он хочет, – наконец, говорит он. – Оглашаю это решение как право голоса старейшины.

Ассасины переглядываются между собой и не знают, что возразить. Заветное слово хотя бы одного мудрейшего – серьёзное заявление. Что-то сказать находит Аррани:

– Старейшина, разве прежде не стоит посоветоваться с главой клана?

– Я лично сообщу ему, не переживай, – успокаивает мужчина. – Сейчас же чётко оглашаю для вас двоих, – обращаясь уже к старшим, продолжает, – младший Коннор, возможно, станет первым помощником будущего главы, поэтому проявление именно такого настроя и отношения к делу требует правая рука главы. Если мальчик уже в таком возрасте говорит о своих намерениях помогать тому, кто станет главным в клане, то к чему лишние переживания и недосказанность? Просто дайте ему то, чего он хочет. Закон ассасинов не запрещает отказывать нашим подчинённым в подготовке к взрослой жизни, ведь так? Сейчас я вижу, что только младший Коннор вызывается разделить с младшим Аррани большую ответственность, потому своим словом разрешаю им тренироваться бок о бок.

Коннор смотрит на молодого старейшину по-новому, с большим уважением в глазах, чем к остальным его собратьям. Аррани устаёт возмущаться и просто молчит.

– Что ж, – снова подаёт голос учитель. – Всё же, мне следует оповестить главу клана о переменах, так что отменим на сегодня занятие. Тебе и правда нужен отдых. Старейшина, Вы со мной?

Мужчина кивает и одобряет их поступок. Старшие ассасины уходят вперёд, а советник клана задерживается. Он кладёт руки на плечи обоим мальчикам.

– Запомните: вы должны быть вместе до самого конца, ибо только истинная, крепкая связь может удержать наш клан на пике рассвета и благополучия. В одиночку ни один правитель или направляющий остальных не сможет ничего сделать грамотно и без серьёзных ошибок. Только вместе вы преодолеете все трудности жизни. Поняли меня?

Кивает только Саксонский, слегка подняв уголки губ в знак благодарности. Старейшина заканчивает здесь и удаляется вслед за старшими. Парни остаются наедине. Аррани по-прежнему хранит гордое молчание, а второй просто не спешит уходить. Сейчас его сердце билось, как никогда раньше. Более опытные ассасины и даже старейшина, не последний человек в клане, приняли очень важное решение: дали ему добро. На положительный ответ он мало рассчитывал, если признаваться честно. Однако всё получилось более, чем удачно. Затянувшееся молчание кончилось, и Ар соизволил выдавить из себя слова, но всё же несущие давящий характер: