Сейчас он сожалел лишь об одном — что так и не узнал вкус губ того, кто слишком глубоко проник в его сердце. Сейчас мог признаться самому себе, насколько прикипел к Айдену.
Чужак со знакомым обликом оперся коленом на край кровати, низко наклонился, обдавая дыханием лицо.
— Придется потерпеть, — прошептал он.
Ламберт взглянул ему в глаза, холодные глаза, в которых царил интерес к жертве, к тому, как много она сможет выдержать, и понял, что никакого будущего для него уже не осталось. Ничего не осталось, кроме этих мгновений. И перед смертью он имел право на одно, последнее безумие, которое позволит умереть спокойно.
Ламберт стремительно подался вперед и нашел губами губы Айдена.
========== 28. Возвращение ==========
Ламберт сразу понял, что Айден тоже не спит. Он прислушался к ровному дыханию, слишком глубокому и спокойному, к чувствам внутри себя и встретил какую-то размытую горечь. Осторожно приоткрыл глаза.
Айден лежал, неподвижно глядя в потолок. Ламберт попытался угадать, о чем он думает и не смог, от всей души надеясь, что не об убийстве Вирта. И не о тех злосчастных ворах в переулке. И не о том, о чем Ламберт не знал. Но надежда была слабой. Слишком резко изломились брови Айдена, слишком глубоко пролегла складка на лбу. Его хотелось отвлечь.
Ламберт уткнулся лицом в шею Айдена и жадно вдохнул до одури знакомый запах, тронул губами тонкую кожу под ухом. Все что угодно, только бы отогнать дурные мысли. Айден глубоко вздохнул, изнутри поднялось невыразимое чувство безнадежности, сродни той, что еще ночью ощущал он сам, глядя в чужие, холодные глаза. Неудачная идея.
Отстранившись, Ламберт не стал отодвигаться, открыто глядя на бледное в свете раннего утра лицо Айдена, который упрямо пялился в потолок. Сквозь безнадежность пробивался жгучий стыд.
— Интересно, что это было? — негромко проговорил Ламберт.
— Он заставил меня забыть все, что было после встречи с Эмрасом, — ровно ответил Айден. — И саму встречу тоже.
— Я не об этом, — тихо фыркнул Ламберт. Отвлечь разговором, увести в сторону, заставить забыть хоть на миг. Жаль, он был не слишком ловким собеседником. — Заклинание, которое снимает поцелуй? Серьезно? Как в гребаной сказке?
— Не знаю, — на губах Айдена мелькнула болезненная улыбка и тут же исчезла без следа. — Как там говорят? В сказках скрыта истина? А может, сыграло роль уже наложенное на нас заклятие.
— Вот черт, да мы опутаны магией, — усмехнулся Ламберт, отчаянно желая вновь вернуть улыбку на лицо Айдена, удостовериться, что рядом точно он, знакомый, живой. Ламберт прижался к нему теснее, напитываясь острым облегчением и теплом близкого тела, зная, что его эмоции тоже легко считывают.
Айден снова вздохнул, закрыл глаза. Ламберт чувствовал, как ему больно, и тихо лежал, глядя на его губы, вкус которых так и не успел распробовать ночью, когда Айден потерял сознание. Внутри неудержимо росла потребность доказать себе, своему телу и разуму, что перед ним именно тот Айден.
— Как тебе это вообще пришло в голову? — вдруг спросил тот, совершенно не меняясь в лице.
— Что? — затянутый в свои мысли, Ламберт не сразу понял вопрос.
— Целовать меня, — в голос Айдена прокралась горькая насмешка.
— Ну, — Ламберт растерялся. Действительно, что на него нашло? Все вспоминалось как в тумане. — А тебе не понравилось?
— Если бы я помнил, — немедленно отозвался Айден. Насмешка прозвучала чуть громче горечи.
Ламберт приподнялся на локте, заглядывая ему в глаза, потемневшие, почти бронзовые, в глубине которых таилось напряженное ожидание, смешанное с тоской. Он ведь правильно понял, да? Сейчас не совершить ошибку казалось особенно важным.
Губы Айдена оказались обветренными, сухими и необычайно податливыми. Ламберт осторожно изучал их, неторопливо пробуя на вкус, прихватывая и едва касаясь языком в поисках ответа. В какой-то миг Айден выдохнул, жарко, мучительно, и Ламберт с осознанием полного права прижал его к кровати, проникая в глубину рта, сплетаясь в неспешном танце с языком Айдена, запуская руку в его волосы, лаская и поддаваясь ласке, забирая все доступное и напитываясь им. Эти губы были мягкими, теперь Ламберт знал. Он не понимал, как мог не придавать этому значения прежде.
Айден привнес в поцелуй бурлящей жизни, отвечая горячо, открываясь без остатка. Ламберт почувствовал, как стремительно твердеет член и, не разрывая поцелуя, скинул куртку с обрывками рубахи, потянулся к застежкам Айдена. Тот не протестовал, подчиняясь его рукам. Ламберту казалось мало, нестерпимо мало этих губ, от которых он не мог оторваться, прикосновения вспыхнувшего тела, тепла ладоней, скользящих по его спине. Он никак не мог насытиться ощущениями, ожидая, что все вот-вот исчезнет, и он снова встретит день в одиночестве. Казалось, можно лежать вечность — прижимаясь к близкому телу, вбирая знакомый запах, привыкая к новому опьяняющему вкусу.
Он провел бы так часы, если бы Айден красноречиво не шевельнул бедрами. Поцелуй разорвала улыбка.
— Ты же не собираешься наказывать меня промедлением? — шепот отозвался дрожью в теле Ламберта. Он встретил повлажневший взгляд и невольно ухмыльнулся.
— Стоит подумать.
Не отрываясь от лица Айдена, Ламберт провел пальцами по его шее, ощущая подушечками биение жизни, обрисовал ключицу, задержался на соске. Губы Айдена дрогнули, явно не от удовольствия. Ламберт нахмурился.
— Щекотно, — объяснил Айден и снова потянулся к его губам, приподнимая бедра, прижимаясь к Ламберту напряженным членом.
Низ живота прошило желание, страсть разливалась по телу, воспламеняла кровь, заставляла терять разум. Но… стоило ли торопиться, теперь? Ламберт отстранился, взглянул на откровенную выпуклость на штанах Айдена и неспешно обвел мышцы торса, спустился к животу, накрыл его ладонью. Айден вздрогнул, шумно вздохнул. Ламберт встретил золотистый взгляд и почти невесомо сжал член через ткань. Айден подался навстречу его руке.
— Издеваешься? — шепнул он, хватаясь за ремень Ламберта.
Тот не сдержал ухмылки. Гибким движением соскользнул вниз и втянул терпкий запах возбуждения, припадая поцелуями к трепещущему животу. Айден жалобно застонал, запуская руку в его волосы, подталкивая в нужную сторону.
Ламберт стащил его штаны, выпустил напряженный ствол и обхватил его рукой у самого основания. На вздрагивающей головке выступила прозрачная капля. Он быстро слизнул ее и услышал, как зашипел Айден, почувствовал его нетерпеливое движение бедер, но не позволил перехватить инициативу. Ламберт осторожно лизнул головку еще раз, и еще, стараясь не обращать внимания на собственное нарастающее возбуждение, потом отстранился на миг, прислушиваясь к рваному дыханию, и обхватил ее губами, вбирая член насколько было возможно.
Айден ответил несдержанным стоном. Его бедра вздрагивали, явно удерживаясь, чтобы не втолкнуться в рот до самого основания. Ламберт чувствовал, чего это стоило. Он начал двигаться медленно, растягивая удовольствие, хотя собственный член разрывался от нестерпимой потребности в прикосновениях.
— Блядь, Ламберт, — всхлипнул Айден. — Ты можешь быстрее?
Не будь его рот занят, Ламберт бы ухмыльнулся. Он сохранил темп, отсчитывая удары сердца. Пальцы в его волосах сжались, причиняя легкую боль. Он испытывал подлинный восторг, ощущая исступление Айдена, его нетерпение, напряжение мышц, слушая его жаркое дыхание с примесью стонов.
— Вот поганец, — голос Айдена сломался на полуслове.
Ламберт отодвинулся, с трудом справляясь с дыханием. К черту все это. Сладкая судорога стягивала яйца, одежда казалась лишней и неуместной. Айден снова схватил его за ремень, дернул на себя, неверными руками принялся распускать завязки, одновременно впиваясь поцелуем в его губы. Ламберт едва успевал отвечать, окончательно поддавшись бурной горячке Айдена, безмолвным требованиям его тела, беззвучно шепча его имя.
И все же, перед тем как погрузиться в тесную глубину, он на миг замер, поймал взгляд Айдена — жадный, затуманенный, ненасытный — и понял, что теряет последние крупицы разума. Измученный отчаянием, страхом и одиночеством последних дней, больше всего он хотел уничтожить любые воспоминания о них, хотел, чтобы Айден понял его, почувствовал. И Айден понял, отозвался неистовой страстью. Упоенно принимая его, отдаваясь без остатка, открывая тело и разум, он заставлял Ламберта забыть об отчаянии, страхе и одиночестве, и забывал о них сам, купаясь во встречном взгляде.
