В дверь постучали. От Морна буквально хлынули волны запредельного ужаса.

— Кто там? — тихо спросил у него Ламберт.

Морн молчал, но плечи выдавали его напряжение. Стук повторился, настойчивый и уверенный. Посетитель не собирался уходить. В окне мелькнула тень — кто-то пытался рассмотреть происходящее в доме. Ламберт понимал, что их не увидят.

— Морн! — позвал женский голос. — Открой, я знаю, что ты дома! Лука видел тебя.

— Кто там? — повторил Ламберт, пристально глядя на лекаря. Он предполагал, как выглядят в темноте ведьмачьи глаза и не удивился, когда Морн снова вздрогнул и втянул голову в плечи, взгляд заметался.

— Не причиняйте ей вреда, прошу, — умоляюще зашептал он ломким голосом.

— Все зависит от тебя. — Ламберт сразу понял свою выгоду от появления гостьи, хотя от угроз в отношении женщины во рту горчило. Он всегда полагал, что расплачиваться должен виновный и только он, идея привлечь посторонних людей, а тем более, женщин и детей, порождала отвращение.

— Я расскажу, — сглотнул Морн. — Я все расскажу, только не вредите ей.

— Кто она? — в третий раз, уже нетерпеливо, спросил Ламберт.

— Моя жена, — обреченно обронил Морн.

Ламберт выругался про себя. Корчмарь ни слова не сказал о домашних Морна, а сам он не додумался расспросить подробнее.

— Не делай резких движений и оба останетесь целы. — Он убрал меч и открыл дверь, держась в тени. Морн следил за ним широко раскрытыми глазами.

В комнату вошла женщина, чьи волосы были целомудренно спрятаны под платок, как и полагалось приличной горожанке. Простое платье соответствовало обычной жительнице Обрезков. Она принесла с собой запах дыма и рыбы. Должно быть, работала в коптильне. Заметив Морна, она замерла, недоуменно склонила голову набок.

— Что с тобой? Почему ты сидишь в темноте?

И вздрогнула от грохота захлопнутой двери, обернулась, слепо озираясь в поисках угрозы. Морн поднялся со стула, шагнул к ней и крепко сжал ее руку. Ламберт не мог не заметить, как мгновенно изменился его настрой — он готовился защищать жену. Это выглядело жалко при его телосложении, но вызывало некоторую симпатию.

— Что происходит? — женщина, впрочем, тоже оказалась не из пугливых. Она не пошевелилась, когда Ламберт прошел мимо и зажег Игни свечу, найденную на полке с книгами. — Что вам нужно?

У Морна была очень хорошенькая жена, а решительный темный взгляд придавал ей особое очарование. Муж смотрелся рядом с ней довольно уныло. Ламберт сдержал рвущиеся с языка колкие комментарии. Эти люди были напуганы, а издевательства не приносили ему удовольствия. Он вдруг осознал, что после встречи с Айденом начал по-другому смотреть на окружающих. Были ли причиной внутренний настрой самого Айдена, который он чувствовал благодаря магии, или привычка сдерживаться в его компании, но Ламберт стал куда сдержаннее в высказываниях.

— Мне нужно, чтобы ваш муж ответил на вопросы, — как можно спокойнее проговорил он и, прищурившись, взглянул на Морна. — Мы уже пришли к соглашению, верно?

Морн подавленно кивнул, не глядя на жену. Та перевела взгляд с Ламберта на мужа и обратно, нахмурилась.

— Но нам нечего скрывать, — недовольно ответила она, скрещивая на груди руки. — Незачем врываться ночью в наш дом, чтобы узнать что-то.

— Как оказалось, есть. Или вы плохо знаете вашего мужа, — усмехнулся Ламберт, невольно повторяя ее жест. — Он уже целый час не может ответить на простой вопрос. Всего один: что он делал весной в Верхнем Залесье?

— А, — кивнула женщина и укоризненно покачала головой, глядя на Морна. — Я знала. Знала, что рано или поздно это всплывет. И предупреждала. Тебе следовало сразу все рассказать фон Гратцу.

— Этот человек не от фон Гратца, — тихо и как-то виновато произнес Морн.

— И что? — женщина продолжала сверлить его взглядом. — Если бы ты не делал тайны из пустяка, все бы знали, зачем ты ездишь в Верхнее Залесье, и этот человек не явился бы сюда. Я сразу говорила — расскажи!

— Конечно, расскажи! — Морн возмущенно взмахнул руками. — Расскажи и лишись места в университете, расскажи и потеряй работу…

— Ты преувеличиваешь последствия, — женщина уперла руки в бока, развернувшись всем телом к мужу. — Не слишком ли много внимания к своей персоне? Думаешь, все спят и видят, как бы выгнать тебя отовсюду?

— Тебе легко говорить, — огрызнулся Морн, уже не обращая на Ламберта никакого внимания. — Это ведь не ты выбиралась из Застенья, не тебя с рождения называли эльфским отродьем, не твои ошибки превозносили, забывая об удачах…

— Так, хватит, — вмешался Ламберт. — Довольно. Меня интересует Верхнее Залесье. Потом я уйду, и можете ругаться вдоволь.

Морн с женой переглянулись, брови женщины болезненно изогнулись. Она тихо отошла к окну и опустилась на стул, выжидательно глядя на мужа. Морн опять как-то сник и сел на свой табурет, явно не зная с чего начать. Должно быть, ему нечасто приходилось рассказывать свою историю. Ламберт ждал, решив, что теперь-то дело пойдет на лад.

— Моя семья из Застенья, — с трудом начал Морн, уставившись на свои стиснутые руки. — Мы всегда жили бедно, как и все вокруг. Но мать хотела, чтобы у детей была лучшая доля. Она откладывала деньги, как могла, даже отдала меня в школу. Ненадолго, правда. Меня выкинули оттуда, как только выяснили, кто я и откуда.

Он сглотнул, помолчал, собираясь с мыслями. Ламберт мог поклясться, что слышит, как трещат кости его переплетенных рук.

— Его интересует Верхнее Залесье, — едва слышно подсказала женщина.

— Помню, — кивнул Морн и вздохнул. — У меня есть сестра. Она с детства была немного странной. И чем дальше, тем хуже становилось ее состояние. Постоянные припадки, потеря сознания. Все вокруг говорили, что это из-за смешанной крови. Мать держала ее дома, постоянно следила, чтобы ничего не случилось. А потом к нам зашел проезжий лекарь. Он заметил, как моя сестра выглядывала в окно, и попросил осмотреть ее. Говорил, что занимается падучей. Мать разрешила. Она надеялась, что кто-то сможет помочь. До последнего надеялась. А он сказал, что это наследственная болезнь. И я тоже… — он осекся, надсадно откашлялся, — тоже могу стать таким…

Морн замолчал, опустил голову совсем низко. Свеча тихо потрескивала, заставляя колыхаться тени на стенах. Ламберт ждал, сдерживая нетерпение.

— Поймите, никто не станет учить бесперспективного ученика, — Морн с отчаянием взглянул в лицо Ламберта. — Университет еще возьмет мои деньги, но нужна практика, нужен лекарь, который будет заниматься со мной… А если узнают, что я болен…

— Ты не болен, — жестко оборвала его жена. Ее глаза блестели в тусклом свете.

— Но могу заболеть в любой момент! — Морн возбужденно вскочил. — Я и так полукровка из трущоб. Знаете, сколько пришлось работать, чтобы меня взяли в Оксенфурт? Кем мне пришлось работать? Я выносил дерьмо за лежачими больными! Ухаживал за гниющими заживо, унимал безумцев! Я был готов на все, лишь бы выбраться из Застенья. И если кто-то узнает о моей сестре, все это будет зря! — Он вцепился в свои и без того всклокоченные волосы.

Ламберт нахмурился, пытаясь разобраться в потоке сознания, который изливался на него. Он окончательно убедился, что к смерти Эмраса Морн не имеет никакого отношения. Бедняга не лгал. Будто почувствовав его настроение, жена Морна сама подтолкнула мужа к нужному месту:

— Расскажи про сестру.

— Да, — Морн снова рухнул на стул, будто враз обессилев. — Когда я поступил в Оксенфурт, мать взяла ее и уехала как можно дальше, чтобы слухи о ней не дошли до моего руководства и больных. В Верхнее Залесье. Я изредка приезжаю к ним — привожу денег, еды, ведь они оказались там ради меня. Я не могу их бросить. И не могу сказать фон Гратцу… Никому не могу.

— Вот черт, — Ламберт захотелось прибить этого заморыша. — Ты столько времени упрямился из-за этого?

— Я думал, вы от кого-то из университета, — устало проговорил Морн.

— Милый, он же ведьмак, — мягко заметила женщина. — Вряд ли Оксенфурт нанимает ведьмаков, чтобы выяснить, где пропадают их практиканты.