— Ну, вот мы и приехали, — Айден улыбнулся. Ламберт ощутил его сочувствие и глубокую печаль. Сам он держался поодаль, боясь спугнуть неожиданную открытость ребенка и понимая, что Айден нашел человека, который чувствует то же самое, что и он. — Теперь нам нужно посмотреть вещи твоей мамы.

Девочка вдруг отбежала от окна. Ведьмаки переглянулись, а потом услышали топот босых ног. Дверь приглашающе распахнулась.

— Входите, — позвала девочка. — Папа с Алетой еще не скоро вернуться обещали.

— Твой папа не будет против? — уточнил Айден, не спеша принимать приглашение.

— Мой папа добрый, — девочка улыбнулась сквозь слезы. — И вы же от дяди Радмило…

— У нас все равно мало времени, — едва слышно пробормотал Ламберт. — Если мы станем всех ждать, то и за неделю не найдем причину мора, зато дождемся еще пару трупов.

Айден вздохнул, но послушался.

Дом ничем не отличался от других кметских изб: горница, спаленка за занавеской, скромная утварь — стол, лавки, большой сундук. Ламберт огляделся, прикидывая, что здесь может быть интересного. Девочка села на лавку, жадно наблюдая за ними.

— Где были вещи твоей мамы? — спросил Айден, тоже осматривая дом.

Девочка молча кивнула на сундук и снова замерла. В это мгновение по крыльцу загрохотали башмаки, и на пороге возник бородатый кмет, в руках которого виднелось полено. Ламберт отскочил в сторону, хватаясь за рукоять меча. Айден быстро шагнул между ними.

— Папа, — вскрикнула девочка, — они пришли от дяди Радмило.

— А ну иди сюда, — кмет поманил ее и тут же оттолкнул за спину. — Вам чего тут надо? Воровать пришли? Выметайтесь прочь, пока я вам бошки не разбил!

— Попробуй, ублюдок, — буркнул Ламберт, подавляя вспыхнувшую злость. Он понимал, что Айден не позволит ему ввязаться в драку и старался не поддаваться бессмысленному гневу.

— Вы всей деревней решали нанять ведьмака, так? — вмешался Айден. — Мы здесь. Если ты не доволен, выскажи это старосте. Или не мешай работать.

— Работа! — вспылил кмет. — Хорошенькая у вас работа — по домам ошиваться, пока хозяев нет. Слышал я, такие, как вы, деток утаскивают. Уж не затем ли сюда пришли?

— На кой черт нам твоя девчонка? — скривился Ламберт, но меч оставил в покое.

— А это уж я не знаю, — кмет тоже опустил полено. — Мало ли чего удумали. Нет уж, идите вы подобру-поздорову. Нечего тут смотреть. Женка моя давно померла, еще в мерзлую землю-то опустили. А вещи… вон они, — он кивнул на дочку, — на ней все вещи, последнее платье перешивает.

— Может, она болела? — предположил Айден. — Или вы замечали что-нибудь неладное?

— Да ничего такого, — кмет пожал плечами, нахмурил лоб. — На спину жаловалась, так это у нее давно было, еще после холеры надорвалась, как сынков в могилу укладывала. Я ж тогда в горячке лежал…

Кмет немного успокоился и даже откровенно ответил на все вопросы, прибавляя немало лишних деталей. Правда, из дома он их все же выставил и предпочел беседовать на крыльце, время от времени поглядывая на букетик. Девочка с любопытством выглядывала из-за двери, но не выходила.

Ламберт искал зацепку и не находил. Как сказал кмет, ничего такого, самая обычная семья. Здоровая, насколько могла таковой быть деревенская женщина, кметка. Они рассчитывали услышать что-то дельное в других дворах, но и там надежды не оправдались. У Лотты остались малолетние детишки и убитые горем родители. Мужа, как им сообщили старики, год назад задрал медведь. Теперь по избе горохом рассыпались дети, самому старшему из которых было от силы шесть лет, в люльке стонал младенец, а согбенные старики беспомощно смотрели на все это.

Казалось, ведьмакам повезло у Вита. В его доме за хозяйку осталась жена с тусклыми от слез глазами. В избе стояла глухая тишина, холодная печь не топилась, а по горнице разгуливали пестрые куры, подбирая скопившийся сор. Рассказывая, женщина часто срывалась в плач, бродила в каких-то своих воспоминаниях и задумчиво умолкала на полуслове, глядя в одну точку.

Ламберт чувствовал, как ее плач мучительно отзывается в Айдене, и начинал испытывать тревогу. Ведьмак всегда работал с чужим горем, которое неизменно ворошил, исследовал. Одним из основных принципов, которым учили еще в Школе, было правило — не вовлекаться эмоционально. «Если будешь жалеть каждого, — говорил Весемир, — не сможешь выполнять свою работу. Ведьмак должен уметь сосредоточиться на своей задаче, на цели. Вот потом, когда дело будет сделано, можешь и пожалеть всех страждущих». Ламберт уже давно никого не жалел, и за Айденом излишней сентиментальности, если исключить философские размышления, не замечал. До сегодняшнего дня. Он надеялся, что это пройдет, когда горе по убитому учителю немного стихнет.

Жена Вита рассказала, что муж ездил в соседнюю деревню, к сестре и привез оттуда маленькую фигурку человека. Ее эта фигурка, вырезанная из дерева, изрядно напугала своим видом. Как она объяснила, изображение напоминало мужчину, но с уродливым младенческим лицом. Вит не смог внятно объяснить жене, для чего она была нужна, или сама жена не поняла его объяснений, но ей казалось, что с той фигуркой в дом пришли несчастья — едва не сгорел сарай, пала корова, отравились сыновья. И в смерти мужа она винила именно это изображение, вызывавшее непонятный ужас. Как ни бился Айден, она так и не ответила, чего именно боялась, но опасаясь еще больших бед, после смерти Вита выбросила странную фигурку. А потом умерли два ее сына.

— Это она на нас проклятие призвала, — как заведенная повторяла женщина, глядя в темный угол избы. — Это она. Так и вижу ее взгляд. Всегда вижу, с утра до ночи…

— Так где ее искать? — настойчиво спросил Айден. — Куда ты ее выбросила?

— Вестимо куда, — женщина непонимающе взглянула на него. — На свалку.

Ламберт мысленно застонал. На его взгляд, городская канализация была лучше деревенской свалки, с годами гниющими отбросами. Судя по лицу Айдена, тот полностью поддерживал его мнение. Выйдя на улицу, они задержались у дома.

— Ты серьезно? — недоверчиво спросил Ламберт. — Мы полезем копаться в свалке?

— У тебя есть другие предложения? — Айден бросил на него сумрачный взгляд. — Пока это единственное, что у нас есть. Не уверен, что фигурка чем-то опасна, но проверить стоит.

Ламберт страдальчески вздохнул. Они почти весь день потратили на расспросы недоверчивых кметов, и теперь страшно хотелось есть. Мысль о свалке вызывала настоящее уныние, хотя он понимал, что деваться действительно некуда.

Айден огляделся, пытаясь понять, куда идти. Ламберт махнул в конец деревни.

— Туда. Ты разве не чувствуешь запах?

— За вонью навоза и испражнений? — поморщился Айден. — Это сложновато.

— А я и забыл, как ты помешан на чистоте, — ухмыльнулся Ламберт. — Даже не представляю, как теперь лезть в мусор. Учти, один я работать не буду.

— И не рассчитывал на это, — Айден решительно направился в указанную сторону. — Чем быстрее приступим, тем быстрее освободимся.

Свалка, на самом деле, была небольшой. В деревне мало что выбрасывали, стараясь использовать любую вещь, обломок или огрызок. В яме оказывалось только то, что уже никак не находило применения. Частью эти ошметки растаскивались мышами и зверьками, забегавшими из леса, а частью так оставались лежать, скапливаясь в многолетний, размоченный дождями и высушенный солнцем, пласт. Это им и помогло. Прошлогодний слой превратился в неровную серую массу, вросшую в землю, а новый представлял собой относительно тонкий покров, ставший равномерной жижей.

Ламберт с отвращением на лице спрыгнул в яму, заполненную на две трети. Сапоги по щиколотки ушли в мягкий нижний слой, в открывшиеся трещины проскользнула вода, а из толщи мусора вырвался гнилостный запах.

— Сейчас все говно наверх полезет, — проворчал Ламберт, выбирая откуда начать.

— Меньше двигайся, — Айден забрался в яму подальше, чтобы зря не ломать нижний слой. — Фигурку должно быть хорошо видно, она довольно крупная.