— Если она еще здесь, — заметил Ламберт. — Иначе мы только вымажемся в грязи. Надеюсь, у этой Беляны найдется хотя бы ведро воды.
— Что поделать, — Айден пожал плечами, осторожно разгребая вонючую жижу. — Такова ведьмачья доля. Ты как первый год на Пути.
— Вот как раз в первый год я был готов лезть в любое дерьмо, — отозвался Ламберт. Куски драного лыка, ошметки чьей-то кожи, комок рыбьей чешуи, осколки глиняной посуды… — Причем почти бесплатно.
— Забавно, — Айден задумчиво посмотрел на травяной комок, отбросил его в сторону и подтянул к себе что-то длинное, похожее на спутанный пояс, плетенный из нитей. — В первый год я бы полез в дерьмо только за огромные деньги. У тебя явный прогресс. Хотя мне и сложно представить, чтобы ты куда-то лез по душевному зову.
— Это почему? — с подозрением поинтересовался Ламберт, отшвыривая прочь половину деревянного башмака, изъеденного крысами.
— Тогда пришлось бы поверить, что ты не всегда ненавидел мир, — объяснил Айден, присматриваясь к чему-то сквозь мутную толщу грязи.
— В то время я ненавидел только ведьмаков, — усмехнулся Ламберт. Его настроение стремительно улучшалось — из грязи торчала резная головка младенца.
— А это уже деградация, — усмехнулся Айден. — Ебаная срань!
Ламберт с удивлением воззрился на него. Ему еще не приходилось слышать столь крепких выражений из уст Айдена. Чтобы увидеть, что за находка вызвала такое возбуждение, пришлось подойти ближе.
Еще свежий молочай. Его золотисто-желтые соцветия покрывала грязь, которая не смогла уничтожить притягательной в своей простоте красоты. Цветок портило только одно — сочившаяся из стебля тонкая струйка крови.
========== 20. Виновник ==========
— Кажется, все собрали? — Айден с сомнением взглянул на грязную кучку. Коричневые полусгнившие цветы перемежались с неплохо сохранившимися соцветиями. Что было в первых — точно понять не удалось, но как минимум три стебля точно содержали кровь, давно застывшую и слипшуюся в единую плотную массу.
— Мы облазили всю свалку, — недовольно пробурчал Ламберт, отряхиваясь от бурой грязи и потеков. — Если что-то и осталось, оно уже разложилось. Что за псих мог такое сделать? И зачем?
Айден задумчиво раскладывал цветы в ряд. Потом переложил. В вечернем оранжевом свете они выглядели особенно жалко, к пятнам гнили добавились сумрачная чернота, делая их уродливыми ошметками ушедшей жизни. Ламберт, наблюдавший за ним, отметил знакомые головки.
— Кто-то явно залез к бабке в сад, — фыркнул он. — Не зря она так трясется за свои цветы. Или сама развлекается странными вещами.
— Нельзя обвинять ее огульно, в лесу такие цветы тоже растут. — Айден взял один стебель из тех, что был посвежее, достал кинжал и аккуратно вскрыл его от среза до самой головки. Темно-коричневая паста тянулась по всей длине. — Но пока она главный подозреваемый.
— Думаешь, старухе знакома магия? — Ламберт недоверчиво взглянул на него. — Мы были у нее дома и ничего странного не заметили.
— Не знаю. — Айден один за другим взрезал стебли, отделял лепестки, хотя такое тщание и казалось излишним. — Прежде чем делать утверждения, следует все проверить. Очанка, яртышник, ортилия, молочай — похоже, весь набор из ее сада. Посмотри, сколько?
— Семь, — Ламберт нахмурился. — Как и трупов. Или мы нашли не все. Может быть обычным совпадением, и цветы вообще окажутся использованными в какой-нибудь приворотной деревенской магии, в которую так верят кметки.
— Посмотрим. Пока стоит проверить старуху. — Айден сгреб цветы и выбросил их обратно в яму с отходами. — Даже если это просто, как ты выразился, деревенская магия. Не забывай, мы и сами пострадали от такой.
— Не путай настоящую магию и то, что существует только в представлении деревенщин. Значит, навестим старуху еще раз? — Ламберт посмотрел на закатное солнце, наполовину скрывшееся за лесом. Деревню перечеркнули длинные тени.
— Тайно, — кивнул Айден. — Как раз наступает ночь. Дождемся позднего часа и посмотрим, что там за сад. Возможно, знахарка тут вовсе ни при чем. Ты прав, мы были в саду и не почувствовали никакой магии.
— Хоть отмоемся сначала, — Ламберт еще раз осмотрел изгаженную одежду. — Иначе она нас по запаху учует.
— Мне казалось, тебя мало заботит грязь, — усмехнулся Айден, выбираясь из ямы.
— Если она не мешает делу, — ухмыльнулся Ламберт. — Пошли, где там этот дом с петушком?
Беляна, еще довольно молодая и даже улыбчивая женщина, не удивилась их появлению. Только брезгливо наморщила нос, почувствовав запах. В ее доме и впрямь было много места — просторные горницы явно строились для большой семьи. Удивив Ламберта, Айден отказался от удобной комнаты, где стояла даже кровать, а предпочел устроиться в сарае. Женщина недоуменно нахмурилась, но согласилась. И широко улыбнулась на просьбу принести воды. От предложения затопить баню Айден, к разочарованию Ламберта, тоже отказался. Пришлось довольствоваться ледяной колодезной водой и кое-как отмывать свалочную жижу с одежды.
— Чем тебе кровать-то не угодила? — хмуро поинтересовался Ламберт, в очередной раз окатывая куртку свежей водой, хорошо уничтожавшей запах, но плохо смывающей прилипшие части каких-то подозрительных отбросов. Наспех выполосканная рубаха висела на заборе и явно не успевала высохнуть в ближайшее время.
— Нам нужна свобода передвижений, — объяснил Айден, переодеваясь в сухую одежду. Ламберт подумал, что иногда в запасной рубахе мог быть смысл. — Незачем усложнять себе задачу, бродя по дому в полуночный час.
— А баня? — Ламберт бросил на него мрачный взгляд и поежился. Дневное тепло постепенно растворялось в прохладе вечера. Он с тоской подумал о настоящем лете, когда вечер станет самым желанным временем после долгой дневной жары. На его взгляд, легче было перетерпеть липкий пот, который всегда можно смыть в речке, нежели трястись от холода.
— Успеешь, — усмехнулся Айден. — Как только закончим дело. Жалко тратить время на лишние действия. Тем более, я чувствую запах жареной курицы.
Желудок Ламберта скрутило от голода. Они ничего не ели с самого утра. Вонь свалки отгоняла мысли о еде, но теперь аппетит проснулся с невиданной силой. Он жадно потянул носом и сглотнул. Кроме жареной курицы там точно была печеная картошка. Мокрая одежда вызывала тоску, но при виде полураздетого ведьмака кметка могла и напугаться. Ламберт до треска скрутил рубаху, выжимая последние капли, оделся и поежился от облепившей торс холодной ткани.
Горница, освещенная самыми настоящими сальными свечами, от которых, правда, остались короткие огарки, встретила их печным теплом и ароматами многочисленной снеди, громоздившейся на столе. Курица, блестящая коричневой коркой, занимала здесь центральное место, рядом с ней примостились чугунок с золотистой картошкой, присыпанной зеленью, и котелок с густой, наваристой похлебкой, а на краю стола высилась горка свежих лепешек. Ламберт мгновенно забыл о бане и холоде.
— Настоящий пир, — уважительно оценил Айден.
Вышедшая из-за занавески Беляна зарделась от удовольствия. Ее голова самым неподобающим для кметки образом была открыта взглядам, и скрученные косы поблескивали старым золотом.
— Так ведь староста велел хорошенько о вас позаботиться, — она широко улыбнулась, показав на удивление крепкие и ровные зубы. — У меня ведь что? Хозяйство еще в силе, а много ли одной надо? Вот и скопились запасы. Да вы садитесь, — махнула она на стол. Потом ойкнула, снова убежала за занавеску и появилась уже с кувшином, который тоже водрузила на стол.
— Как же ты одна управляешься? — поинтересовался Айден, устраиваясь поближе к ароматной и притягательной курице. — Хозяйство кметов нелегкое… Разве ты не разделишь с нами ужин? — он слегка нахмурился, видя что она все еще стоит.
— Да ведь как же… — растерялась Беляна. — Разве ж можно? С мужчинами-то? Муж у меня сильно против был, всегда обедать раздельно садил.
— Я так понимаю, мужа у тебя больше нет, — заметил Айден. — А что у вас за странный обычай — есть раздельно? Что-то я о таком не слышал.
